"А как же я? - неожиданно мелькает запоздалая мысль. - У Яшки костюм, он в кресле... С ним ничего не случится... А со мной... Спасибо, хоть предупредили".
Надо как-то устраиваться. И, понимая, что готовится нечто для него неприятное, Тимофей смотрит, как расположено Яшкино кресло, садится на жгучий морозный пол, вытянув ноги в том же направлении, как и Яшка, охватывает голову руками и замирает.
- Готов! - слышится спокойная команда.
Страшная сила прижимает Бабкина к стенке трубы, сдавливает грудь - не вздохнешь, - и диск стремительно вырывается в пустоту.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Самая короткая, но существенная, потому что автор не
хочет оставлять Багрецова в беде. Теперь надо
позаботиться о Бабкине, но что поделаешь, когда
дежурный по НИИАП занят научным трудом? И все-таки
попробуем.
- Дяденька, а дяденька! - звенит над ухом тонкий мальчишеский голосок. Чего это с вами? - И холодная вода льется в рот.
Багрецов приподнимает голову.
Перед ним на корточках сидит мальчуган с жестяной кружкой. Его черные живые глаза светятся сочувствием и любопытством.
- Чего это с вами, дяденька? - повторяет он тревожно.
На лбу у Багрецова - мокрая тряпка. Мальчик осторожно приподнимает его голову и подносит кружку ко рту. Вадим делает несколько глотков и пристально смотрит на мальчугана, как бы желая убедиться, не сон ли это?
Нет, мальчик живой, настоящий. Лет двенадцати, босоногий, в одних трусиках, загорелый, похожий на негритенка. Голова в мелких завитушках, словно обтянутая каракулевой шкуркой.
- Там хорошая вода, - проговорил он, кружкой показывая наверх. - Ждать надо немножко. - И, выплеснув остатки, побежал к высокому обрывистому склону.
Держа кружку в зубах, мальчик полез вверх, цепляясь за выступающие корни деревьев. Повисая на одной руке, он поворачивался к Багрецову и улыбался.
Минут через десять мальчик снова появился на краю обрыва. Спускаться было труднее - боялся расплескать воду, поэтому приходилось держаться не только рукой, но и цепкими, как у обезьяны, ногами. Наконец он спрыгнул на траву, ухитрившись не пролить ни капельки.
Вадим смотрел на него с восторгом и тайной завистью. Ни в детстве, ни тем более сейчас он бы не смог проделать такое путешествие. Он огляделся. Хорошо, что падать пришлось не с обрыва, а с более пологого склона. И орел-разведчик спланировал. Вот он лежит рядом, с поломанными крыльями. Днем он кажется жалким и отвратительным.
Мальчуган подбежал к Вадиму, помог приподняться и хотел было снять с него пиджак, чтобы промыть рану, но Вадим остановил:
- Подожди. Далеко отсюда деревня?
- Колхоз, - поправил мальчуган. - Не дойдете, через гору надо.
- А ты скоро добежишь?
- За двадцать пять минут. - Мальчик скосил глаза и, как бы невзначай, посмотрел на часы.
Только сейчас заметил Вадим, что его новый товарищ, кроме трусиков, носил еще и часы. Это было необычайно и трогательно.
Мальчик перехватил его взгляд и сказал с достоинством:
- Колхоз подарил.
- За что?
- Да так, - смутился мальчуган. - Волка прогнал...
- В колхозе есть телефон?
- Почему нет? Есть.
- Пусть вызовут междугородную... Киев... номер... - Вадим запомнил его, когда отправлял в ботинке записку. - Да тебе негде записать...
- Зачем писать?.. Так скажу.
- Перепутаешь, - Вадим, волнуясь, шарил по карманам. Записной книжки не оказалось. Вытащил ручку.
Мальчик протянул липкую от смолы ладонь:
- Пишите. Только покрупнее.
Вадим написал номер и объяснил, что нужно передать Дерябину или Медоварову. Мальчуган дрожал от нетерпения, понимая, что сейчас от него требуют.
- Меня Юркой зовут. А вас? - И, не дожидаясь ответа, засуетился, приподнимая Вадима. - В тень надо, здесь скоро - жарко будет. Держитесь за меня. Крепче, крепче!..
