"Эй, конюхи, часом сия мерзавка придет в себя так в оном платье без полушубка и гоните ее до самого пруда. Там развлечемся" — распорядилась барыня. — "Да не смейте меня осушаться, не надь девку непутевую жалеть: сама повинна!"

Конюхи послушно закивали головами: мол, исполним, барыня, все как велено.

Помещицу одели в соболью шубу, надели соболью шапку. Подвязали теплым цветастым платком. Дворецкий, повар и кучер прихватили мягкое кресло и большущий ковер. Вся процессия остановилась у пруда. Расстелили ковер, поставили на него кресло. Барыня уселась в него, готовясь наслаждаться кровавыми пытками.

Когда девушка пришла в себя конюхи Алексей Савельев и Роман Иванов вывели ее на улицу. В одном платье и в башмаках. Голова неприкрыта. Ни шали, ни платка. Так приказала Салтычиха. Варвара сразу почувствовала холод. Легкий морозец закусал уши и щеки. Кровь из рассеченной брови капала на платье и снег. За девушкой потянулся дорожка из алых пятен. Девушка горько заплакала. Чистые невинные слезы катились по прохладным щекам и падали, падали в снег, со временем превращались в хрустальные ледышки.

И вот ее привели к пруду. Декабрь выдался в этом году лютым, и оно полностью замерзло. Голые деревья, скованные убийственным холодом, скрючились над покрытым льдом водоемом. Они мечтали уже о весеннем тепле и солнце.

Дарья Салтыкова грозно восседала на кресле. Варвара кинулась ей в ноги и стала умолять:

"Пощадите, госпожа! Я сгожусь вам, я все помою, все почищу — ни одной пылинки не отыщите! Клянусь богом!.."

Но жестокая Салтычиха и не думала прощать горничную. Представление только начиналось. Она зло ухмыльнулась и повелительно взмахнула рукой.

"А ну, молодцы, раздеть ее немедленно!"

Конюхи рьяно кинулись к девушке, схватили за руки. С горничной, несмотря на ее отчаянное сопротивление, сорвали верхнее платье, а затем и сорочку. Варвара предстала в обнаженном виде. Нагота ее была поистине прекрасна: тонкая талия, красивые широкие бедра, восхитительная грудь. Но эта красота еще больше приводила в ярость Салтычиху. И заводила. Как это?! Кто-то лучше и красивее ее?! Нет, тому не бывать! Так не должно быть! Она — Дарья Николаевна Салтыкова — самая распрекрасная женщина на этом свете! И кроме ее никто! Никто! А эту девичью красоту она незамедлительно уничтожит! И самым жесточайшим способом! Негоже служанке быть привлекательнее госпожи! Негоже!

"Бейте ее плетками шибче!" — заорала помещица. — "Сильней! Еще сильней! Отнюдь ни капли не жалейте ее! Пущай заплатит за прегрешение верною ценою!"

Конюхи услышав новый приказ стали безжалостно бить служанку. Она пронзительно закричала, попыталась увернуться, закрыться руками, убежать — но куда там! Хрупкая девушка против двух здоровенных мужиков — явно неравные силы! Ее сбили с ног и стали хлестать лежачую. На красивом смуглом теле появились отвратительные кровавые полосы. Забава длилась недолго.

"Хватит!" — прикрикнула на истязателей Дарья Николаевна. — А то не ровен час отойдет в мир иной сия мерзавка и забавы-то более не случиться".

Конюхи с неохотой расступились: им, как и госпоже, нравилось мучить и истязать людей. Скрюченная девичья фигура лежала на снегу, а кругом по снегу разбрызганная кровь. Красное на белом. Красивая, но в то же время трагическая картина.

Горничная, вся дрожа от холода, встала на колени и жалостливо запричитала:

"Не губите меня, барыня, я замерзаю, пожалейте меня! Верните одежу! Мне холодно!"

Но разве тронут девичьи мольбы жестокое и изуверское сердце монстра из села Троицкое. Да и было ли вообще у этой женщины сердце, раз творила он такое. Скорее вместо него присутствовал камень.

"Бросьте ее в прорубь!" — отдала приказ Салтычиха.

Слуги схватили за ноги и за руки брыкающуюся и визжащую Варвару и закинули в прорубь.

