Вернувшись на стан, Татьяна принялась готовить обед, девчонки как раз проснулись и у них завтрак объединился с обедом, ведь на свежем воздухе хорошо спится. А мы с Коляном поплыли снимать сеть, ведь сегодня домой.

После обеда Татьяна с девочками взяли лодку, большую сумку с нарядами и отправились на дальний пляж делать, как они сказали, самые классные фотки на свете. Мы с Николаем проводили девочек, посидели на берегу, покурили.

– Ну что, Саня, пошли стан сворачивать, – поднимаясь с лавочки, позвал меня Колян.

– Да, пошли. Часа два у нас есть, пока они вернутся, как раз основное сложим, – отозвался я, направляясь наверх за Колькой.

Сначала решили все большое сложить: палатки, спальники, матрацы. Девочки свои палатки уже сложили. Покурили и перетаскали все в лодки: генератор, шезлонги, костровые принадлежности. Я свои вещи все до конца сложил и погрузил в лодку. На стане осталось только посуда, продукты и вещи Татьяны. Она все это трогать запретила, сказав, что сама сложит, а мы перетаскаем и погрузим.

Девчонки приехали через два с половиной часа, мы их на берегу встречали. И ведь что интересно, уезжали в шортах и майках, а вернулись в платьях, словно с бала, только юбки мокрые.

– Вы откуда такие нарядные? – улыбаясь, мы с Коляном их встретили.

– С фотосессии, – тут же малая похвалилась.

– Ну, тогда хвалитесь фотками, – сказал Колян.

– Покажем, но только парочку, а то стесняемся, – и Татьяна на фотоаппарате нам с Колькой листанула несколько фоток.

Мы даже обалдели от этих снимков. Девочки на них словно речные нимфы, в красивых платьях, по колено в воде, словно из глубин выходят, а подолы платьев по поверхности воды расплываются, словно лепестки лилий. Правда, красота!

Затем мы упаковали все остатки наших вещей. Присели на берегу на лавочку, посидели молча, думая каждый о своем. У Татьяны даже слезы потекли, она всегда плачет, когда с островов уезжает. Сели по лодкам, и я отправился сразу в город, а Колька с Татьяной и дочками на большой берег. У них там машина с телегой. Погрузят на нее лодку и поедут домой на машине.

ПОКА ОСТРОВА! ПОКА ДРУЗЬЯ! ДО ВСТРЕЧИ!

А в городе меня встречала жена и наши сыновья. Мы вытащили лодку на берег, накрыли тентом и поехали домой.

А я ехал в машине, и мне было так хорошо от прекрасного отдыха и от понимания того, что мы там еще не раз все соберемся.

Не злите, женщины, мужчин.

Вот придя домой и, глядя на встречающую его, милую и нежно улыбающуюся девушку, мужчина понимает, что не все так страшно, как пишут в книгах, и только он собирается расслабиться и выдохнуть с облегчением, как… Через долю секунды любящая женщина прячет улыбку и превращается в фурию, нет – гарпию! НЕТ! Она превращается в СТЕРВУ! Никогда не мог представить, что назову свою любимую стервой…

Но вот приходит день, я опоздал всего на полчаса, на званый ужин с ее мамой, и все. Все – я уже и гад, и сволочь, и самый мерзкий тип, а главное – и как только земля меня носит. А ведь она не носит, я сам по ней хожу. И ведь вот за что? За то, что действительно шеф на работе задержал, за то, что мне наглый клиент весь мозг вынес, причем ничего не купив, и сейчас, когда я пришел домой, уставший и разбитый, я еще и ГААААД.

Это выдержать может не каждый. Но я же особенный, как я сам себя называю, пока никто не видит и не слышит, наверное, я просто подкаблучник. А ведь мы еще и не женаты, мы просто два месяца встречались и вот уже неделю, как решили жить вместе.

Я молча выругался своим маленьким язычком, и, обувшись в тапочки-мышки, которые мне подарила она, Кларисса, моя женщина, поплелся в столовую, где меня ждала, или не ждала, ее мама. Блин, я уже боюсь до дрожи в коленках, ведь если моя Кларисса такая, то какая же ее мама…

И вот войдя в столовую в нашей недавно съемной квартире, мы ее специально сняли, чтобы объединиться, большую четырехкомнатную квартиру, я увидел ее, ее маму – это нечто: утонченная, фигуристая, в шляпе с большими полями. Стоп! А почему она в квартире и в шляпе? Я, конечно, позже это понял, но сейчас был в полном недоумении. Она смотрела на меня своими черными, как у Клариссы, глазами, и в них плясали молнии, молнии осуждения и негодования. Не знаю, что уж ей про меня наговорила Кларисса, но молнии в ее глазах сверкали реальные.

