Алера обернулась назад, проверяя, не прыгает ли следом лягух и не предлагает ли лобзать его в осклизлую пасть.
– А на других должников-то этот случай подействовал?
– Конечно нет. Какой идиот поверит в такое?
– И правда, никакой. Ах ты!
Побег вылез из-под земли в каких-то трех шагах от Алеры, она, недолго думая, прыгнула, рухнула пузом наземь и зашипела от боли.
– Аль, а ты не хочешь рассказать Хобуру про свое приключение с Верреном? – спросил вдруг Тахар.
– Не хочу, – сухо бросила она после короткой паузы.
– А стоило бы. Односельчане в разбойничью шайку сбились, по большому-то счету. Об этом нужно рассказать голове, разве нет? Ну и вообще, ты у нас пострадавшей стороной тут получилась…
– Пострадавшая сторона им глотки перерезала, – отмахнулась Алера. – После этого я же пойду жаловаться? Брось. Да и я не маленькая, чтобы бегать к Хобуру плакаться, сама разобралась, и говорить тут больше не про что.
– Добро, а как насчет других, тех, кто глотки им перерезать не смог? Думаешь, Веррен с дружками в первый раз на такой промысел вышли? Ха! Да чтоб так обнаглеть и на тебя замахнуться, они должны были обнести всех тутошних подлетков!
– Ну вот подлетки пусть бегут и жалуются, – отрезала Алера.
И подумала, что никто никуда не побежит. Вот Рань даже друзьям ничего говорить не стал, а сама она и подавно про эльфа умолчала, когда рассказывала Тахару о произошедшем.
Было такое неписаное правило: не ныть о неудачах в Мирах. Ну и правильно.
– Так что, Аль, может, подумаешь об этом деле чуть дальше собственных хотелок, а? Озаботишься мыслями о других, не таких обученных и упертых, как ты, попытаешься представить, каково им-то приходится, когда на них наседают, а они не могут дать отпор? Проявишь внимание, в кои-то веки поможешь другим по мере сил своих…
– Вот будет мне еще говорить про это маг, который учится сам, а не в Школе, – сердито перебила его Алера. – Все, не блажи, не буду ничего слушать!
Тахар пожал плечами, посмотрел на луну.
– По-моему, время вышло.
– А? Значит, все как обычно. Не догнали, согрелись, испачкались. Все как положено.
Тахар склонил голову, изучая полосы грязи на щеках Алеры, пятна на ее рубашке, выбившиеся из косы черные пряди, отливающие серебристым в свете луны. Алера упорно закрепляла волосы страшным приспособлением: полосой дубленой кожи с отверстиями и толстой деревянной шпилькой. Элай всегда ворчал, что однажды Алера насквозь проткнет себе голову этой жуткой деревяшкой, и пусть тогда она знает, что он печалиться не станет. Сам Элай, да и Рань тоже, использовали обычные лоскуты мягкой кожи, чтобы стянуть длинные волосы в хвост.
Не иначе, эту страшную штуку со шпилькой притащила Шисенна – молодая эльфийка, которой Алера приплачивала за помощь по дому, когда самой не хотелось лепить пирожки или доить козу – то есть почти всегда. Беготня по Мирам приносила достаточно денег, чтобы променять ее на нудную домашнюю работу, да еще кое-что откладывать. Шисенна была чуть старше Ал еры и куда домовитей, потому по-своему опекала ее на правах старшей подруги, открывала всякие маленькие женские секретики и пару раз даже пыталась привести Алеру в «состояние, пристойное юной красивой девушке». Тогда дом наполнялся запахом ароматной воды, перестуком скляночек, цветными лентами и прочими милыми вещицами. Итог усилий Шисенны действительно был достоин всяческих похвал, но в «состоянии, пристойном…» можно было только недвижимо сидеть у окошка, потому надолго в нем Алера не задерживалась. Шисенна в конце концов махнула рукой и рассудительно отказалась от попыток «придать этому чудищу вид нормальной женщины».
Алера не возражала. Ей было приятно, что с ней возятся, она с любопытством перенимала всякие мелкие женские ухищрения, но весело признавала, что она – чудище.
– А сегодня я – свинья, – решила Алера после нескольких безуспешных попыток отряхнуть рубашку – грязь въелась намертво.
