Я не знала, что сказать, так что заговорила о том, что первым пришло в голову.

– Прости, – я поспешила к нему, рыдая. – Мне так жаль, Гарри. Мне нельзя было поворачивать на тропу, которую я не знала. Стоило придерживаться плана и не глупить, – я рухнула на место рядом с ним и обвила его руками, прижалась головой к его плечу. Я все еще плакала. Вряд ли Гарри видел меня раньше в слезах. – Прости за то, что ты упал и поранился, за то, что оказался в больнице, и за то, что я такая безответственная кошмарная сестра, – я шмыгнула носом и перевела дыхание. – И прости, что испачкала слезами и соплями твою любимую футболку.

Гарри обвил меня рукой и похлопал. Нежно. Словно утешал.

– Все хорошо, Финикс. Все хорошо, – сказал он. – И ты не кошмарная сестра. Ты – лучшая сестра.

И мои тихие слезы стали всхлипами. Гарри хлопал меня по спине сильнее.

– Почему ты плачешь? Все хорошо. Даже лучше, потому что теперь у меня есть крутая повязка, – Гарри показал мне перевязанное запястье, от этого я зарыдала сильнее. – Теперь я могу рассказывать о приключениях.

– Я должна была уберечь тебя, а не посылать тебя на тропу, где тебя вообще не должно было быть.

– Ты не знала, что случится, – Гарри пожал плечами.

– Но ты доверился мне, а я тебя подвела, – я вытерла лицо рукой.

– Нет.

– Да, – возразила я.

– А вот и нет.

Я закрыла глаза и крепко обняла его. Я знала, что нам повезло сегодня. Все могло закончиться куда хуже растяжения. Велосипед принял на себя удар. В следующий раз Гарри могло так не повезти.

– Да. Ты больше не будешь мне доверять. И я не виню тебя за это.

Гарри перестал похлопывать меня по спине, но оставил руку там.

– О чем ты? Ты – моя сестра. Конечно, я все еще доверяю тебе.

– Правда?

– Конечно. Ты – моя старшая сестра. Это тебя оправдывает.

Я услышала, как к двери подошли плоские каблуки, но не отодвинулась от Гарри. Я была не готова слушать лекцию мамы об ответственности. Я ждала, что она отругает меня, но она лишь вздохнула. Утомленно, но и с облегчением.

– Можно я к вам? – она обвила руками нас с Гарри и крепко обняла. – Я вас люблю, – ее шепот был сломленным, но она крепче обняла нас.

Я пришла в себя от шока от этих слов, услышанных от мамы, и добавила:

– Я тоже тебя люблю, Гарри, – я попыталась вытереть глаза рукавом, чтобы она не увидела, что я плакала.

– Я и тебя в это включала, Финикс, – мама гладила ладонью хвост моих волос. Она так не делала годами. – Я и тебя люблю.

Гарри улыбался, словно это было забавное воссоединение семьи в парке развлечений. Он не заметил или не понял, что мы с мамой плакали.

– И я вас люблю, – пропел он. – Обеих, даже не сомневайтесь, – он стал раскачивать ногами. Он уже хотел уйти отсюда.

– Я тебя люблю, – прошептала я, посмотрела на маму и словно увидела настоящего человека, которого мне не хватало. Или она была там все время, просто пряталась. – И тебя, – добавила я.

Она улыбнулась, а я повела себя не в стиле дочери–подростка. Я улыбнулась в ответ.

ДВАДЦАТЬ ОДИН

Я выждала, пока Гарри уснет, и выбралась из комнаты. Я заметила горящую на кухне лампочку, когда уже сжимала ручку входной двери.

– Куда ты собралась в это время? – мама развернулась на стуле и опустила очки для чтения на носу. Она быстро собрала бумаги на столе и убрала их в папку, чтобы я не успела подойти и увидеть, над чем она работала.

– Учиться, – я развернулась, чтобы она увидела мой рюкзак. Он был полон книг и всего... хоть я не планировала особо учиться ночью. У меня были дела важнее. Например, разговор с Кэлламом.

– Для этого нужно покидать домик в... – мама повернула запястье, чтобы посмотреть на тонкие наручные часы, – пол одиннадцатого ночи?

– я занимаюсь кое с кем. Типа кружка учебы, – я надеялась, что лицо было невинным, как голос.

– И кто там будет?

Я облизнула губы, замешкавшись.

– Кэллам, да? – добавила мама через секунду.

