Государственные чиновники и богатые люди ездили с охраной, у богомольцев же бедняков была охранительная молитва, неведомо кем составленная, но всеми знаемая: "Святая великомученица Варвара, избави меня от напрасныя смерти, от часа ночного обстоянного, всякого обуревания и навета, и обстояния, избавь и спаси на пути-дороге, и на постое, и на ходу".
В первой половине ХVIII века в Москве славился своими грабежами и мошенничествами Иван Осипов, по прозвищу Ванька Каин. За свою короткую, но бурную жизнь он побывал и вором, и атаманом, и благонамеренным московским обывателем, и "доносителем" в полиции, а кончил жизнь на каторге в Сибири. По Москве ходило много рассказов о воровских делах Ваньки Каина, о его хитрости и удачливости. Он стал героем первого русского детектива "История славного вора, разбойника и бывшего московского сыщика Ваньки Каина со всеми его обстоятельствами, разными любимыми песнями и портретом", написанного Матвеем Комаровым и впервые изданного в 1779 году. Эта книга многократно переиздавалась в ХVIII и XIX веках. Предания о знаменитом воре и после выхода книги пополнялись новыми сюжетами. В XIX веке Ванька Каин становится уже легендарным персонажем, имеющим мало общего со своим действительным прообразом. Про его воровские подвиги пелись песни. Предание утверждает, что многие из них сочинены были им самим. Среди его песен называли знаменитую, использованную А.С.Пушкиным в "Дубровском": "Не шуми, мати, зеленая дубровушка..." Любовь вполне приличных людей к этим "блатным", как назвали бы их теперь, песням в ХVIII веке была такой же, как и сейчас. Профессор П.А.Бессонов, публикуя в 1872 году "Песни Ваньки Каина", в комментариях пишет: "Не можем забыть впечатлений нашей ранней молодости, как старик Д.Н.С-в, человек в высокой степени почтенный, лучших сфер нашего общества, семейный, литературный, богатый певал нам эту "Каинову" песню одушевленным и растроганным голосом, с пылавшими взорами... Мы и после встречали то же самое чувство, и глубину взволнованной души, и безотрадную грусть, и некоторую восторженность напева от многих других: многие вовсе не знали при этом действительного Каина, как знаем его теперь по документам, все одинаково знали и сознавали творческого (то есть не настоящего, а сотворенного легендой. - В.М.)".
Легенды о благородных разбойниках так же живучи, как и о добрых справедливых правителях.
Именно потребность общества в таких легендах помогла сохранить еще одно имя - Таньки Ростокинской, грабившей со своей шайкой проезжих на Троицкой дороге. Она - современница Каина, предание даже называет ее его любовницей. Другое же предание утверждает, что она была так сильна, крупна и безобразна, что "никого не могла пленить" и осталась девицей. Танька родилась и выросла в Ростокине, еще в XIX веке показывали "Танькину рощу" и "Танькину березу", под которой собирались ее сотоварищи. Она держала в страхе и местных жителей, и проезжих.
Основное время, на которое приходится наиболее яркая часть воровской деятельности Таньки Ростокинской, как и Ваньки Каина, - это царствование Елизаветы Петровны, тогда же они были пойманы и наказаны. Конец ХVIII первая половина ХIХ - расцвет преданий о них и их романтизации.
В частности, предания о "девице-разбойнице" и ее разбойниках, скрывавшихся в лесах Ростокина, отразились в повести Н.М.Карамзина "Наталья - боярская дочь": "...через несколько минут выехали они на узкую равнину, где стоял маленький домик, обнесенный высоким забором. Навстречу к ним вышли пять или шесть с пуками зажженной лучины и вооруженные длинными ножами, которые висели у них на кушаках. Старушка няня, видя сие дикое, уединенное жилище посреди непроходимого леса, видя сих вооруженных людей и приметив на лицах их нечто суровое и свирепое, пришла в ужас, сплеснула руками и закричала: "Ахти! Мы погибли! Мы в руках у разбойников!" Но потом оказалось, что старушка ошиблась. Этот мотив появился в повести Карамзина несомненно под влиянием преданий и рассказов о Таньке Ростокинской, которые писатель слышал от местных жителей, поскольку в этих местах он тогда жил на даче.
Две песни о Таньке Ростокинской пелись и во второй половине XIX века. Эти две баллады приведены в 9-м выпуске "Песен, собранных П.В.Киреевским". Одна из них повествует о том, как под кудрявою березою "сидела тут разбойников станица" и держала совет. Вторая - рассказ Таньки Ростокинской о своей жизни перед тем, как ее должны казнить.
Загуляла я, красна девица, загуляла
С удалыми, с добрыми молодцами,
С теми ли молодцами - со ворами.
Не много я, красна девица, гуляла:
Гуляла красна девица тридцать шесть лет.
Была-то я, красна девица, атаманом
И славным и преславным есаулом.
Стояла я, красна девица, при дороге,
Со вострым я со ножичком булатным:
Ни конному, ни пешему нет проезда.
Не много я, красна девица, душ губила:
Погубила я, красна девица, двадцать тысяч,
А старого и малого в счет не клала.
Далее в песне рассказывается о том, как закончилась ее разбойная жизнь: однажды гуляла она "в славном Петровском кружале" - в кабаке возле Петровских ворот, а пила она крепко, почему имела даже прозвище Татьяна-пьяна.
Не глядя я рублевички вынимала,
За стоичку без счету подавала,
Атамановы поступочки показала.
Уж тут меня, девицу, признали:
По имени красну девицу называли,
По отчеству меня величали;
Назад руки красной девице завязали,
Повели меня, красну девицу, во полицию.
"Судите, судьи, меня поскорее,
Раскладывайте огня на соломе,
Вы жгите мое белое тело,
После огня мне голову рубите..."
В 1840 году В.Г.Белинский, перечисляя наиболее популярные лубочные издания, читаемые народом, на первое место ставит сочинение "Танька, разбойница ростокинская, или Царские терема. Историческая повесть в 3-х частях" автора, выступившего под псевдонимом Сергей ...кий. В перечне критика она опережает даже знаменитую "Повесть о приключениях английского милорда Георга".
Автором "Таньки, разбойницы ростокинской", изданной в 1834 году, был С.М.Любецкий, тогда студент Московского университета, впоследствии известный историк, автор многих книг по истории Москвы (на которые и мы в настоящем повествовании часто ссылаемся). Однако Любецкий обычно не упоминал эту повесть среди своих сочинений, вероятно, из-за того, что она была причислена авторитетным критиком к лубочной литературе, то есть к тому виду литературы, который среди "образованной публики" считалось хорошим тоном презирать.
