Литмир - Электронная Библиотека

Порой было слышно, как в дальних покоях тяжко шагал граф, обдумывая сокровенные замыслы.

А то пробегали быстрые ноги маленьких пажей, часто забиравшихся в спальни к придворным дамам, откуда их к утру непременно прогоняли.

* * *

Каждый день украшал Елизавету новыми прелестями. Поэты воспевали ее красоту в стихах, а рыцари и многие князья писали ее имя на своих щитах.

Когда исполнилось ей полных четырнадцать лет, она была по виду взрослой девой.

И вот пришел к ней однажды духовник, аббат Кароцци, и повел речь о том, что грех зарывать таланты, данные от Бога, и нельзя держать свет под спудом.

«Посмотрите», — говорил он, — «ваша грудь достаточно созрела, чтобы наполниться молоком для младенца. Вспомните, что и Пресвятая Дева Мария была немногим старше вас, когда зачала от Духа. Святого.

Брак есть такое же таинство, как крещение или причащение, и от него так же грешно отказываться или пренебрегать им, как и крещением».

«Отец мой», — отвечала Елизавета, — «запрещал ли Господь сохранять чистоту? Вот и вы удалились от мирских забот и надели монашескую рясу, грешно ли это?»

«Дочь моя», — сказал аббат, — «одно дело монашество, а другое дело пренебречь таинством брака в миру. Не забывайте, что вы поставлены во главе христианского народа, и через то Бог возложил на вас особые задачи; рано или поздно, вы должны передать их своему преемнику. Не годится вам, дочь моя, содержать себя дольше в чистоте, ибо от того могут родиться разные мысли, и может явиться греховный соблазн».

И продолжал:

«А если, как вы уже убедились, вам необходимо вступить в брак, то подумайте и о будущем супруге. Конечно, много молодых принцев провозглашают на площадях и дорогах ваше имя, но не о том думаю я. Не для греховного сожительства создано таинство брака, а для продолжения рода человеческого в смирении и любви к Богу. А что может дать вам молодой супруг, кроме греховных утех? Нет, я посоветовал бы вам избрать человека кроткого и богобоязненного, человека, умудренного опытом и искушенного в делах правления. Если бы, к примеру, супругом вашим мог быть дядя ваш, то какая радость воссияла бы над всеми подданными! Тяжко бремя власти, но он и так уже несет его, доставляя вам розы, а себе оставляя одни шипы».

Сильно смутилась Елизавета и сказала:

«Отче, но как же можно выйти замуж за родного дядю? Ведь это грех большой, и удивительно мне, что такое слышу».

«Грех, государыня? Конечно, грех, если нет благословения святейшего отца, а если благословение будет, — где же грех? Разве может благословить папа грешное дело? А примеры подобных браков бывали уже в библейской истории. Вспомните Лота и его дочерей, разве грешник он? Да и сама Пресвятая Дева Мария была обручена с Иосифом, опекуном и воспитателем, — а опекун все равно, что отец. Нет, дочь моя, не ко греху склоняю вас я, скромный служитель церкви, а к великому подвигу, который благословит и сам папа».

Задумалась тут Елизавета.

«Отче», — сказала она, — «не приходилось мне еще думать об этом, что скажу вам теперь?»

И ушла к себе.

А вечером приходил к ней граф Фома. Долго говорил о государственных заботах, о благословении апостольского наместника и упорно смотрел в глаза, про которые поэты говорили:

У самой Святой Цецилии
Глаза не могли быть краше.

И под конец спросил, согласна ли она стать его супругой. При этом лицо его так горело, что широкая рыжая борода казалась исходящей из пламени.

И когда она ответила ему то же, что и монаху, вышел в сильном гневе, хотя и старался не показывать его. А узкие глаза в тот час стали еще уже и смотрели на всех встречных пронзительно.

А ночью, по свидетельству блаженного Мартина, был Елизавете сон:

Стоит она посреди большого сада, наполненного цветущими яблонями, от которых исходит сладчайший дух, и смотрит на небо. А в небе раскрываются золотые ворота и оттуда спускается на землю серебряная лестница, осыпанная звездами. По той лестнице идет к ней Пресвятая Дева Мария, в блестящих ризах, с полумесяцем на голове.