– Вот чудесная история, которая останется в моей памяти, – заявил Тахар, когда они уже шли по родной улице. – Как мы с прекрасной юной девой провели едва ли не полночи на лугу, валяясь на залитой лунным светом траве, когда наши тела обдувал теплый летний ветер…
Алера расхохоталась.
– Да я что, – Тахар скромно потупился. – Я так, шучу немножко. Вот эльфы вернутся – Элай тебе таких кренделей навешает на уши – это да, и это совсем другое дело будет!
– Элай славный, – помолчав, ответила Алера. – Только колючий… очень.
– Ты что, всерьез это говоришь мне? – удивился Тахар. – Ты скажи лучше, Аль, тебя можно сдать Ориму в таком виде? А то подумает еще… невесть что.
Алера отмахнулась:
– Иди уже домой, спаситель моей чести, проветривай свой дом от жабьих спинок. С утра сборище у рудника, помнишь? Не проспи.
– Так вы за мной зайдете, правда? – зевнул Тахар, чмокнул подругу в щеку и, не дожидаясь ответа, исчез в темноте.
– Ну, теперь, конечно, да, – ответила ему вслед Алера, откинула привычно скрипнувший засов калитки и пошла к дому, где уже не светилось ни одного окошка.
Глава 2
Короткие сборища проводили в двух переходах от поселка, на поляне у заброшенного угольного рудника. Место было со всех сторон удачным: поляна большая – а в Лирме народа живет много, даже на небольшой городок хватило бы, если на сборище от каждого дома приходило всего по одному жителю – мало не казалось. Поляна с рудником была достаточно далеко от поселка, чтобы бабки-ворчухи туда не таскались; без их же причитаний все проходило не в пример быстрее: выслушали голову, обсудили услышанное да и разошлись по своим делам.
Потому каждый житель знал: если сбор назначен у рудника – речь о деле важном, но решенном: к примеру, будут зачитывать государев указ или еще какое-нибудь уложение. Хобур, поселковый голова, его прочтет, важно надует щеки – и можно расходиться по домам.
А когда обсуждали нерешенные дела – собирались на поляне у божемольни. Туда и бабки стекались, и мамки с младенцами, и детвора прибегала, временами приходилось до ночи судить-рядить, глотки рвать и спорить.
Жреца это очень сердило, потому что, говорил он, Божине не в радость слушать эти ваши дурные вопли и свары. Его собственные вопли, видимо, были Божине в радость – отчего бы еще во время занятий с детьми жрец так близко к сердцу принимал их «отъявленную тупость» и орал, что желает в будущей жизни родиться троллем, чтоб с чистой совестью пожирать тупых детей.
Пока Хобур, ворчливый пожилой гном, карабкался на валун, селяне успели поделиться последними новостями и придать лицам выражение почтительного внимания. Шепоток понемногу стихал, взгляды устремлялись на голову, который уже почти одолел высоту.
Самые нетерпеливые из собравшихся уже начинали переминаться с ноги на ногу. В дому работы по горло, справиться бы, пока солнце не припекает! А денек-то какой хороший выдался: небо чистое, солнышко ласковое, ветерок едва-едва лица касается…
– Ну, значится, – пропыхтел Хобур и громко прочистил горло, – новость есть для нас. Не худая, навроде, вот послушайте да судите сами. По указу государеву, ежели все срастется, в скором времени начнет строиться неподалеку от нас полу… полно…
Гном порозовел, сплюнул и полез за пояс. Селяне насторожились, принялись шептаться и переглядываться. Что там строить собрались такое, чего голова с двух раз выговорить не смог?
Тахар толкнул Алеру в бок и глазами указал вправо. Девушка тянула шею, поднималась на цыпочки, но разглядеть, что занимательного обнаружил друг, не смогла: обзор закрывали рослые односельчане.
Хобур наконец развернул бумагу, чуток засаленную, но хорошую, белую и плотную, даже с печатью, посмотрел в нее, жуя губами, и прочел:
– По-ли-гон. – Набрал в грудь побольше воздуха и на одном дыхании озвучил вязь: – «Полигон для выездных занятий младших учеников Магической Школы Ортая». Во как.
По толпе пронесся встревоженный гул. Школа магов находилась в городе Тамбо, в сотнях переходов к юго-западу от Лирмы. Чего ради им требуется вывозить учеников в такую даль, а? Не иначе – боятся Тамбо дотла сжечь своими упражнениями, а поселка, небось, не так жалко! Особенно далекого, чтоб никто и не прознал ни о чем!