– Подожди, дочка. Зачем ты так? Все же было нормально. Тебе мама что-то сказала?

– Нет, – Арина немного растерялась, понимая, что ненароком может подставить мать.

– Понимаю, ты обижена на меня. Я виноват…

– А ты как думал? – Арина быстро вышла из положения. – Пропадаешь, потом появляешься, как ни в чем не бывало, ничего не рассказываешь. Знаешь, каково мне было?

– Давай мы с тобой сейчас пойдем куда-нибудь и поговорим.

– Нет уж! У меня свои планы и свои дела. И пожалуйста, больше никогда не следи за мной. Это… это отвратительно!

– Ну прости меня, сглупил. Я не собирался следить. Просто увидел, какая ты у меня красивая, шел и любовался тобой.

– Давай в другой раз увидимся, хорошо? Я знаю, где ты живешь, и как тебя найти. У меня тоже есть своя жизнь, и не надо в нее лезть без разрешения. Это неправильно! У меня дела, правда.

– Завтра? – попытался уточнить Макар.

– Как получится. В другой раз. Мне надо срочно идти. Все, пока!

Арина повернулась и пошла к подруге. Та спросила ее о чем-то, но Арина огрызнулась, и они обе замолчали. Вмести они, не оборачиваясь, так молча и ушли. Макар смотрел им вслед.

– Спасибо за честность, – сказал Макар вслух, адресуя слова ушедшей дочери. – Своя жизнь… Какая все-таки ты взрослая стала.

Макар решил зайти в магазин и купить немного продуктов – ведь дома у него было совсем пусто. Заодно можно было переключиться с мыслей о не самом приятном в его жизни общении. Деньги у него были, и он даже мог, например, позволить себе пообедать в кафе, но ему сейчас совсем не хотелось «выходить в люди». Нужно было успокоиться, собраться и выдохнуть. Ведь он еще планировал увидеть Родиона, хотя уже стал задумываться, чтобы перенести это на завтра.

Он подходил к дому с двумя пакетами. Возле его подъезда стояли в ожидании пять человек. Макар посмотрел на них и почувствовал что-то неладное – они точно ждали его. Подойдя немного ближе, он увидел, что один из людей что-то сказал другому, и тот стал доставать из лежавшего на земле кофра… телевизионную камеру.

В небольшом провинциальном городе было три газеты: как обычно, «Новости», «Вести» и «Правда». Не хватало еще «Курьера», но до таких масштабов Калинов еще не дорос. Зато вполне мог позволить себе один телеканал, который выходил, как это часто бывает, на частоте одного из федеральных, резко прерывая его эфир в вечернее время.

Вся региональная пресса имела две отличительные особенности – хорошую и плохую. Хорошая состояла в том, что делалась она искренне, ответственно и с душой. В отличие от изданий крупных городов, где работал бесперебойный конвейер, выпускающий бездушную печать как средство заработка огромных денег, в маленьких городах случайных людей в СМИ не попадало. Там были те, которые верили и хотели. Верили, что их работа по-настоящему важна, и они делают нужное всем дело. И хотели делать его хорошо и искренне старались, в меру своих возможностей и понимания. И люди это чувствовали. Они могли хранить газеты месяцами в специальных столиках. Некоторые, особо интересные выпуски, оставались в жизни людей навсегда. А попасть в местную газету для жителя такого города было почти также значимо, как если бы его показали по главному телеканалу страны. Такие издания становились настоящими семейными реликвиями и могли передаваться из поколения в поколение.

