— Как и все важное, — ворчит Рори, поглаживая меня по бокам. — Что тебе надо рассказать?

Кое-что до смешного нелепое, я не отвечаю, потому что, несмотря на то, что мне надо рассказать и облегчить совесть, это кажется таким глупым. Из-за чего все, что я делала, как уехала из дома, становится полной чушью.

— Выкладывай, Фин. Что может быть хуже, чем услышать…

— Что я до сих пор еще замужем? Что не разведена? — Выражение его лица моментально мрачнеет. — Прости, — быстро добавляю. — Я не хотела, чтобы это прозвучало так грубо.

— Если ты можешь справиться с тем, что все еще замужем за этим придурком, уверен, я тоже могу. Пока, — веско добавляет он. — То же самое касается и того, что ты мне собираешься рассказать. Полагаю, это о твоем замужестве? — Я киваю. — Оно не навсегда. И я хочу тебя, Фин. Думаю, я ясно дал это понять. Все остальное уходит на второй план.

— Ладно, — шепчу я. — Только помни, что дело не в тебе.

— Во мне? — Он слегка озадачен. — Какое отношение я имею к твоему замужеству?

— Дело не в тебе. Это скорее отражение меня. Меня в то время. — Его губы внезапно превращаются в тонкую линию, когда я делаю глубокий вдох и начинаю. — Ты ведь знаешь о моей матери? — Он молча кивает, его пальцы сжимаются на моей талии, как бы успокаивая. Может быть, он думает, что говорить о ней в данных обстоятельствах неловко. Но надо называть вещи своими именами. — Послушай, я уже взрослая. То, что могут подумать или сказать недалекие люди…

— Все равно ранит. — Его большие пальцы ласкают мою кожу, а от серьезного выражения у меня комок подступает к горлу. — Я-то знаю.

— Да, ты прав. — Отвожу взгляд в сторону, потому что не могу оставаться невозмутимой, находясь так близко к нему. Не хочу плакать из-за воспоминаний о нас. — В то время мне было довольно хреново. — Я прикусываю нижнюю губу изнутри, чтобы она не дрожала. — Думаю, именно поэтому я так поздно потеряла свою девственность. — Он вопросительно выгибает бровь. — Очень поздно, — отвечаю я. — В двадцать один. Даже не знаю, что я пыталась этим доказать. — Со слезами на глазах я снова поворачиваюсь к нему. — Потому что обо мне все равно говорили всякие гадости.

— Дети могут быть жестокими.

— Даже по отношению к себе, — тяжело вздыхаю я. — Ты приложил руку к лишению меня моей девственности. Ну, больше, чем руку, потому что технически нельзя потерять девственность только при помощи рук.

— Что? — Его голос немного дрожит, словно он хочет рассмеяться, но не уверен, что это уместно. — Безусловно ты потеряла девственность со своим мужем, потому что сказала…

Качая головой, я повторяю.

— Ты и я.

— Ты и я, что?

Знаете такое выражение "Понимание отразилось в глазах"? Так вот, этого не произошло.

— Мы с тобой занимались сексом, — медленно говорю я, остальное добавляю намного быстрее, чем хотелось бы. — До моего замужества. После колледжа я вернулась в деревню, потому что мама продавала дом, и мне нужно было забрать свои вещи. Однажды вечером мы встретились в "Каунти". Паб, знаешь? — Я замолкаю, поймав себя на том, что ободряюще киваю. И хотя Рори едва заметно наклоняет голову, я уверена, что он понятия не имеет, о чем я говорю.

— Тем вечером в пабе было несколько стерв из моей школы.

— Школы? — Он выглядит немного испуганным.

— Нет, я не училась в школе. Я уже ее закончила. Уехала и не видела их много лет. К сожалению, похоже, они решили, что были недостаточно жестоки по отношению ко мне. И ты остановил их, поцеловал у всех на виду, черт, у меня аж голова закружилась и все такое.

Он улыбается, хотя, думаю, больше ошеломленно, чем от воспоминаний. Его нежная улыбка больше связана с тем, что я сижу у него на коленях, или, возможно, с моим волнением.

— У тебя был пирсинг на языке. — Машинально, я облизываю губы, не знаю, почему это воспоминание по-прежнему вызывает такой легкий трепет. — У меня это было впервые, не поцелуй. Тогда я в первые занималась сексом... но не в пабе.

