— Или, может, ты хорошо умеешь врать сама себе. — Его голос тихий и задумчивый. Он касается моего плеча, потянувшись, чтобы намотать прядь моих волос на свои пальцы. — Интересно, о чем еще ты врешь? — у меня душа в пятки уходит, и я еще крепче цепляюсь за обшарпанную окантовку. — Я знаю, что, по крайней мере, твоя реакция была настоящей. Некоторые вещи просто невозможно симулировать.

— Это твои профессиональные наблюдения? — слова звучат невозмутимо, намного спокойнее, чем я себя чувствую.

— Если под профессиональными ты имеешь в виду опытные. — Высвобождая пальцы из мои волос, он слегка проводит их тыльной стороной вниз по моей руке.

— Например, я знаю, что ты дрожишь от желания. Знаю, что прямо сейчас твоя киска мокрая и жаждущая.

— Я...если прикоснешься ко мне, я закричу. — Мои слова больше похожи на тихое приглашение, голос хриплый и сексуальный, как будто мой мозг отключился от голосовых связок.

— Ох, крошка. — Его смех тихий и почти предупреждающий; низкий, хриплый звук, заставляющий сжиматься мои бедра. — Я это знаю.

Я хочу быть сильной — отстраниться. Сказать ему, что он высокомерный, слишком самоуверенный и очень ошибается.

Но не могу. Не могу себя заставить это сделать.

И на самом деле мне не хочется снова врать.

— Ты говоришь, что мы друг друга не знаем. Но в действительности ты думаешь, что мы слишком хорошо знаем друг друга.

Я дрожу, потому что помню ощущения, которые он вызывал во мне; легкие прикосновения его пальцев, и то, как он ощущался во мне. И это — так я хочу познать его снова.

— Но обещаю, — продолжает он, — к концу сегодняшнего дня мы узнаем друг друга намного лучше. — Он крепко сжимает мое бедро и нежно поворачивает мое лицо к себе, касаясь губами моих губ; всего лишь один нежный поцелуй. Нежный, но совсем не робкий.

— А теперь ты думаешь, — серые глаза пристально смотрят на меня, жар его слов, произнесенных шепотом напротив моих губ, как воздушные поцелуи, вызывает у меня страстное желание поцеловать его. — Заткнись, Рори, и заставь меня кричать.

— Ты слишком высокого о себе мнения.

Его губы растягивается в наглой улыбке.

— Тебе действительно пора перестать выделываться передо мной.

Глава двадцать третья

Рори

Ее глаза становятся большими, и, если не это заставляет мой член дернуться в своего рода первобытном желании, тогда я не знаю, что бы могло. Что в ней такого, что вызывает у меня желание позлить ее? Образно говоря, подергать за косички? Не хочу подвергать свою реакцию психоанализу или нести еще большую чушь. Поэтому решаю поцеловать ее, мои губы едва касаются ее. Задрав голову, она встает на носочки, кончики ее пальцев, которыми она опирается на столешницу, белеют от напряжения, в то время как ее губы просят настоящего поцелуя.

Поддразнивая легкими, как перышко, прикосновениями, я дотрагиваюсь до ее обнаженной кожи над поясом леггинсов. Черт побери, тихие всхлипы, которые она издает, чертовски меня возбуждают.

Сжав ее бедра, я разворачиваю ее к себе лицом и целую по-настоящему. С поддразниванием покончено. Пока что.

Сегодня на ее губах нет привкуса блеска для губ, но в ее вздохах все еще присутствует тот намек желания, пока мы целуемся. Я касаюсь ее губ, слегка прикусываю их, затем провожу языком, и она начинает дрожать в моих объятиях, представляя собой прекрасное зрелище.

— Вижу, сценарий повторяется, — говорит она между тихими вздохами, пока мои губы скользят по ее шее. Ее попка теперь в моих ладонях.

— К черту. — Это больше похоже на рычание, чем на слова. — Я хочу, чтобы ты видела чёртовы звёзды. Чтобы вознеслась так высоко, что могла дотронуться до них.

— О. — Она отстраняется от меня настолько, что я вижу ее слегка опухшие и покрасневшие губы, но недостаточно далеко, чтобы я убрал руки с ее попки. Ее волосы спутаны там, где я зарывался в них пальцами, из-под задранной футболки виднеется лифчик телесного цвета. Охренительно красиво. — Я...я имела в виду тебя. Секс стоя.

