Не замечая ни внезапного озарения, только что нисшедшего на одноклассника, ни живой реакции, вызванной этим открытием, Маринетт по-прежнему пребывала в агонии. Она легла на парту, уткнувшись лицом в скрещенные руки, так что видно было только невероятно красные уши.

Адриан прекрасно сознавал, что ее терзает воспоминание о поцелуе с ним, и испытывал угрызения совести из-за того, что собирался повернуть нож в ране, но у него не было выбора.

Он не собирался оставаться в неизвестности. Он должен был подтвердить свои подозрения, и чем скорее, тем лучше.

Развернувшись настолько, насколько позволял позвоночник, Адриан наклонился к соседке.

– Маринетт, – прошептал он на выдохе и, не дождавшись реакции, повторил: – Маринетт.

Она, наконец, подняла голову, и Адриан тут же попал в плен глаз небесной синевы.

Глаз Ледибаг.

Это была сама очевидность. Теперь, когда он знал, куда смотреть, потрясающее сходство между двумя девушками настолько поразило Адриана, что мозг уже не знал на какой из общих черт сосредоточиться. Он столько раз самозабвенно любовался напарницей, что знал черты ее лица наизусть, и теперь без труда наложил их на Маринетт.

Изгиб ее челюсти. Маленький вздернутый нос. Волосы настолько нежного черного цвета, что он казался почти синим. Невероятно длинные ресницы. Белоснежная кожа. Нежно-розовые губы. Маленькие веснушки, которые видно, только если подойти совсем близко.

И ее глаза, о, ее глаза…

– Да? – жалобно спросила Маринетт, внезапно выдергивая Адриана из мечтаний.

– Э… Я… Я хотел тебе сказать – по поводу поцелуя… – неловко начал Адриан и, покраснев от смущения, прервался.

Маринетт, в свою очередь, тоже снова покраснела. Он не был уверен, что сможет сформулировать выводы, к которым только что пришел, не заставив свою восхитительную одноклассницу запаниковать. Да даже, что сможет связать три слова перед девушкой своей мечты, не выставив себя при этом полным идиотом.

В то время как Маринетт по-прежнему смотрела на него – и теперь на ее лице боролись удивление и смущение, – Адриан решительно собрался с мужеством.

Он был героем, в конце концов.

Он встречался с куда худшими ситуациями.

– Я-я хотел тебе сказать… – с трудом снова начал он. – Знаешь, насчет того, что я сказал, что уже… Уже целовал кого-то?

Он снова замолчал, не зная, как продолжить. К своему величайшему смятению, он чувствовал, как краснеет под внимательным взглядом Маринетт. Щеки теплели медленно, но верно, затылок покалывало, и шея тоже покраснела.

Машинально проведя ладонью по волосам, Адриан с трудом сглотнул.

– На самом деле, я… Я знаю, что меня уже целовал кое-кто, – продолжил он. – Но вообще-то я ничего об этом не помню. Мне рассказал мой… Кое-кто, кто был рядом.

Едва Адриан закончил говорить, как громадные голубые глаза Маринетт расширились.

От удивления.

И к его величайшей растерянности, от ужаса.

Она поднесла ладонь к губам, прежде чем быстро спохватиться. Вся робость внезапно улетучилась, и она яростно нахмурилась, а потом наклонилась к Адриану. Маринетт смотрела ему прямо в глаза, и ее лазурный взгляд был столь же пронзительным, как когда она сражалась под видом Ледибаг.

– Адриан, ты ходил в полицию по этому поводу? – настойчиво прошептала она, и в ее голосе возмущение смешивалось с живым беспокойством.

– А? – пораженно произнес он. – Что… Нет, нет!

– Это серьезно, Адриан, – по-прежнему не отрывая от него пронзительного взгляда, настаивала она. – Если кто-то причинил тебе боль…

– Нет! – с паникой в голосе перебил ее Адриан. – Это совсем не то! Это… Это было…

Он прервался и машинально провел пальцами по лицу, прежде чем тяжело вздохнуть.

У него никогда не получится.

