– Вы угадали. – ее голос был ровным и уверенным. Триш всегда любила держать ситуацию под контролем.

– Я не угадываю, милая. Я знаю. И знаю, что сейчас вам троим следует пройти в мою палатку и выслушать все, что я вам скажу. – женщина повернулась, и сари, глубокого синего цвета взметнулось вокруг ее ног. Она направилась в сторону палатки, украшенной белыми звездами.

Мы переглянулись.

– Давайте. – Квентин двинулся в след за ней.

– Что он здесь делает? – шепотом спросила я, идя за ним и женщиной в сари.

– Ты замерла на несколько минут, будто завороженная. Я пыталась тебя растормошить, но ты будто бы не слышала ничего. Он шел мимо и увидел нас. Я пыталась его прогнать, подумала, что ты не захочешь его видеть, как очнешься. – прошептала в ответ Триш.

Я промолчала. Странно, что я что-то увидела, странно, что Квентин был неподалеку, а еще более странной была эта женщина.

Она подошла к своей палатке, приподняла ткань, служащую ей дверью, и пропустила нас внутрь. Тихонько зазвучали колокольчики.

Запах дождливого леса окружил нас – на столе, рядом с картами таро, стояли зажженные благовония, с которых сыпался пепел. Мы подошли к овальному столу и расселись вокруг него. Я оказалась в центре – слева от меня сидела Триш, справа – Квентин. Я пригляделась к нему – лицо хранило серьезное выражение, темные в тусклом свете глаза осматривали комнату. Волнение выдавали только пальцы, то и дело дотрагивавшиеся до медальона на руке. Я пригляделась, но разобрать, что на его серебряной поверхности было изображено, не смогла. Я перевела взгляд на женщину, устроившуюся напротив нас.

– Меня зовут Амала. – сильным, обволакивающим голосом начала она. Темные глаза по очереди вглядывались в каждого из нас, добираясь до самых потаенных местечек души.

– Вы двое – связаны. – она указала на нас с Квентином. Мы растеряно переглянулись, читая в глазах друг друга непонимание. – С другими двумя, коих уже нет, но все еще существуют. Ваша задача – освободить их, иначе никто из вас не обретет покоя – ни в жизни, ни в смерти.

По моим рукам побежали мурашки, хоть я ничего и не понимала.

– А можно по подробнее? – Триш выгнула тонкую бровь. Даже в палатке у предсказательницы она умудрялась показывать свою уверенность.

– Тебя ждет другая миссия, Ласточка. Но ты сыграешь свою роль.

Она повернулась к Квентину, и полумесяц на ее лбу качнулся.

– Она приходит к тебе во снах, верно? Скоро она обретет голос, и позовет тебя. Ты должен будешь пойти на ее зов, если захочешь все закончить. – туманно вещала Амала.

– Что закончить? – уточнил Квентин, наклоняясь вперед.

– Подарить ей покой, мальчик. – таинственным голосом прошептала она.

Настала моя очередь – Амала повернулась ко мне.

– Ты уже видела его, верно дитя? Протяни руку и выбери три карты. – она пододвинула ко мне слегка потрепанную по краям колоду, лежащую рубашкой вверх. Карты были украшены ветвящимся черным узором, складывавшимся в переплетенные лозы винограда на синем фоне.

Я вытянула вперед левую руку, мои пальцы нервно подрагивали. Я сдвинула карты и провела над ними ладонью. Не знаю, что сработало – интуиция или совпадение, но я взяла одну из них, перевернула и положила на стол. Мы втроем дружно наклонились над ней, разглядывая карту.

Жрица. Женщина в перламутровом одеянии восседала на троне. В одной ее руке лежал пергамент, другая сжимала стебли темно-красных цветов, с которых на выжженную землю капал яд.

– Что это значит? – спросила Триш.

– Терпение, скоро узнаешь. Тяни следующую, девочка.

Я вытянула следующую карту и перевернула.

– Отшельник. – прошептал Квентин и его голос показала мне хриплым.

– Верно, мальчик. – подтвердила предсказательница.

Старец в сером одеянии, с посохом и желтым фонарем, освещающим путь в ночи, стоял на опушке леса.

Я сглотнула комок в горле, и потянулась к последней карте.