Бултых! Голова служанки скрылась под ледяной водой. Прошло секунд семь. Невероятно, но Варвара выплыла. Молодое тело избежало холодового шока, который возникает при внезапном погружении в ледяную воду. Горничная схватила полной грудью холодный воздух и уцепилась за кромку льда. Отдышавшись, с великим трудом вылезла из проруби. Проползла на коленях несколько метров, и с тудом встала. Шатаясь и рыдая, она пошла к барыне чтобы та пощадила ее. Но садистка-маньячка не собиралась прощать горничную. Девушка кинулась к своей одежде, но ее грубо оттолкнул конюх Савельев. Варвара упала. Ее снова отхлестали плетками и отогнали к воде.

А Салтычиха посиживала в кресле да смеялась.

"Поделом тебе, грязнуля, поделом! Не надобна мне для услужения сия мерзавка, пущай околевает от холода!"

Варвара замерзала. Коварный губительный холод все глубже проникал в ее тело. Она уже не чувствовала ног, пальцев, низа живота. Обхватив себя руками, она пыталась согреться. Но куда там, теплее не становилось.

Прошло еще минут десять. Салтычиха явно наслаждалась муками жертвы.

У Варвары побелели кожа. Уже бедняжка не плакала, а судорожно всхлипывала. Она не дрожала ее просто била крупная дрожь. Зубы стучали об зубы. Губы не шевелились. Горничная издавала какие-то междометия и невнятные звуки. Глаза затуманились.

Она застывала.

"Давайте ее сызнова в прорубь!" — зловеще крикнула помещица.

Конюхи с готовностью схватили деморализованную беззащитную и закоченевшую девушку за руки и поволокли к проруби. Доволочив, снова скинули в воду…

Бултых! И холодные брызги полетели в разные стороны! Девушка во второй раз девушка скрылась под водой.

Салтыкова удовлетворенно улыбнулась:

"Не выплывет на сей раз, мерзавка! Бьюсь об заклад, не выплывет"

Вдруг к ее огромному удивлению и удивлению всех Варвары выплыла! Девушка, из последних сил борясь за свою ускользающую с каждой минутой жизнь, попыталась ухватиться за край проруби, но отмороженные пальцы уже не слушались ее, и она соскользнула в воду. В отчаянной попытке она снова попыталась уцепиться за спасительный лед, но безуспешно! Ее скрюченные убийственным холодом пальцы лишь царапали лед. Девушка стала беспомощно бултыхаться в воде. Холод окончательно сокрушал ее. Голубые звездочки глаз угасали. Силы таяли, мышечная дрожь прекратилась, сердечные ритмы постепенно замедлялись, дыхание стало поверхностным. Варвара почувствовала, как по телу разливается блаженное тепло. Она засыпала и в то же время умирала. Смерть забирала ее тело, а невинная душа готовилась предстать пред богом.

И вот еще секунда — и девичья голова скрылась под водой. Прошла минута — Варвара уже не всплывала. Жуткое представление закончилось.

"Утопла", — без сожаления сказала помещица. — "Туда ей и дорога. Возьмите голубчики багры пошарьте по дну, здесь не так глубоко, вытащите ее на лед. Далее в участок. Скажите покончила с собой прыгнула в прорубь".

Конюхи угодливо кивнули, взяли багры и пошарив минут десять достали утопленницу. Подогнали сани-труповозку. Сколько в ней перевозили трупов — не перечесть! Слуги не смогли распрямить окоченевшие конечности мертвой девушки и как мороженую тушу забросили в сани. Накрыли рогожей и повезли в полицию, чтобы зафиксировать смерть.

А Салтычиха придя в гостиную, велела посильнее разжечь камин: подмерзла немного, надо согреться. Ее взгляд снова упал на злополучный альбом. Причем он был открыт на том же самом месте, что и ранее. Там где были стихи Тютчева. Кровь моментально прилила к вискам. И сжало как в тисках. Барыня обхватила голову руками и застонала. И тут у нее от сильнейшего расстройства начались зрительные и слуховые галлюцинации. Припадок Дарьи Николаевны начался с изображения романтической сцены. Сначала ей пригрезился бывший возлюбленный Тютчев. В вицмундире, при шпаге, при орденах… Он вроде беседует с ней… Она счастлива. Она на балу в Таврическом дворце… Сотни лампад, тысячи свечей. Залитый светом огромный зал. Многочисленный оркестр. Объявляют полонез, она пока не танцует… Играет торжественная музыка…