Внезапно Рори смеется, его взгляд искрится весельем.

— Думаю, что нет... не в первый раз.

Мои щеки горят, хотя приятно слышать его смех. Почти также приятно, как ощущать его ладонь на своей талии. Которая гладит меня, словно его пальцы сгорают от желания прикоснуться, как и мои.

— Нет, — улыбаясь, соглашаюсь я. — Не в пабе. Это случилось позже вечером. И я уверена, что для тебя это было не в первый раз. — Мой смех звучит слегка натянуто. — Прости, Рори. Когда ты рассказал мне о своем отце, как ты проводил каникулы в коттедже, я могла... должна была... признаться тогда. Боже, моя жизнь — полная задница!

— Мать честная! — И вот оно, может и не сразу, но до не доходит. — У тебя были голубые волосы! — восклицает он, его глаза широко раскрыты и его улыбка... яркая и неожиданная.

— Ты помнишь?

— Вряд ли я забуду. Все, что тогда произошло. — Его пальцы напрягаются, взгляд скользит по мне, как будто он заново узнает меня. Я понимаю, что улыбаюсь вместе с ним, активно борясь с расстройством, потому что знаю, что мне еще нужно рассказать. В каком идиотизме признаться.

— Но потом, на следующий день…

— Да. Ты должна была вернуться.

— Я вернулась, — тихо отвечаю.

— Но я не... — Он хмурится, либо пытаясь вспомнить, либо просто вспомнил о своих темных делишках в то утро, кто знает.

— У нас были планы, но, когда я пришла на следующее утро, ты, казалось, поменял свои.

— Я не видел тебя в тот день или в любой из последующих. А я искал тебя.

— Послушай, мы были молоды, — говорю я. — И ты, явно, переживал не лучшие времена. Я ни в чем тебя не виню, но, когда я увидела тебя с другой девушкой меньше чем через двенадцать часов, не буду врать, это был жестокий удар. — И я поклялась такого больше никогда не испытывать.

— С другой девушкой? — повторяет Рори не без скептицизма.

— Темные волосы? Большие сиськи? — Я поднимаю руки, чтобы показать соответствующим жестом, чувствуя себя мимом—подростком, и снова опускаю их. — Я не жду, что ты вспомнишь.

— Но я помню. Я помню тебя и следующий день, когда ты не появилась. Я сидел в конце улицы, до куда проводил тебя, сидел там долгое время, надеясь, что ты пройдешь мимо. Я думал, что ты, возможно, не знаю. — Он пожимает плечами. — Жалела о случившемся.

— О, да, жалела.

— И только поэтому я не стучал во все двери на той улице.

— Но я начала жалеть тем утром только, когда дошла до калитки твоего сада. Я знаю, что видела.

— Должно быть, это был Кит, — решительно говорит Рори.

— Нет, не могло этого быть.

— Могло, — он уверенно кивает головой. — Тогда он любил поэкспериментировать.

— Поэкспериментировать? — с легким ужасом спрашиваю я.

— Он — гей. Может, би, черт, я не знаю. Я не люблю спрашивать его. Разве я не упоминал об этом?

— Нет. — Я растягиваю слово, звук похож на злой смешок. Не из-за сексуальной ориентации Кита, а потому что. — Я знаю, что видела, Рори.

— А я знаю, что делал и чего не делал. Я также знаю, что Кит в то время трахал исключительно девушек. — Уверена, сейчас мои глаза выпучены от ужаса, и, если бы действие происходило в мультике "Веселые мелодии", они бы в прямом смысле слова вывалились из орбит. Неужели это правда? Часть меня хочет, чтобы так и было, при этом я осознаю, что в таком случае становлюсь еще большей дурой. — Подумай об этом. Ты же его видела. Некоторые с трудом нас различают, ну может сейчас уже меньше, учитывая, что я намного привлекательней его.

— Я просто не знаю...

— Может я и старше, на пятнадцать минут, но, по-моему, он стареет, улавливаешь? — говорит он, снова сжимая мою талию.

Но я не улавливаю. На самом деле, сейчас я вообще почти ничего не понимаю.

— В тот день не было у меня другой девушки. То есть, я был отчасти шустрым малым, но поиметь двух девушек за двенадцать часов, таким можно только похвастаться. Я имею в виду…