— Я трахну тебя, где захочешь, — я снова притягиваю ее к себе и быстро целую, а потом разворачиваю, и ее попка опять прижимается к моему паху. Наши ноги натыкаются на неровные плиты на полу, пока я подталкиваю ее вперед до старого деревянного стола и заставляю наклониться над ним. — Как насчет стола? — я сильнее прижимаюсь к ее заднице, спрятанной под хлопчатобумажной тканью, всего лишь несколько тонких слоев материала между мной и тем местом, где я хочу оказаться.

Господи, была бы она еще более горячей, мы бы уже оба сгорели от страсти.

— Технически, мы все еще стоим. — Ее щека прижата к потертой дубовой столешнице, и под выбившимися прядями волос я вижу, как она улыбается. А может смущена.

— Технически, мне наплевать, — практически ворчу я, раздвигая ее ноги шире. Я уже невероятно возбужден, и жар между ее ног сводит меня с ума. Господи, я хочу эту киску, и немедленно. Я осматриваю кухню в поисках альтернативы, чтобы удерживать ее на ногах.

— Как насчет стула? — вокруг стола стоит несколько стульев, которые выглядят достаточно старыми, холодными и довольно неприятными для обнаженной кожи. Они, похоже, не смогут выдержать большой нагрузки, а я хочу трахнуть ее жестко — хочу увидеть пот на ее коже, почувствовать, как он пропитывает ее светлые волосы. Хочу попробовать его на языке, когда буду слизывать его с ее шеи.

Я лихорадочно соображаю, куда податься, пока продолжаю потираться об нее сзади, в то время как она, находясь подо мной, извивается и издает эти еле слышные сексуальные звуки. Это все, что я могу сделать, чтобы не дать себе расстегнуть ширинку и сорвать материал с ее ног.

— Не хочу тебя расстраивать, крошка, но я не вижу кровать. — Она откидывает волосы с лица, протягивая мне руку. Я беру ее за руку, поднимаю со стола и снова прижимаю к своей груди. — Мне нравится здесь, — шепчу я ей в шею, затем целую. Слегка прикусываю, затем провожу языком. — Прямо сейчас, я с удовольствием разложил бы тебя на столе и вылизал от попки до киски, но тебе решать. Только поторопись. — Она вздрагивает, когда я скольжу руками под ее футболку, хотя ее слова противоречат языку ее тела.

— А ты торопишься?

— Можно и так сказать, — почти рычу я.

— Ты думал обо мне? — она приподнимает голову насколько может, чтобы посмотреть на меня; ее лицо раскраснелось как от поцелуев и ласк, так и от ее следующих слов. — Я вспоминала о тебе. Очень часто. — Тихий тон ее голоса захватывает меня врасплох. — Я все еще вижу наши отражения в зеркале, когда ты погружался в меня.

Теперь и я представляю это.

— Твой рот говорит "погружался", а разум думает "трахал". — Шепчу я ей на ухо, делая ударение на последнем слове, отчего она начинает дрожать. — Ты прикасалась к себе, вспоминая об этом?

— Возможно, — отвечает она, вздыхая. — А ты?

— Хочешь узнать, представлял ли я... — я провожу руками по ее телу, остановившись на внутренней поверхности бедер. — Вспоминал ли я, сжимая свой член в руке? Слышал ли твои тихие вздохи и представлял ли твою сладкую киску, заново переживая ту ночь?

У нее перехватывает дыхание, и она бросается в мои объятия, прошептав:

— Да.

— Нет. Ни разу, крошка.

— Лжец, — говорит она, тихо смеясь. По крайней мере до того, как я скольжу рукой спереди по ее трусикам.

— Если ты возражаешь против того, чтобы тебя нагнули над столом, тогда тебе лучше показать мне, где ты предпочитаешь быть оттраханой.

Несколько мгновений спустя под нашими ногами хрустит гравий, пока мы направляемся к тому, что, как я знаю, когда-то было конюшнями, но несколько лет назад их перестроили в домики для отдыха. Я немного отстаю, чтобы полюбоваться видом, видом ее попки в этих леггинсах, которые ни хрена не уменьшают напряжение в моих джинсах.