А вот плохая особенность, причем, в первую очередь, для самих изданий, заключалась в том, что им категорически не хватало новостей. Значимые и интересные события в небольших городах происходили не часто, и любая мельчайшая новость иногда раздувалась до целых полос. Особенно, если это касалось интересных горожан. Заслуженной популярностью и признанием пользовались большие очерки о жизни конкретных людей, рассказы об их непростых или, наоборот, иногда каких-то странно смешных судьбах. Именно они создавали местных знаменитостей и героев, а иногда просто давали горожанам получше познакомиться с их земляками. Участникам таких очерков был обеспечен месяц интересной жизни – возможность начать любой личный или телефонный разговор со слов «А про меня тут в газете написали…»

Разумеется, пропустить новость такого неслыханного масштаба, как неожиданное возвращение десять лет назад пропавшего Макара, ни одно издание не могло. Более того, размеренный темп работы их корреспондентов в данном случае пришлось забыть и, возможно, впервые в жизни (кому-то из них уж точно) бежать в самую гущу событий и вести настоящее журналистское дежурство. Для них всех такое приключение имело ценность само по себе, независимо от того, о чем конкретно им предстояло делать материал. Такие резкие срывы с места, которые так часто, если не ежедневно, бывают в прессе больших городов, так редки в городах маленьких, и за свою редкость очень ценятся. К этому стоит добавить, что вся редакция с нетерпением ждала горячего материала, как любимого ребенка после долгих лет разлуки, или, скорее, как праздничного волшебника, мешок которого полон сюрпризов.

Но Макар, конечно, всего этого не знал. Он очень настороженно шел, понимая, что его сейчас ожидает что-то, с чем он пока еще в своей жизни не сталкивался. Хотя сталкивался в своей жизни он много с чем. Журналисты, как голодные собаки, набросились на Макара, и все это снималось на камеру и созерцалось не менее любопытными соседями из окон их квартир.

– Скажите, где вы были все это время?

– Почему вы не выходили на связь с семьей?

– Вы вернулись насовсем, или снова пропадете?

– Как долго вы пробудете дома?

– Вы вернулись с какой-то целью, или просто так?

– Расскажите, как именно вы исчезли в ту ночь?

Вопросы сыпались, как зерна с элеватора. И даже если бы Макар захотел кому-то ответить, он бы физически не смог этого сделать. Хоть он и не был экспертом по работе средств массовой информации, но понимал, что журналистам не хватает чуточку профессионализма. Наконец, они выплеснули на него все что, что было внутри, как разогретая на солнце и тщательно взболтанная бутылка газировки. Макар опустил на землю пакеты и молча стоял и смотрел, чем же закончится вся эта сцена, как будто вовсе и не участвовал в ней, наблюдая со стороны. Журналисты переводили дух. Наконец один из них, самый нетерпеливый, решил напомнить о своем существовании.

– Макар, вы вообще нас слышите?

– Я-то вас слышу и вижу хорошо, но вообще не могу понять, что тут происходит.

– Вы нам интервью дадите? – вступила молодая женщина из другой газеты.

– Всем? Сейчас?

– Ну почему сразу сейчас и всем, – заговорил представитель телеканала. Давайте мы снимем лайв, а с редакциями потом уже назначите время и встретитесь.

– Ага! – опять подключился первый мужчина. Я тут вообще-то первый был. Давайте-ка уж мы побеседует для начала, у нас номер раньше всех на день выходит.

Дальше происходило примерно то же самое, что и пять минут назад, только теперь Макар перестал быть объектом приложения усилий, и переброска репликами велась корреспондентами между собой. Дольше всех молчала пожилая представительница самой старой городской газеты. Ее интеллигентный облик и статус ветерана местной прессы не позволяли ей принимать участия в подобного рода схватках. Однако она периодически пыталась вставить хоть слово и успокоить собравшихся, призывая их все-таки обратить внимание на Макара.

Журналисты снова пришли в себя и вернулись из своих персональных галактик с собственными представлениями о том, как все должно быть, к подъезду провинциального дома. Макар смотрел на них и сам уже с неподдельным интересом ждал, чем же все закончится. Они немного передохнули и снова были готовы побросаться вопросами в Макара.

– Так!

Макар понял, что инициативу нужно брать в свои руки. Тем более, у страха глаза были велики, а противник оказался не таким серьезным, как казался издали.

– Никаких интервью я давать никому не буду, это раз. И предупреждаю: если вы хоть на километр приблизитесь к моей семье – жене или кому-то из детей, – я очень сильно рассержусь, и мы поговорим с вами совсем по-другому.