Стража у ворот дворца беспрепятственно пропустила их - сипах имел, видимо, право свободного входа и выхода. Пройдя через роскошный сад, они оказались перед удивительным сооружением. Это было внушительное здание, окруженное колоннадой, поддерживавшей плоскую крышу террасы. Чуть дальше переливался на солнце прозрачный купол Хрустального дворца. Шамсибек на минуту замер перед колоннадой точно так же, как накануне перед медресе Улугбека. Толкнув его плечом, сипах сказал:
- Это Чилустун [дом с сорока колоннами]. Пошевеливайся.
Пройдя еще немного в глубь сада, сипах передал дервиша и Шамсибека какому-то чиновнику в золотистом халате и на несколько минут исчез. Вернувшись, он повел своих арестантов назад к Чилустуну.
Теперь здесь было много народу. Вся терраса была заполнена богато одетыми вельможами, посреди которых восседал на ковре пожилой человек в голубом халате и с небольшой белой чалмой на голове. Шамсибек ощутил сильный тычок в спину и склонился перед террасой.
Когда юноша вновь поднял голову, он встретился глазами с проницательным взглядом неброско одетого человека и угадал, что перед ним сам султан...
- Зачем ты привел этих людей, Камариддин? - спросил горбоносый седобородый старец, сидевший ближе всех к Улугбеку.
Сипах поклонился, отступив на шаг, и произнес:
- Почтеннейший, эти псы поносили имя великого султана...
Улугбек пристально посмотрел на дервиша и усмехнулся:
- Ты привел старого знакомца. Только раньше он ходил в одежде слушателя медресе... Ну что ж, он нашел, может быть, свое призвание... Так о чем он говорил?
- Он жаждет крови... - сипах не решился говорить дальше. Но Улугбек и так все понял - это было ясно по его насмешливому взгляду, устремленному на дервиша.
У Шамсибека похолодело внутри. Он ожидал, что султан вот-вот разразится гневом, и даже зажмурился от страха. Но, к своему удивлению, услышал негромкий смех Улугбека.
- Всего лишь? Выходит, ты напрасно побеспокоил божьего человека, султан весело посмотрел на сипаха. - Ну-ка расскажи нам, Абдулвахаб, с какой целью ты надел эту лохматую шапку и рубище.
- Дабы молиться за правоверных и приуготовляться к жизни вечной...
- Благая цель! Но ты забыл, что каждое слово дервиша тотчас достигает престола всевышнего. А значит, за словесный грех тебя постигнет тяжкая кара...
- Да сохранит меня аллах от всякого слова лжи. Заботясь о спокойствии мусульман, я возвещал им изволения царственного духа...
- Оставь мне заботу о подданных аллаха. И скажи, как тебе стали известны веления святого? Ты сам видел его?
- Его видел мой пир.
- Ах, он избрал в собеседники твоего пира! Бьюсь об заклад, что больше никто не видел тень святого... Сам всевышний свидетель - в тот день я молился у могилы Шахи-Зинда... [вечно живой царь (Кусам ибн-Аббас)] Можешь сам выбрать себе наказание...
За дервиша ответил сипах:
- О шахрияр, у нас не найдется такой толстой плети, которая могла бы вылечить безумца.
Улугбек знаком заставил его замолчать и вперил свой взгляд в Абдулвахаба. Дервиш дерзко поднял глаза на султана:
- Моя жизнь принадлежит аллаху. Может быть, он сочтет нужным укоротить ее вашим мечом...
Улугбек с усмешкой покачал головой:
- Я не кровожаден... Мой дед завещал мне: не всякая шея стоит того, чтобы тупить о нее меч султана... Отведи его за ворота, Камариддин. Пусть сам аллах покарает нечестивца...
Камариддин кивнул служителям, и они бросились к дервишу.
Шамсибек торопливо проговорил:
- Почтенный, у меня есть просьба к великому шаху...
- Что такое?
Молодой человек достал из-за пазухи свернутое трубочкой письмо. Увидев печать султана, сипах сейчас же взял письмо из рук Шамсибека и с почтением поднес его Улугбеку.
Пробежав глазами несколько строк, султан поднял глаза на молодого человека:
- Так ты и есть Шамсибек, сын Исмаила-Хаджи?
