Только двадцать минут спустя они вдруг вспомнили о несчастном кусочке гофра, позабытом на краю скамейки. Они поделили его пополам и, отведав свою часть, спокойно возобновили прогулку до тех пор, когда Адриан проводил Маринетт до дома.
Половина дня прошла с невероятной скоростью, и ни тот, ни другой не имели желания расставаться, но настало время закачивать свидание. Они обменялись еще несколькими сладкими поцелуями и нежными словами, пока ждали шофера Адриана. Когда машина появилась, они расстались не без грусти, но и с удовлетворением от чудесного проведенного времени.
Выполняя обещание Маринетт, на следующий день Адриан пошел к Хлое, чтобы попытаться убедить ее, что она всё выдумала насчет Маринетт и природы их отношений.
Это заняло больше времени, чем хотелось бы, поскольку Хлоя крайне неохотно соглашалась бороться с инстинктом собственницы. То, что он теперь встречается с Маринетт, она восприняла как личное предательство, будто Адриан был ее собственностью и его только что подло у нее украли.
Однако если не считать этого нервирующего впечатления, она, похоже, искренне тревожилась за него. Конечно, она не сказала этого прямо. Хлоя была для этого слишком горда.
— Ты слишком, слишком милый для твоего же собственного блага, Адриан. И потом, понимаешь, ты совершенно ничего не знаешь о людях, и это приводит в отчаяние. Для тебя было бы гораздо лучше, если бы ты встречался с людьми своего круга, — заметила Хлоя с поразительной неспособностью сделать комплимент, чтобы попутно не отпустить язвительное замечание.
Адриан сдержал вздох. Он пришел сюда не для того, чтобы спорить с Хлоей насчет бесконечной истории с социальным кругом. Вместо этого он, широко улыбнувшись, слегка наклонился к ней.
— Благодарю за беспокойство обо мне, ты настоящий друг, — ответил он, посмотрев ей прямо в глаза. — Но всё хорошо, уверяю тебя.
Глаза Хлои слегка расширились от удивления, потом она тихонько фыркнула — ей хотелось сделать это презрительно, но Адриан не обманулся. Под своим толстым панцирем Хлоя была тронута признанием дружбы.
— Я не беспокоюсь, хочу тебе заметить. Просто наши отцы хорошо знают друг друга, и будет ужасно неудобно, если твое имя свяжут со скандалом. Не хватало еще, чтобы это отразилось на моей семье, — ответила она, ошеломительно быстро вернув себе самообладание.
Разговор снова перешел на Маринетт, и Адриана в который раз поразила враждебность Хлои. Он знал, что девушки никогда не были подругами, но изменение в личной жизни Адриана, похоже, вызвало у Хлои новую волну антипатии к Маринетт. Даже если она согласилась поверить Адриану в том, что за их внезапным сближением не скрывается ничего нездорового, она отказывалась верить Маринетт, заверяя, что та хочет только воспользоваться им, его богатством и привилегированным положением в мире моды.
— Ради тебя я согласна предоставить ей презумпцию невиновности, — наконец, после долгих споров уступила Хлоя. — Но если она совершит малейшую ошибку, если она ранит тебя, знай: я ей этого не спущу.
Адриан невольно вздрогнул при виде ее сверкающего взгляда и нервно провел ладонью по волосам. Вероятно, на большее нельзя было и надеяться. Но, по крайней мере, ему удалось убедить Хлою, что нет смысла пытаться раскопать темные тайны о его связи с Маринетт — и то хлеб.
Следующие дни проходили словно во сне, и даже нападения не нарушали мирные будни Адриана и Маринетт. Всего одна единственная жертва Бражника напомнила им о тяжелых обязанностях и не менее тяжелой тайне двойной жизни. В течение этих чудесных дней они могли побыть лишь влюбленными школьниками, пользующимися каждым проведенным вместе мгновением.
Они понемногу заново узнавали друг друга, привыкая к едва уловимым вкраплениям их альтер эго в поведении. Как будто раскрытие личностей, наконец, подарило им свободу полностью быть собой, и когда они были вместе, их двойные личности понемногу смешивались. Адриан с восторгом открывал уверенную в себе, дерзкую Маринетт, а она видела, как он с каждым днем всё больше раскрывается, позволяя себе выйти из роли идеального мальчика. Он легко смеялся, с удовольствием дразнил ее и наслаждался каламбурами, один абсурдней другого.
