— Профессионалы-альпинисты, наш маршрут до Лисьих гор, — произнес появившийся в дверях Эмиль, — отправляемся для покорения вершины 714.

— Предусмотрительно, нечего не скажешь, — кивнул Матвей.

— Да, на ошибках учимся.

— Далеко до этих Лисьих… гор?

— Двести километров до поселка Вьюхино. Оттуда километров сорок по таежным дорогам. Надеюсь, господа у вас есть деньги на охотничье снаряжение. Без палатки, болотных сапог и ружей — это чересчур авантюрное предприятие.

— Это тоже работа над ошибками?

— Именно.

Продавец — мужчина с огромным пивным животом и бородой бывалого байкера — лениво подавал с витрины все, что просил Эмиль. Толстые руки продавца были украшены татуировками. Одну из них — стилизованное изображение пантеры долго рассматривал Виктор. Смутившись такого внимания, мужчина распустил высоко засученные рукава рубашки.

Магазин был поделен на два больших отдела. В одном продавались принадлежности и снасти для рыбалки, в другом чучела животных и охотничье снаряжение. На стене у кассы висел плакат с героями популярной комедии о рыбалке.

«Ну, за рыбалку!» красочная надпись была выведена от руки красным маркером.

Продавец терзал жвачку, и оценивающе разглядывал троицу.

— На кабана идете? — спросил он едва слышно, глядя на то, как Матвей рассматривает внушительные патроны.

— Именно, — ответил писатель и неспешно отошел от витрины. В его рюкзаке уже лежали бинокль, сапоги, фляжка и травматический пистолет.

Три рюкзака были заполнены под завязку за полчаса, что заметно обрадовало толстяка за прилавком. Он сплюнул в корзину жвачку и стал более торопливым. Его помощник, подросток лет пятнадцати, сновал в соседнем отделе, обслуживая остальных клиентов магазина.

Довольный продавец проводил троицу к выходу и, вручив каждому дисконтную карту, пожал руки.

Матвей взял на прокат видавший виды «УАЗ». Залив полный бак, они двинулись к выезду из города.

— Надеюсь, он не развалится, — проговорил Эмиль, после того как в очередной раз для переключения скорости ему пришлось приложить значительные усилия. На что автомобиль ответил душераздирающим треском.

— Менеджер клялся, что он только после капитального ремонта, — ответил Матвей. — Послушай, я даже не представляю, что военные могут делать посередине тайги и для чего им измученный, еле живой старик.

Писатель полулежал на заднем сидении. Зеленая корочка уже перекинулась на спину, сковав ключицу и лопатку. Мази и бальзамы избавляли от зуда, но Матвей уже не мог пошевелить пальцами парализованной руки.

— Я видел деревья, оставшиеся без коры и веток до самого верха. На моих глазах большой олень провалился под землю, словно крокодил утащил его в воду, — Эмиль глотнул газировки, — сейчас я поверю во что угодно, хотя раньше был убежденным скептиком и смеялся над уфологами и всякими парапсихологами.

Машина выехала на полевую дорогу. Каждый ухаб и кочка сопровождались скрипом. Вскоре смолк и старенький радиоприемник. Покрутив ручку настройки, Виктор выключил его.

Стрелки показывали десять часов. Гревшее с утра солнце скрылось за облаками. К полудню заработали и «дворники» — мелкий моросящий дождь не стал сюрпризом. Дорогу размывало, и Эмиль старался ехать быстрее, чтобы успеть проехать большую часть пути.

Виктор включил камеру и проговорил несколько фраз. Засунув ее обратно, он повернулся к Матвею. Писатель наносил на руку новый слой мази.

— Слушай, Матвей, — Виктор с трудом подбирал необходимые слова. — Думаю, ты еще не отказался от идеи книги обо всем этом. Я уверен, все это закончиться… Благополучно… В соавторстве, так сказать. В документальном жанре. Снабдим фотографиями. Это будем настоящая бомба… Что думаешь?

Матвей бросил короткий не заинтересованный взгляд. Эмиль нажал на тормоза. Профессор выскочил из машины и обошел ее спереди. Открыв дверь, он выволок Виктора наружу. Поднятый наверх за воротник журналист опешил от такого поворота событий.