- Беги, Юрка, беги...
По склону, через овраги и расщелины, перепрыгивая с камня на камень на другой берег горной речки, сквозь заросли и по тропкам бежал маленький Юрка. На него надеялся Багрецов и не ошибся.
...В правлении колхоза скучал Горобец. После вчерашнего отчаянно болела голова.
- Вызывайте Киев! - еще в дверях крикнул мальчуган.
Прислонившись к стенке и задыхаясь от быстрого бега, он протягивал Миколе ладонь с номером телефона.
- Вот скаженый хлопец - гукает, як с неба свалился.
- Да не я свалился, а дяденька.
- Откуда?
- Да вы же сами сказали: с неба! - чуть не плача, ответил Юрка. Некогда было объяснять подробнее.
Горобец сразу же стал серьезным. Мальчик передал ему просьбу Багрецова. Так вот где разгадка летающего человека. И Горобец почувствовал себя виноватым. Надо бы раньше, еще вчера звонить.
Дозвониться было нелегко. Горобец сначала связался с районным центром, потребовал Киев и затем НИИАП. Телефонистка института соединила с дежурным. По образцу военных лет, Медоваров ввел в институте дежурства даже в праздники. Горобец попросил позвать Дерябина. Дежурный с досадой отложил свою диссертацию.
- Куда вы звоните? - Это был один из обиженных аспирантов, которого Медоваров не взял с собой в Ионосферный институт. - Нет сегодня Дерябина.
- Як нема? - теребя шнур, нетерпеливо переспросил Микола. - Дуже треба.
- А кто говорит?
- Горобец говорит... Треба зараз кинчати випробування.
- Извините, товарищ Горобец. Вы из какого министерства?
- Якого министерства? С колхоза я.
- По вопросам испытаний мы можем разговаривать только с официальным представителем заказчика.
- Якого заказчика? - сердился Горобец. - Покличте мне голову.
- Директора института тоже нет, - спокойно ответил дежурный и повесил трубку.
Горобец выругался и снова с остервенением стал крутить ручку аппарата. Наконец дозвонился, назвал дежурного бюрократом и сказал, что там, наверху, людына замерзает.
Дежурный что-то пробурчал насчет холодильных установок, которыми НИИАП не ведает, потом, узнав, что Горобец звонит с Кавказа, посоветовал обратиться в горноспасательную станцию.
Разговор прервался, так как телефонная линия была передана другому району. Дежурный вообще ничего не понял. Откуда ему знать, что разговор шел об "Унионе" и о том, что там мог оказаться человек. К тому же он сердился на Медоварова, который заставил его накануне защиты диссертации дежурить и отвечать на какие-то глупые вопросы.
Кроме телефона НИИАП, Горобец не знал, куда бы еще можно было звонить. Надо скорее взять того парня, которого нашел хлопчик Юрка, и тогда уже решать, что делать дальше.
Горобец не предполагал, что "Унион" поднялся уже к верхней границе стратосферы, где жгучий холод сковывает тело, где тишина и смерть.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Пожалуй, больше всего здесь рассказывается о медицине,
хотя ни Набатников, ни Дерябин, ни тем более Поярков не
питают к ней особого пристрастия. Почему же они так
горячо обсуждают вопросы медицины и при чем тут "кресло
чуткости"?
В институте у Набатникова работали и биологи, и медики, но, в отличие от НИИАП, здесь велись планомерные исследования, имеющие серьезное научное и практическое значение.
При запуске специальных ракет за пределы атмосферы ученые вели исследования роста и деления клеток, влияния космических лучей на живые организмы. Возникали также и другие практические вопросы, связанные с межпланетными путешествиями.
Борис Захарович оторвал Пояркова от каких-то расчетов и предложил посмотреть, как чувствует себя подопытная живность.
- Не боишься за своего Тимошку?
- Я бы с удовольствием его там заменил, - хмуро проговорил Поярков, спускаясь по лестнице.
- В порядке самопожертвования?
- Нет, потому что твердо уверен в абсолютной безопасности.
- Что и называется самоуверенностью.
- Не знаю. Я надеюсь не только на конструкцию, но и на вашу автоматику, уважаемый Борис Захарович. Я уже давно просил разрешения на полет. Увидите, что добьюсь своего.