Не желая терять нить разговора по вине простого недопонимания, он перевел дыхание в попытке вернуть себе спокойствие. А потом осторожно, будто пытаясь поймать испуганную птицу, Адриан положил ладонь на запястье Маринетт, изобразив самую успокаивающую улыбку. Он почувствовал, как она вздрогнула от прикосновения, и одновременно у него возникло впечатление, будто кожа его пальцев загорелась. Однако он был решительно настроен не позволять себе смущаться еще больше.

– Это произошло во время нападения акумы, – объяснил он со спокойствием тем более замечательным, что его сердце на самом деле готово было взорваться. – Поэтому я ничего не помню. Я оказался под властью супер-злодея, и… Меня поцеловала Ледибаг, – наконец, прошептал он. – Чтобы освободить от заклятья.

Он видел, как напарница нахмурилась, явно пытаясь вспомнить сражение, во время которого ей пришлось поцеловать Адриана Агреста.

И сказать, что Маринетт была озадачена, значит, ничего не сказать.

Напрасно она просматривала самые дальние закоулки памяти, рылась в воспоминаниях с таким усердием, словно искала драгоценнейшее сокровище, она была абсолютно уверена, что никогда, никогда, решительно никогда не целовала Адриана.

Не то чтобы, впрочем, существовал хоть малейший шанс, что она забыла бы подобное событие, если бы оно действительно произошло.

Одна только мысль о том, как губы Адриана касаются ее губ, уже приводила ее в полнейший экстаз, так что если бы подобное однажды случилось на самом деле, Маринетт наверняка была бы так счастлива, переполнена и поражена блаженством, что никогда не спустилась бы на грешную землю.

Но ничего такого никогда не происходило, она была в этом абсолютно уверена.

За время многочисленных миссий в качестве Ледибаг она пересекалась с Адрианом от силы два-три раза. И никогда в обстоятельствах, которые позволили бы ей утверждать, что они обменялись поцелуем.

Маринетт точно знала, что Адриан не лжец, а значит, он стал жертвой ужасного недоразумения.

Она никогда его не целовала.

Это точно.

– Это невозможно, – автоматически ответила она и дико покраснела, когда Адриан уставился на нее своими невероятно зелеными глазами.

Обладать таким завораживающим взглядом должно быть запрещено.

– Уверяю тебя, что возможно, – убежденно произнес он. – Меня поцеловала Ледибаг.

– М-мне трудно в это поверить, – недоверчиво пробормотала Маринетт, не зная, как убедить Адриана, что он ужасно ошибается.

– Я тоже не верил, – мягко ответил он. – Тогда я спросил Ледибаг напрямую. То есть, честно говоря, я изводил Ледибаг вопросами, пока она не ответила, – с нервным смешком уточнил он, тогда как Маринетт смотрела на него круглыми, как плошки, глазами. – И она подтвердила. Она поцеловала меня, когда я был под влиянием Разлучника.

Мозг Маринетт едва не взорвался под действием опустошительного короткого замыкания, а молниеносная цепная реакция замораживала один за другим ее несчастные ошеломленные нейроны.

Невозможно.

Это было невозможно.

Эта история один в один повторяла события, которые действительно произошли, за исключением одной детали.

Одной ГРОМАДНОЙ детали.

Парень, которого она поцеловала, не был Адрианом.

Он был Черным Котом.

Маринетт открыла рот, собираясь заговорить.

Снова закрыла его, не зная, что сказать.

Снова открыла и снова закрыла.

В глубине класса их одноклассники теперь окружали Лилу и Хлою, которые с такой злобой испепеляли друг друга взглядами, что воздух потрескивал от враждебности. Только Алья держалась чуть-чуть позади, продолжая бросать нерешительные взгляды на лучшую подругу, но Маринетт было всё равно.

Она присутствовала в классе физически – застыв на сиденье, будто парализованная таинственным заклинанием, – но ее разум находился в нескольких световых годах от тела. С болезненным трудом она пыталась ухватить разбегающиеся мысли, чтобы собрать всё в единое целое.

Черный Кот. Адриан. Поцелуй.

Существовало лишь одно возможное объяснение, но ее потрясенный мозг всё еще противился этой неправдоподобной идее.

Чувствуя себя в двух шагах от неконтролируемой волны паники, Маринетт вдруг встретила обеспокоенный взгляд Адриана. Выражение его лица отражало такую тревогу, что вырвало ее из состояния испуганного ступора, точно электрический разряд.