Эти чудесные моменты, проводимые вместе, перемежались поцелуями в тени коридоров — то легкими, как перышко, то такими глубокими, что перехватывало дыхание и сердце готово было взорваться. В такие моменты все чувства казались обнаженными, словно каждое ощущение резко усиливалось. Стоило лишь вдохнуть запах друг друга, как они немедленно погружались в ощущение опьянения. Кожа становилась такой чувствительной, что малейшее прикосновение тут же пускало электрический разряд по позвоночнику, заставляя дрожать всем существом. Вкус губ завораживал, только усиливая желание обмениваться жаркими поцелуями.
Восхитительно пьянящие и затягивающие ощущения, которые, казалось, никогда не надоедят.
Увы, эти идиллические мгновения были грубо нарушены дюжину дней спустя, когда пронзительный крик разорвал воздух, словно лезвие, разрезающее легкую ткань.
Бражник снова нанес удар.
========== Глава 9 ==========
Когда раздался крик, Адриан был не с Маринетт, и, трансформировавшись, он первым прибыл на место атаки. Подпрыгнув с помощью раздвижного жезла, он уселся на крыше одного из домов, надеясь, что с этой прекрасной точки обзора быстро определит местонахождение нового злодея.
Черный Кот нервничал больше, чем обычно бывало при появлении жертвы Бражника, и прекрасно знал почему. Это было первое сражение после Вечериночника, и страх того нападения всё еще был выжжен в его сознании каленым железом.
Дыхание слегка прерывалось, а сердце сильно колотилось в груди, словно отчаянно пыталось из нее вырваться. Никогда еще Черный Кот не испытывал такой лихорадки перед сражением. Охвативший его жуткий страх потерять свою Леди оставил в его сознании глубокие шрамы.
Закрыв глаза, Черный Кот глубоко вздохнул в попытке вернуть спокойствие, раз за разом повторяя, что кошмар остался в прошлом. Он сжал кулаки, а потом медленно разжал. После чего пошевелил руками, плечами, заставляя мышцы медленно перекатываться под кожей. Тело идеально отвечало на малейший импульс, и каждое из чувств и способностей усиливалось трансформацией.
Он был проворен и силен. Он обладал невероятными рефлексами.
И на этот раз он не подведет свою Леди. Больше никогда, ни за что на свете.
Черный Кот резко открыл глаза, услышав, как за его спиной кто-то мягко приземлился, а потом на его плечо осторожно легла маленькая ладонь. Ему даже не надо было поворачивать голову, чтобы знать, кому она принадлежит.
Ледибаг пришла.
Красивая, сильная, излучающая уверенность в себе, она оглядывала улицы Парижа в поисках источника крика. Черный Кот не знал, чувствовала ли она уверенность на самом деле, или же это была лишь маска, но факт в том, что ее появление немедленно повлияло на его боевой дух, рассеяв последние остатки тревоги.
Тонкие пальцы Ледибаг слегка надавили на его плечо, словно чтобы успокоить его. Или, возможно, она пыталась почерпнуть мужество в присутствии напарника. Как бы то ни было, после этого она убрала руку и повернулась к Черному Коту.
— Готов, мой Котенок? — решительно спросила она.
— Всегда, моя Леди, — с широкой улыбкой ответил он, выпрямляясь.
Ледибаг вернула ему улыбку и зашвырнула йо-йо к соседнему дымоходу, помчавшись по крышам Парижа в сопровождении Черного Кота.
Им не понадобилось много времени, чтобы определить местонахождение новой жертвы Бражника. К их большому облегчению, в отличие от Вечериночника, новый злодей не стремился разрушить город. Танцовщик — высокий худой мужчина в белом костюме с ярко-красной и фиолетовой отделкой, забавно обутый лишь в одну балетную туфлю — хотел заставить весь Париж танцевать. Как только его длинные тонкие пальцы касались невинных прохожих, тех внезапно охватывало безудержное желание вертеться и крутиться, неконтролируемо двигаясь под музыку, которую слышал только он. Вальс, танго или кантри — он не ограничивался одним стилем.
