В конце концов, у вопроса о палестинской государственности имеется временной лимит – 2050 г., когда по прогнозам палестинцы по численности в полтора раза превысят еврейское население Израиля[8].

Поставленные вопросы приводят к размышлениям об исламской идее власти, вставшей сегодня в регионе Ближнего и Среднего Востока в один ряд с насущными вопросами практической политики[9]. Тем более что в Декларации независимости от 1988 г. палестинцы обозначены как «целостная и неделимая часть арабской нации, имеющая единое с этой нацией наследие и цивилизацию, а также общее стремление к освобождению, прогрессу, демократии и единству»[10].

Палестина вряд ли вписывается в рамки такого понятия как «демократическое государство» в его общепризнанном на Западе смысле. Добавим еще такие черты палестинского общества, как патримониализм, племенные отношения, проблема реального обеспечения основных прав и свобод граждан, особое значение ислама для части общества и шариата как важной составляющей политико-правовой системы, что уже затрудняет, если не исключает, реализацию прав немусульман. Ситуация обострилась в связи с кризисом «светских идеологий» (прежде всего коммунизма и западного либерализма). С новой силой происходило обращение большей части палестинского общества к более близким ей по духу, менталитету, религиозным ценностям[11]. Это привело к реконфессионализации общества, «пробуждению» ислама, который стал важной характеристикой палестинского политического процесса за последние несколько десятилетий. Мы стали свидетелями возвышения ХАМАС и падения популярности ФАТХ. При этом нельзя отрицать того факта, что Палестина приобрела, может быть и минимальный, но бесспорный «демократический» опыт, который позволяет говорить о потенциале развития принципа разделения властей, парламентаризма, политических свобод.

В процессе структурной и политической институционализации ПНА прошла несколько этапов, имеющих различный идеологический оттенок. Первые парламентские и президентские выборы 1996 г. оказались успешными для «светских националистов». Уже через десять лет, на парламентских выборах 2006 г. победу одержало «Исламское движение сопротивления». В результате властные полномочия разделились между ФАТХ и ХАМАС. С 2007 г. вплоть до настоящего времени безуспешно велись переговоры, правительство национального единства так и не сформировано, ситуация на данный момент тупиковая, а о создании государства если и говорят, то в неопределенно будущем времени.

На фоне этого не утихают спекуляции по поводу того, являются ли палестинцы народом или лишь частью арабского мира, по злому умыслу оказавшейся на еврейской территории, а также не прекращаются дискуссии с обеих сторон о наличии или отсутствии прав евреев или палестинцев на государственное существование на одной и той же территории. Как правило, все это является не чем иным, как эмоциональными, надуманными, виртуозными инсинуациями, использованием в пользу своих убеждений подлинных или околоподлинных исторических фактов, приправленных цитатами из Библии.

Проблема же в столь затянувшемся процессе рождения Палестины как государства видится вовсе не в подобного рода теоретических ухищрениях. Она скорее заключается в том, что как со стороны Палестины, так и со стороны Израиля властные элиты упираются в один и тот же тупик. Рациональный подход к взаимоотношениям с Израилем, или «уступки», немедленно влекут за собой проблемы для палестинского лидера со стороны своих «экстремистов», тогда как решение палестинского вопроса создает не меньше проблем правящей коалиции или конкретному премьер-министру в Израиле от своих воинствующих правых радикалов.

Арафат являлся тем авторитетным политиком, который мог реально позволить себе вести переговоры с евреями и даже заключить с ними мир. Но нет Арафата – нет необходимости садиться с палестинцами за стол переговоров и затем мучительно искать пути согласия внутри разнородного израильского политического истеблишмента. Пока в Палестине не появится новый Арафат, а в Израиле – Рабин, установление мира под большим вопросом. Обе исторические личности ушли в историю неестественным образом[12]. В результате на Святой Земле происходит то, что происходит. С 2007 г. ХАМАС стал идеальным «пугалом», прикрывающим сопротивление достижению какой-либо договоренности с палестинцами. При этом исламисты оправдывают все надежды Израиля, осуществляя антипалестинскую, проспонсорскую (в разные периоды различные спонсоры в лице тех или иных арабских режимов), а значит деструктивную деятельность.

Что еще, как не воинственное окружение и угроза собственного существования, освященная национальной еврейской идеей о безопасном национальном очаге, способно поддерживать градус патриотизма и национального единения столь разнородного и полного противоречий израильского общества?

По-прежнему звучат решительные заявления, в том числе и «из-за океана», о создании двух государств для двух народов, с признанием Израиля в границах 1967 г.[13], и по-прежнему они контрастируют с принимаемыми решениями. В последний день 2014 г. СБ ООН не принял проект резолюции о сроках создания Палестинского государства и прекращения израильской оккупации. США в очередной раз (до этого, в 2011 г., было наложено вето на резолюцию, осуждающую строительство Израилем поселений на оккупированных территориях) воспользовались правом вето и проголосовали против[14].

По поводу разрешения палестино-израильского противостояния строятся противоположные прогнозы. Ситуация обостряется в условиях монополизации США процесса урегулирования палестино-израильского конфликта и отстранения от дел ближневосточного «квартета» (ООН, ЕС, Россия и США).

Надеемся, что данная работа станет скромным вкладом в изучение процесса становления независимого государства Палестина.

Многие государства третьего мира специалисты относят к категории «слабых», «падающих», «гибнущих», «хрупких», «несостоявшихся», «рухнувших» или «переживающих распад», «государств-неудачников», «поврежденных», «редуцированных», неспособных к самостоятельному развитию и угрожающих международной стабильности, законности и безопасности. Корректно ли относить все эти определения исключительно к государствам третьего мира в свете политических процессов, скажем, в Европе? При этом все они суть одного и того же явления – отсутствия монополии у центрального правительства на применение силы внутри страны; неспособности правительства урегулировать конфликты на периферии; слабости правовых институтов; провальной социальной политики; недееспособности на международной арене в качестве полноправного субъекта международной политики; угрозы распространения оружия массового уничтожения, эпидемий, анархии от одного «неудавшегося» государства к «неустойчивым» соседям с образованием целого «провального региона»; роста незаконного оборота наркотиков.

Отдельно выделим непризнанные государства, представляющие собой образования со всеми признаками государственности, однако не обладающие международной правосубъектностью. К непризнанным государствам относятся: территории, не признанные другими государствами (в основном членами ООН) в качестве независимых; «самопровозглашенные государства/республики» (что более является эмоциональным и популистским определением); территории с неопределенным статусом и зависимые территории. В данном случае речь идет уже не о государствах в полном смысле слова, а скорее о странах. Взаимодействие непризнанных государств с сопредельными территориями, национальными государствами, наднациональными структурами международного сообщества, международными организациями, несостоявшимися государственными образованиями возможно благодаря глобализации и определяет их относительно длительное существование на международной арене.