Луна светила очень ярко, но никого не было видно вокруг. С большими осторожностями добралась Мария до каменной стены, окружавшей двор, перелезла через нее и пустилась бежать в поле, туда, где чернел далекий лес. «Святой Георгий, защити меня», молилась она, и, казалось, силы ее удвоились.

Вот уже скрылись огни харчевни, и из лесу потянуло свежей прохладой.

Оставалось только перепрыгнуть глубокий ров; она сделала последнее усилие, и опасность осталась позади.

Над головой ее зашумели деревья, и никогда раньше шелест листьев не был ей так приятен, как теперь.

Мария прошла еще несколько шагов и, задыхаясь от быстрого бега, опустилась на землю.

Было лето, и стояла хорошая теплая погода.

Помолившись Богу, она решила переночевать где-нибудь под деревом и, выбрав сухое место, устроилась на ночлег.

Это была вторая большая опасность, какой она подверглась на своем пути, и прежде, чем заснуть, она невольно подумала о тех лишениях и горестях, которые ее ожидают в будущем.

И, засыпая, снова вспомнила прекрасного юношу, виденного этой ночью во сне, и подумала, что таким должен быть тот, кого она еще не знала, но кого уже любила всем сердцем и к кому стремилась всей душой и телом.

Проснулась беглянка рано утром от громкого собачьего лая. Прямо на нее неслась большая гончая, но в это же время из кустов вылетел молочно-белый конь, управляемый юношей дивной красоты. Юноша подозвал собаку и стал осматриваться кругом.

Случайно взгляд его упал на голое тело Марии, пытавшейся закрыться руками. Она была похожа на богиню охоты Диану, и необыкновенное смущение делало ее еще прекраснее. Увидев ее, охотник залился горячим румянцем, но, несмотря на то, что и сам чувствовал крайний стыд, не мог оторвать глаз от необыкновенного видения.

Так стояли они друг против друга, ни одним словом не нарушая молчания, и неизвестно, сколько времени это продлилось бы, но вдруг его конь громко заржал, как бы разделяя восторг своего господина.

В эту минуту невдалеке послышалось ответное ржанье, и стройная кобылица рыжей масти вынесла из-за деревьев другого всадника.

Это был мужчина средних лет с хмурым лицом, на котором недвижно горели два больших черных глаза.

Увидев происходящее, он на всем скаку осадил кобылицу и закричал громовым голосом:

«Перестань глядеть, Георгий, ибо от такой красоты можно ослепнуть».

Юноша сразу пришел в себя, лицо его вспыхнуло еще больше, и, быстро повернув коня, он бросился обратно в чащу; от движения его светлые кудри затрепетали, как сияние вокруг головы святого.

Тогда неизвестный подъехал ближе и, насквозь прожигая девицу взглядом, спросил:

«Кто ты и почему на тебе ничего нет?»

Не зная, куда деваться от его глаз, Мария наскоро рассказала историю ночного бегства и попросила дать ей плащ, чтобы прикрыть наготу.

Неизвестный с видимой неохотой дал просимое, но не удержался, чтобы не пробормотать:

«Клянусь, я готов щедро вознаградить этих бездельников за то, что они дали мне случай лицезреть такую красоту».

И, обращаясь к Марии, сказал:

«Девушка, если ты даже ничего не умеешь, ты все же можешь получить в этом поместье все необходимое. Иди за мной».

Благословляя небо, Мария пошла за господином, медленно ехавшим на коне, и скоро добралась до имения, где ей предоставили помещение и обильно снабдили платьем.

Слугам был отдан приказ обращаться с ней почтительно и исполнять все ее желания, как если бы она была госпожой имения.

Отдохнув немного, Мария начала обдумывать свое положение.

«Если я обязана исполнить обет», — говорила она себе, — «то Георгий его исполнять вовсе не обязан. Соглашение было нарушено моим отцом, поэтому я не вправе от него чего-либо требовать. Да и не хочу я ничем его связывать, но если бы он избрал меня добровольно, я день и ночь готова благодарить Пресвятую Деву».

Образ юноши сразу запал в ее сердце, и она уже знала, что это ее избранный.