Я, почему то, еще сильнее сник, но все-таки прошел и представился:

– Денис.

А ведь маме Клариссы на один год меньше, чем мне. А мне уже сорок два, а Клариссе двадцать три. Так это во сколько же она ее родила? Ага, в восемнадцать, жесть! А вообще, где же ее папа? Может, с ним мы нашли бы общий язык, хотя, глядя в глаза мамы, папа не просто пропал, как говорит Кларисса, а, наверное, не смог дожить до этого дня. Я не готов сдаваться, ведь, я уже взрослый, и уж малолетку я смогу присмирить.

А дальше был ужин… Кларисса выложила такой сервиз, что я не знал, за какую вилку и нож хвататься, чтобы не ударить в грязь лицом, ведь, их по три с каждой стороны тарелки, а на тарелке рыба. А ведь главное, что эти обе две совсем не торопились браться за приборы, наверное, сами не знали, за какую вилку браться. Ничего, я их перехитрил, и сказал, что рыбу не ем, и взялся за бокал с белым вином. Но не тут-то было, Кларисса нашлась быстро:

– Милый, я предполагала, что после рабочего дня ты не захочешь легкую рыбу, и я приготовила мясо.

И через минуту на наших тарелках лежал стейк средней прожарки, а вилок и ножей так и осталось по три. И эти обе две черноглазых смотрели на меня и видимо думали: опозорюсь я или нет, а может просто угадаю, какой вилкой и каким ножом необходимо разделывать и есть стейк. Я уже в душе мечтал разрезать этот гребаный стейк, изрыгнув пламя из пальца, только бы не видеть эти вперившиеся четыре черных глаза в меня. Но в этот момент позвонили в дверь, и я подорвался, как ошпаренный:

– Милые леди, я открою, а вы приступайте, пока мясо горячее.

И побежал к входной двери открывать.

Все женщины вампиры,

а мы – что кролики для них.

И только я, щелкнув замком на входной двери, хотел ее открыть и посмотреть, кто же к нам пришел. В глубине души я надеялся, что придет кто-то из моих друзей и вырвет из лап этих Гарпий, но моим мечтам не суждено сегодня было сбыться. Так вот, стоило мне открыть замок, как меня отодвинули в сторону моей же дверью, хорошо я голову успел убрать, а то бы припечатали прямо в лоб. И в этот момент с радостным визгом, как с боевым кличем, к нам в квартиру ворвалась лучшая подруга моей Клариссы, это рыжее и ужасно вредное исчадие ада. И как только они находят общий язык? У меня даже руки опустились, плечом толкнул дверь, а из гостиной неслось:

– Рисочка, какая квартира! Какая большая, просторная, светлая! Ой, Ниночка Валерьевна, а вы все молодеете и молодеете! Колитесь, к какому стилисту ходите… – сыпала и сыпала, как из рога изобилия, эта несносная Риша.

Хотя имя у подруги моей Клариссы самое обычное – Ирина, но она упорно всем представляется Риша, наверное, считает, что так круче звучит. А меня от нее аж выворачивает, и хочется ее скинуть с балкона! Вот бы прямо сейчас зайти в комнату таким крутым, схватить рыжую бестию за волосы и выкинуть в окно, а уже так «любимой»» маме натянуть ее огромную шляпу так, чтобы поля оторвались и стали вместо воротника, вывести ее на лестницу и пинком отправить в долгий путь по лестнице, кувырком до первого этажа. А саму Клариссу перекинуть через колено и отшлепать ремнем по ее нежной попке. Но, но… все дело в этом «но», и я поплелся в гостиную, услышав голос своей «милой»:

– Дениска, ну где ты застрял? Мы тебя ждем, мясо почти остыло, – нежным голоском пропела Кларисса.

Я зашел в гостиную и увидел три пары черных глаз, которые буравили меня. Интересно, а почему у Риши глаза черные? Она же рыжая, а может красится, а у самого в мозгу возникла мысль, «они, что крови напились, что у них глаза черные и как будто искрятся». Но делать нечего, уселся на свое место, и ведь эти обе две даже не пытались пробовать мясо, все сидели и смотрели на меня. И я, конечно же, ошибся в вилках, взял не ту, которая предназначалась для мяса.