Я отвела взгляд и пожала плечами.

– Да. И?

Мама развернулась на стуле, стала почти лицом ко мне.

– Может... лучше ему позаниматься учебой тут.

Мою кожу покалывало.

– Мы встретимся с ним у домиков персонала. За столиком снаружи. Даже не в домике... и мы не будем делать то, о чем ты подумала.

– Если бы я беспокоилась об этом, я бы заперла тебя в комнате, а не беседовала, думая отпустить.

Я застонала под нос.

– Мам...

– Я заметила, какая ты рядом с ним, Финикс, – она все еще управляла голосом. – И какой он рядом с тобой.

Я замерла.

– О чем ты? Какой он рядом со мной? – я уточняла, но мне просто хотелось знать, что не одна я заметила, как Кэллам иначе вел себя со мной.

Мама моргнула, словно не могла поверить, что я просила объяснений.

– Вы можете быть в разных концах столовой, но знать, где именно другой. Или то, как он смотрит на тебя, когда ты говоришь с другим парнем, а ты – на него, когда к нему подходит другая девушка.

Я была потрясена изменившейся мамой. Как могла та, что прошлой весной не заметила, что я покрасила волосы в синий после того, как наша команда о бегу победила в региональных состязаниях, теперь улавливать, как мы с Кэлламом смотрели друг на друга?

Я не считала, что мы открыто выражали чувства. Вряд ли она могла разгадать нас.

– Слушай, мам... – начала я, не зная, что сказать дальше.

– Я не ищу объяснений, подтверждений или отрицаний, – она покачала головой. – Я просто хочу, чтобы ты знала, что я заметила нечто между вами, и что я надеюсь, что ты подумаешь над этим прежде, чем зайдешь дальше. В конце лета вы расстанетесь. Помни это, когда будешь ощущать тех бабочек.

Я хотела упомянуть, что мы дошли только до невинных толчков локтями и прикосновений к рукам. Я отвела взгляд и прижала ладонь к двери.

– Хорошо, – только и сказала я, но думала куда больше. Я думала о ее правоте, и что, пока мы с Кэлламом не сделали следующий шаг, стоило ударить по тормозам и остаться друзьями. Наши жизни отличались. Нас ждало разное будущее... У одного из нас были планы, а у другого – одни вопросы.

– Я могу уйти? Мне нужно учиться, – она собиралась ответить, и я добавила. – И я подумаю над тем, что дальше, хорошо?

Мама начала улыбаться.

– Ты умная девочка... Я знаю, что ты все обдумаешь, но я не выполнила бы свою работу, если бы не упомянула это. О, и, Финикс? Я бы хотела поговорить с тобой о другом.

О другом. Многим детям эти слова показались бы поцелуем смерти. Особенно изо рта родителей. Но я почему–то расслабилась.

– И с Гарри? – спросила я.

– Пока только с тобой.

– Гарри – часть семьи. Он заслуживает знать, что происходит.

Мама обдумала это и вздохнула.

– И Гарри тоже.

– Завтра я работаю допоздна, может, ночью послезавтра? Моя смена заканчивается в пять. Может, после ужина? – было странно говорить так с мамой, будто мы сверяли календари и пытались подстроиться.

– Хорошо, – она помахала мне и вернулась на стул. – Не задерживайся.

Я поспешила по лагерю, рюкзак стучал по моей спине. Чем быстрее я туда попаду, тем меньше у меня будет времени передумать. Как и ожидалось, Кэллам сидел за тем же столиком, перед ним лежали учебники. Или он был занят, или притворялся, что Финикс не существует. Я была готова ставить на последнее.

– Это твой план? Игнорировать меня до конца лета? – начала я, подойдя на пару шагов.

Я ждала, что он что–то скажет, но он молчал. Он застыл. Плечи чуть напряглись, только и всего.

– Как учеба? – я посмотрела на то, над чем он работал, но он закрыл книгу. – Это реакция? На мои слова?

В ответ он стал собирать книги в стопку. Он собирался встать и уйти. Я не знала, чего ожидал, но не этого. Не того, что он уйдет, не дав мне и шанса объясниться и извиниться.

– Слушай, Кэллам, мне жаль, – я бросила рюкзак на стол, потому что он вдруг стал ужасно тяжелым. – Знаю, я налажала, подвела тебя и заслужила такое отношение, но я просто хотела, чтобы ты знал, что мне жаль.