Прошло несколько дней, а он не показывался, зато опекун приходил слишком часто.

Она уже стала отчаиваться, думая, что при первой встрече своим голым телом оскорбила целомудрие юноши и тем внушила к себе отвращение, как встретила его однажды в саду.

Увидев ее, юноша быстро повернулся, как бы желая бежать, но овладел собой, подошел к Марии и, взяв ее за руку, произнес тихим голосом:

«Бойтесь опекуна, это злой человек, и в минуту опасности не забывайте обо мне. И знайте: на всей земле у вас нет друга более преданного вам, чем я».

Потом, бросив на нее восторженный взгляд, скрылся за деревьями.

Мария так была поражена происшедшим, что дрожала всем телом. Теперь она была уверена, что не противна ему, и эта мысль наполняла ее блаженством.

Чем чаще становились посещения опекуна, тем больше думала она о своем возлюбленном и тем больше хотела его увидеть.

Георгий же, каждую ночь видя ее во сне так, как увидел в лесу в первый раз, просыпался, дрожа от страсти.

Опекун скоро заметил его волнение и как-то сказал ему:

«Мне кажется, что вы не на шутку увлеклись молодой девушкой. В ваши годы это опасно, поэтому постарайтесь о ней не думать. Кроме того, она низкого происхождения, и о ней нельзя думать серьезно».

Услышав это, Георгий вскочил в гневе. Он крикнул опекуну, что не позволит так отзываться о той, чью чистоту можно сравнить с чистотой Мадонны.

«И кроме того», — прибавил он, — «если я избрал ее своим сердцем, никто не смеет становиться мне на дороге».

В ответ на это опекун засмеялся и вышел из комнаты.

«Все же опасно», — думал он, выходя, — «ждать, пока у звереныша отрастут когти».

В тот же день он отослал из имения наиболее старых слуг и оставил только тех, на кого мог положиться.

Вид опекуна внушал Марии страх. Смутно она догадывалась о его скрытых помыслах, но, дорожа близостью к Георгию, решила терпеливо нести новые испытания.

С каждой встречей опекун становился настойчивее; он уже не довольствовался отдаленными намеками и переходил к открытой игре.

Раз он пришел к Марии поздним вечером и, прикрыв за собой двери, попросил разрешение переговорить о важном деле.

Думая, что разговор будет о ее возлюбленном, Мария согласилась, но с первого же его слова поняла, что ошиблась.

Глаза его в этот вечер сверкали, как никогда, и голос звучал глухо.

«Послушайте, красавица», — сказал он, — «вы наверно уже догадались, что мое сердце занято вами, отчего же вы напускаете на себя неприступность? Знайте, не было еще женщины, которой бы я не обладал, если хотел этого. Я не знаю, кто вы. Судя по вашим рассказам, вы — бедная девушка, судя по вашему виду и обращению, вы — больше того, что говорите, — но, будь вы самой святой Агнессой, я все равно овладею вами. Я дам вам большие богатства, все удобства роскоши и все радости, связанные с нею. Посмотрите на меня: я не стар, не урод, и многие дамы отдались бы мне с радостью. Я обещаю бросить для вас всех женщин, но взамен требую покорности и верности».

Услышав это, Мария гневно ответила:

«Господин! Бог отнял у меня все, что я могла иметь, но у меня осталась честь, и она не продается. Горе тому человеку, который полагает цену любви в золоте. Уйдите от меня, вы мне нестерпимы».

Когда же он стал доказывать, что она отталкивает свое счастье по неопытности, Мария в большом волнении произнесла:

«Послушайте, если в вашем сердце есть честь, оставьте меня. Поймите, на всем свете есть только один, кто может быть моим господином, и я день и ночь молю Бога, чтобы он позволил мне быть последней служанкой Георгия».

Тогда опекун заскрежетал зубами от ярости и крикнул:

«Ты сама произнесла своему любовнику смертный приговор. Но, клянусь сатаной, никакая сила в мире не поможет тебе, и ты все равно будешь принадлежать мне. Знай, каждую минуту я могу взять тебя силой и сделаю это».

И, позвав самых преданных слуг, он велел им стеречь Марию, а сам быстро вышел из покоев, расточая хулы и проклятия.