Закрыто. Ну уж нет! Я колотил в дверь до тех пор, пока ко мне не вышло некое существо и не впустило внутрь. Не обращая внимания на перегар и недовольные красные глаза, я набрал всех красок, какие были и разных кистей. Потратил все наличные и опустошил карточку.

  Потом решу, что буду есть, не до того сейчас!

  Я думал о Маше. О её поникших плечах. И ещё – о птицах.

  Нагруженный пакетами я вышел на улицу и огляделся. Так, если моя работа вон там, значит… Я рассмеялся. Заветный проулок прямо здесь, за углом. Скоро наступит вечер, солнце уйдёт. Я побежал.

  У стены было пусто, но так даже лучше. Я схватил кисть и выдавил тюбик краски на мусорный бак. Те, кто закрашивал рисунок поленились – если хорошо приглядеться, то видно, что они ещё там: и птицы, и узор. Всего-то и дел, обвести контуры. Как в детской книжке-раскраске!

  И я начал. Обводил контуры, тщательно добавлял все завитки и штрихи, старательно воспроизводил цвета. Кисти я вытирал о штаны, когда не дотягивался до верхней части стены, вставал на мусорные ящики. Несколько раз падал, но вставал и продолжал, продолжал… Меня подхватила разноцветная волна, я больше не видел стены, не думал, какую кисть взять. Птицы звали меня, и узор вился всё причудливее. Знакомая мелодия становилась громче с каждым мазком.

  Когда всё закончилось я был выжат как лимон. Я сел в сугроб у противоположной стены, кисточка выпала из онемевших пальцев. Всё получилось. Птицы распахнули крылья, узор больше не разделял их, он помогал, связывал; он стал… правильнее, что ли. Я запахнул куртку и подышал в покрасневшие руки.

  – Ого! Вот это да!

  Маша стояла прямо передо мной. За восторг в её глазах я был готов отдать, что угодно.

  – Да просто закрасили рисунок плохо, надо было просто обвести линии.

  – Они хорошо его закрасили, да и как бы ты мог что-то обводить, если уже часа три, как темно?

  Она была права, солнце давно село.

  – А ещё скажи, почему ты не нарисовал клетки?

  – Потому что так правильно. Красота птицы не в клетке, а в самой птице. А ещё, ещё… – я почувствовал, что краснею и порадовался, что уже темно. – Ещё мне всегда казалось, что им надо быть вместе, а не сидеть взаперти.

  Она промолчала. Потом подошла к стене и коснулась её ладонью. Узоры засветились и зашевелились от её прикосновения. За спиной Маши развернулись цветные радужные крылья как у сказочной бабочки. От них пахло свежей краской. Она оглянулась на меня.

  – Я Мириэль. Обо мне рассказывают всякую ерунду, ты читал, наверное. Душу я никому не продавала. Я была очень талантливой и очень гордой. Для меня не существовало никого и ничего за пределами холста. Однажды я сильно обидела дорогих мне людей и поплатилась за это. Моя лучшая подруга прокляла меня. Она переселила мою душу в эту картину до тех пор, пока не найдётся кто-то, кто сможет дополнить её так, как мне бы и в голову не пришло. С тех пор я странствую вместе со стеной. Лиссабон и Алма-Ата, Аддис-Абеба и Владивосток, Токио и Сидней. В каждом из них обязательно находился такой вот невзрачный дом в переулке, пристанище для моих птиц. Месяц, не больше, а потом картина уходила в стену, и на следующее утро я просыпалась на новом месте.

  – Н-но, ты же здесь… сколько?

  Она кивнула и улыбнулась.

  – Это всё ты. Твоя страсть и вдохновение не давали рисунку поблёкнуть. А потом я… поговорила с тобой. И не захотела уходить. Вообще.

  – Но я же не художник… Такого, блин, вообще не бывает… Клетки… – на язык лез сплошной бред. Мысли путались, а глаза никак не хотели отрываться от узора её крыльев.

  – Не художник, точно, – она рассмеялась. – Профессионал вернул бы всё как было. А ты вплёл свою душу. Да ещё как! Ты бы знал, сколько я работала над теми клетками. На каждом прутике резьбу выписывала. Уж что бы мне в голову не пришло, так это убрать их вовсе. А, оказывается, без них куда лучше!

  Она засмеялась, радостно и свободно, раскинула руки и закружилась.

  – Я свободна! Свободна!

  Стена под узорами замерцала. За ней я разглядел колышущуюся гладь моря и пляж, над которым кружили знакомые птицы.

  Маша, нет, Мириэль, серьёзно взглянула мне в лицо.

  – Ты же пойдёшь? Если не хочешь, давай останемся. Я устроюсь дизайнером, буду ходить в магазин и…