– Выбирай сердцем, девочка. – посоветовала Амала, и я могла поклясться, что услышала магию в ее голосе.

Закрыв глаза, я снова провела ладонью над картами, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Над одной из них моя ладонь остановилась – казалось, что от карты исходит тепло. Так же не глядя, я вытащила ее и перевернула.

– Башня. – прошептала я.

Эта карта напугала меня. Из высокой каменной башни, охваченной огнем, выпрыгивали люди, молния била в самый ее верх.

Амала прикрыла глаза и сложила руки в молитвенном жесте.

– Святые духи, помогите этим детям. – тихо произнесла она, и распахнула темные, глубоко посаженные глаза.

– Жрица символизирует одиночество и ожидание, долгое, как само время. Одинокая, забытая и забывшая, скоро она замолит о помощи. Страждущий Отшельник бредет в поисках истины, но не находит. А каменная башня – то, что ждёт вас в конце пути. И то, что все соединит. – Амала замолчала, и было слышно, как в тишине ветер играет с колокольчиками, и те мелодично звенят у входа.

Я поерзала на стуле, не зная, что говорить и нужно ли произнести вслух хоть что-то.

– Та девушка, которая мне снится, Вы хотите сказать, что она реально существует? – с сомнением в голосе спросил Квентин. – Это о ней говориться в ваших картах?

Амала кивнула, и месяц на ее лбу покачнулся.

– Ищите легенду, в ней скрыт ответ. – Амала встала из-за стола и приподняла тяжелую полу палатки. – А теперь ступайте, дети. Впереди вас ждут испытания.

Мы молча поднялись и подошли к выходу. Колокольчики все еще позвякивали. Триш и Квентин уже покинули палатку, когда Амала схватила меня за руку.

– Бойся, девочка, ибо ты можешь сильно пострадать. – ее темные глаза впились в мои, прохладные пальцы оплетали мое запястье.

– О чем вы говорите? – взволнованно спросила я.

Но Амала отпустила меня и развернулась ко мне спиной. Разговор был окончен.

* *

Глава 4.

Дженни.

Хрупкий призрак стоял у окна Северной башни. Ее длинные каштановые волосы перебирал ветер – давний ее друг. Он часто приходил к ней и дарил свои утешающие прикосновения. Но Дженни их не чувствовала, и уже не помнила, как еще при жизни ветер ласкал ее румяные щеки.

Джени смотрела на зарождающийся в небе месяц, тонкий и светлый. Магический и привычный одновременно. Сотни маленьких звездочек окружали его, никогда не оставляя его в одиночестве. Как и призраки, которые никогда не оставляли Джени. Но в эту ночь Джени не хотела их видеть, не хотела кружиться в вечном танце в свете негаснущих свечей.

Она хотела вспомнить. Что-то в ее душе шевельнулось, но истаявшая память упорно сопротивлялась.

– Сэмюэль. – она произнесла это имя так силясь, так мечтая вспомнить. – Сэмюэль…

Она чувствовала это: нити, тянущиеся от ее души к нему. Глубокую, невыразимую печаль, сдавливающую ее грудь. Джени поднесла тонкую руку к груди и прижала к сердцу. Сердце помнило. Душа помнила. Но память… Она отказывалась вспоминать.

* *

Глава 5.

Квентин.

Триш, Квентин и Джо вышли из палатки, и запах дождливого леса сменился на осенний запах опавших листьев и холодного воздуха. За то недолгое время, что они провели в палатке предсказательницы, людей, гуляющих по извилистым дорожкам, стало гораздо меньше.

– Кто-нибудь понимает, что это было? – спросила Триш.

– Нет. – ответил Квентин и взглянул на Джо. Та стояла с растерянным видом и нервно теребила в руке кулончик, свисающий на тонкой цепочке с шеи.

– Будет хорошо, если мы сможем спокойно где-нибудь сесть и поговорить. – предложила она. – Еще я хочу кофе. Много и залпом.

Квентин разделял ее желание. Они двинулись по асфальтированной дорожке к выходу из парка, и справа от них тихонько мурлыкала река. Квентин смотрел на Джо, но та уставилась на реку, и блики от всходившей луны отражались не только в воде, но и в глазах Джо. По другую сторону дороги росли высокие деревья, на которых с тихим уханьем восседали совы.