— Мы же договорились. Ты не будешь приставать ни к нему, ни ко мне. Сегодня у него не работает рука, завтра другая. Через пару дней он не сможет встать. Через пару недель его сердце начнет покрываться зеленой коркой. Тебе хотелось бы писать об этом книгу?

Виктор покачал головой. Эмиль поставил его на землю. Вены на шее профессора вздулись от гнева и усилия.

— Вот и замечательно, — Эмиль поправил воротник Виктора и похлопал его по плечу. — Не забывай, что в любой момент можешь оказаться за бортом. Тише воды, ниже травы. Договорились?

Виктор кивнул. Он смотрел на профессора снизу вверх. Журналист был ниже на две головы.

— Замечательно, — Эмиль открыл дверь автомобиля, приглашая Виктора присесть, — я рад, что мы нашли точки соприкосновения и мило поговорили.

— Не стоило, — проговорил Матвей, когда Эмиль вернулся за руль, — но, спасибо, за внимание.

— Всегда, пожалуйста, — проговорил Эмиль, и, смахнув с лица капли летнего дождя, двинул машину.

— Твоя дочь… Как она?

— Какое-то время она была полностью парализована. Но вчера она начала шевелить руками и ногами. Появился аппетит. Ела сама. Но волдыри и корочка не сходит.

УАЗ проехал мимо очередной заброшенной деревни. Окна и двери были заколочены широкими досками. На фасаде разваливающейся церкви росла трава. Небольшая воронья стая кружила над несколькими соснами у одного из домов. Съехав с дороги, Эмиль заглушил двигатель.

— Привал. Минут двадцать, — сказал он. Выйдя из машины, профессор накинул дождевик и принялся разминать спину.

Есть моменты жизни, которые неизменно всплывают в памяти. Словно кадры, вырванные из фильма, они прокручиваются перед глазами. В хороших воспоминаниях можно купаться очень долго. Сидя, например, с бокалом коньяка и сигарой у камина или в гамаке на летней веранде, просматривая фотографии.

Детали событий трехлетней давности постепенно улетучивались из памяти Эмиля. Они сменялись новыми воспоминаниями о прошедших приятных моментах продолжающейся жизни.

В тот декабрьский день снег шел с самого утра. Огромные хлопья падали с неба, словно кто-то там наверху отряхивал гигантскую пуховую перину. Эмиль проснулся очень рано. После звонка Карины в четверть четвертого утра он не мог уснуть. Он дважды перегладил внушительную стопку приготовленных пеленок и распашонок. К шести часам детская сияла от чистоты. Новоиспеченный отец пытался усидеть перед телевизором, но волнение и воодушевляющая радость, то и дело поднимали его с места.

К родильному дому он подъехал за сорок минут до начала приемных часов. Время измерялось не в привычных минутах и секундах, а выкуренных сигаретах. Один окурок равнялся трем-четырем минутам.

Когда стальная дверь скрипнула за спиной, Эмиль вздрогнул от неожиданности. Он метнул недокуренную сигарету в бетонную урну и прошагал мимо старого охранника, ворчавшего по поводу отсутствия терпения.

Халат лег на его широкие плечи небрежно наброшенным платком. Эмиль едва не растянулся на полу, на ходу одевая бахилы. Улыбающаяся медсестра нашла нужную фамилию в длинном списке со второго раза.

Не дождавшись лифта, Эмиль помчался на шестой этаж по лестнице. Санитарки и уборщицы, привычные к такому поведению, провожали его взглядом и прижимались к стене. Эмиль остановился у дверей и отдышался. На цыпочках он вошел в светлую палату и положил пакет на тумбочку. В воздухе витал запах молока.

От легкого шума проснулась Карина. Она улыбнулась и встала с кровати. Эмиль присел на корточки. Маленькое создание спало, причмокивая крохотными губками.

— Какая прелестная, — шепотом произнес отец, вглядываясь в выразительные черты.

— Я тебя ждала. Побудешь с ней? — Карина подняла девочку и положила на руки мужа, — схожу к врачу.

— Погоди, а если проснется? — опешил Эмиль.

— Не проснется, я скоро. — Карина поцеловала растерянного мужа в щеку и вышла из палаты.