Вместо ответа юноша еще раз поклонился. Улугбек передал письмо писарю и, облокотившись на подушку, спросил:
- Почему ты сопровождаешь дервиша?
- Мы односельчане, повелитель. К тому же мы вместе учились.
- Ну и выучились. - Улугбек с хитрой усмешкой оглядел окружающих. Один занимается подстрекательством к бунту, а другой обманывает легковерных...
Большие и малые чалмы важно закивали.
- Но, может быть, это чья-то выдумка, что ты умеешь превращать медь в золото? - продолжал султан.
- Нет, покровитель наук... Я действительно могу превращать медь в золото...
- Велики ли те богатства, что ты собрал, обманывая людей?
- Я никогда не использовал свое искусство для обогащения. Если бы ваши слова об обмане были правдой, то мои сокровища превосходили бы казну повелителя вселенной... Но всякий раз, когда я приступал к работе, мой дед, наставивший меня в великом искусстве, читал следующие строки:
Беспечно не пил никогда я чистого вина,
Пока мне чаша бед была не подана.
И хлеб в солонку не макал, пока не насытился
Я сердцем собственным своим, сожженным дочерна.
На губах Улугбека промелькнула добрая улыбка. Поглаживая бороду, он обратился к одному из окружавших его сановников:
- Ваша проницательность, почтенный, достойна похвалы. Мы не ошиблись в этом юноше.
Улугбек дотронулся до плеча Шамсибека и представил молодого человека присутствующим. Обернувшись к сипаху, который стоял в ожидании приказаний, султан сказал:
- Камариддин, ты захватил моего гостя - поручаю его твоим заботам. Своди Шамсибека в баню, дай новую одежду. И после того как он отдохнет, приводи его на вечернюю беседу.
Сипах и его подопечный поклонились и, не смея повернуться к султану спиной, долго шли пятясь.
На этот раз Камариддин повел Шамсибека не к Чилустуну, а в глубину сада. Миновав большой цветник, они вышли к овальной площадке, посреди которой бил фонтан. Косые лучи заходящего солнца, дробясь в струях воды, рассыпались жемчужными брызгами над кустами роз. В стороне от фонтана на устланной коврами суфе сидел Улугбек. Он был погружен в чтение огромного фолианта.
Шамсибек остановился поодаль, не желая мешать султану. Но Камариддин шепнул:
- Шахрияр сам распорядился привести тебя. Иди.
Молодой человек приблизился к суфе и преклонил колени.
Улугбек поднял голову. Теперь он был одет в простой желтый халат и походил скорее на учителя медресе, чем на самодержца.
Шамсибек поцеловал край его халата. Султан молча указал юноше место возле себя и жестом отпустил Камариддина.
- Сегодня ночью Миррих [Марс] начнет приближаться к Земле, - сказал Улугбек. - Я и мои астрономы готовимся к этой встрече. Но, пока звезды не усеяли небо, у меня есть время для более близкого знакомства с тобой.
- Моя жизнь принадлежит вам, повелитель.
- Когда мне донесли о тебе, то сказали, между прочим, что ты заблудший безбожник... Чем вызваны эти слова?
Шамсибек молчал некоторое время. Потом, несмело глядя на султана, сказал:
- Я прочел "Проделки пророков" и "Хитрость лжепророков" и объяснил смысл этих книг некоторым друзьям.
- Ты осквернил святые имена пророков?
- Я по-своему истолковал мысли учителя, и только.
- Ты сказал: учителя... Прошло четыре сотни лет с тех пор, как Абу-Бакир Мухаммед ар-Разий переселился в селенья праведных. Абу-Райхан Беруни изрек о нем немало драгоценных слов... Да, это достойный наставник.
Шамсибек бросил невольный взгляд на книгу, лежавшую перед султаном. Улугбек заметил его любопытство и, улыбнувшись, сказал:
- Это "Канон Масуди" Абу-Райхана. А вот здесь, - он указал на невысокий восьмигранный столик, заваленный книгами и пергаментными свитками, - здесь ты видишь "Аль-Мажистый" Батлимуса... ["Альмагест" Птолемея]
- Ар-Разий - ученый, достойный сразиться на поприще знаний с Батлимусом, Афлатутоном и Аклидусом! [Птолемей, Платон, Евклид] повинуясь наплыву чувств, воскликнул Шамсибек.