Подходит к Елизавете и ласково говорит:

«Будь верна мне, дитя мое. Указан тебе тяжкий путь, усеянный печалями, а ты иди по нем и будь для всех скорбящих источником светлой радости. Будь сосудом, из которого пьют все жаждущие, чьи уста воспалены от зноя. Суждено тебе променять мантию на нищенское рубище, не скорби об этом, ибо блаженны нищие».

И по серебряной лестнице отошла назад, закрылись за ней райские врата, а яблони осыпали на землю белый цвет.

Тут проснулась Елизавета, и стало ей сладко и страшно вместе. Великую милость оказал ей Господь, избрал ее вестницей своей радости, а как давать пить людям из того сосуда — не сказал.

Упала она на колени и долго молилась.

А в окно смотрела большая луна, выплывшая из-за зубчатых стен, и все спало кругом.

И не могла она больше уснуть. В легких ночных одеждах прошла ряд покоев и спустилась в сад.

* * *

Был тот сад очень велик, и у самого императора не было большего. Со всех сторон его окружали высокие стены, на которых днем и ночью перекликались часовые, так как время было неспокойное.

По обеим сторонам дорожек росли цветы, за которыми ухаживали искуснейшие садовники. А подальше от замка, где и теперь еще сохранились следы мраморного бассейна, диковинный фонтан, изображавший обнаженные тела, предававшиеся греху.

Говорили, что скромный граф не мог без смущения проходить мимо этого фонтана, так соблазнительны были фигуры.

Но Елизавета часто приходила сюда. Это было ее любимое место, и она была так невинна, что не замечала ничего, что могло привести в смущение других.

Тот же блаженный Мартин рассказывает:

«Она была столь девственна, что кавалеры могли бы в ее присутствии ласкать дам, и она ничего бы не поняла».

Медленно проходила юная государыня мимо благоухающих цветов, а крупные звезды шевелились в темной части неба и протягивали к ней лучи.

Была благодатная весна на исходе. Ночные твари пели хвалу Всевышнему, и сердце человеческое преисполнялось умилением.

Погруженная в благочестивые размышления о виденном сне, все ближе подходила она к излюбленному своему месту у фонтана, как вдруг заметила неизвестного мужчину, выходящего из вод бассейна. Он был совершенно наг, и с его широких плеч еще стекали струйки холодной воды. У него было красивое молодое лицо без бороды, а в глазах светилась глубокая печаль. Словно он успел изведать много лишений и тоску одиночества.

«Кто ты?» — спросила девственница, не смущаясь его наготой, а он в это время торопливо пытался прикрыть свою наготу кое-чем из одежды.

Он, видимо, стыдился и ответил не сразу:

«Я — наемный воин и в замке в первый раз. Я родом из далекой страны, где вода горных ручьев так же прозрачна, как здесь, в бассейне. Я давно не видел такой воды, и мне захотелось окунуться в нее, чтобы лучше вспомнить о родине».

И снова замолчал.

Луна поднялась еще выше, остановилась над башней и осветила все его тело, крепкое и стройное.

Она долго расспрашивала о его стране и узнала, что он очень беден и что родители его уже умерли от тоски по нем.

«Что же заставило тебя бросить их?» — спросила герцогиня.

И он рассказал про тяжкие лишения нужды там, дома, и про то, как хотел вернуться с деньгами, чтобы помочь матери, и про то, что его возлюбленная успела выйти замуж за другого. Теперь он совсем один.

И, когда по его смуглой щеке скатилась слеза, она подошла ближе и вытерла ее своей рукой.

«Госпожа», — сказал он, — «я не знаю, кто вы, завтра я снова уйду в поход, но да хранит вас Бог за вашу ласку. У меня много было горя и совсем не было радости; теперь я буду радоваться, вспоминая вас. А мое имя — Петр».

И, забыв о своей наготе, взял ее за руки, слегка притянул к себе и поцеловал пальцы.

6
{"b":"653492","o":1}