– А что офицеры?
– А что? Да ничего…. Они бы рады кулаки почесать об их рожи, но «руки у них повязаны»… Потом же их и самих сделают замполиты виновными… А вы сила и ничего вам не будет если что….
Вот и приехали уралмашевские парни на целом автобусе и преподали урок гостям с Кавказа – «Это вы там, на Кавказе хозяева, а тут, на Урале – вы гости….»
Только утих шум по этому случаю, новый инцидент уже в мотострелковой роте, где даги подняли голову и тут уже сержантский коллектив роты сам принял решение и сами ночью вскрыли гнойный нарыв.
Шуму было даже больше, чем от предыдущего. Наехало начальство с округа, приехали старейшины дагестанской общины Екатеринбурга, которые начали увещевать: – Ну что вы…? Наши ребята очень горячие и не всегда по молодости могут просчитать последствия. Вы уж их простите и они больше так себя с русскими вести не будут….
Вроде бы всё уладили, даги притихли, но видать мозгов совсем мало и через месяц снова начали голову подымать и пришлось их опять учить крепким русским кулаком, причём целым разведбатальоном, где был крепкий воинский коллектив и хороший принцип – «Один за всех и все за одного».
Вот на фоне этих событий пришлось и мне, как начальнику артиллерии, вмешаться в воспитательный процесс. Видя бессилье командиров подразделений, а может неопытность, пришлось применить довольно рискованный ход. И если дальше пошло что-то не так – уголовка мне была бы обеспечена. Причём с такой херовой формулировкой, как – «Разжигание национальной розни в воинском коллективе, приведшей к тяжким последствиям….».
Неожиданно пришёл в казарму и по тревоге построил весь личный состав обоих дивизионов, вместе с командным составом. Вывел из строя семерых дагестанцев и показал им на строй. После чего больно ткнул пальцем в солнечное сплетение лидера даговской группировки.
– Ну…, боец, ответь мне – Сколько стоит человек в строю? Ты что пучишь глаза? Тебе что не нравится – То, что я тебя пальцем ткнул или мой вопрос? Чего молчишь? Отвечай…. Или говори, сколько человек, или пошли меня на х…й. Покажи свою крутость. Ты же Даг… Гордый кавказский мужик. Вы же умеете, когда вас толпа, а офицер один…. Я уж про простого солдата вообще молчу. Так ты что молчишь, солдат? – Я яростно затряс дага за плечо, а потом повернулся к строю.
– Ну…, что вы ссыте…? Кого…? Вот это чмо….? Вот он сейчас стоит и не знает, как поступить, потому что видит, что офицер вообще не боится его. Боится послать его на х…й, потому что понимает, что сразу же получит в рыло. И так хорошо….. получит. Я ведь не буду ему говорить – Как вы разговариваете, товарищ солдат, с подполковником…? Я ему прямо в рожу возьму и со всей русской дури въеду и рожа его превратиться в сковородку, потому что вот этот шнобель, называемый носом, будет внутри вот этой бестолковой головы, – я не выдержал и очень хлёстко влепил по голове затрещину. После чего вновь повернулся к строю.
– Вот смотрите – он молчит. Он даже не дёргается. И его земляки тоже молчат. А почему? А потому что они не могут понять непонятного поведения начальника артиллерии – то ли он сошёл с ума? То ли он ничего не боится? Не боюсь я…. И вы чего боитесь? Их всего семь человек. Посмотрите, всего семь… Жалкая кучка ублюдков, которые возомнили о себе многое. Я неправильно сейчас поступаю, но хочу хоть немного в вас что-то мужское пробудить. Если боитесь вот этой жалкой кучки…. Ну…, устройте им «тёмную». Ночью, накиньте одеяло и отпинайте от души. Сегодня ночью это прямо и сделайте. Они ведь и не узнают, кто их превратил в котлету. Отхерачьте….
Солдаты в строю озадаченно запереглядывались, а я уже схватил за шкварник другого дага и затряс его: – Смотрите, суки, их тут 284 человека в строю И если ночью каждый из них еба….ёт ногой или въеба…ит кулаком – от вас блины останутся. И сажать за вашу смерть некого будет. И мне за призывы к расправе ничего не будет. Слава богу, справка есть, что контуженый… А теперь слушай команду. Офицеры разойтись по своим канцеляриям.
Дождавшись, когда офицеры с недоумёнными лицами разошлись, снова скомандовал строю: – Правое и Левое плечо – Шагом Марш, – а после того, когда толпа солдат сомкнулась кольцом вокруг меня и дагов, удовлетворённо похлопал по щеке лидера землячества, – сочувствую, не сладко сейчас вам придётся. Но…, сами виноваты.
Когда зашёл в канцелярию командира дивизиона, меня встретили возмущением: – Борис Геннадьевич, при всём нашем к вам уважении вы сейчас поступили неправильно. Вы подстрекали солдат на преступление. Вы представляете, что будет, если они сегодня ночью их отхерачат?
– Почему ночью? Надеюсь, что сейчас…, – и прислушался к невнятному человеческому гулу, доносящемуся из-за двери. Но уже через полминуты вынужден был разочарованно констатировать.
– Зассали… И вы не ссыте… Так и так снимут вас… Подстрекал бы я тут или не подстрекал – всё равно бы ЧП с участием дагов произошло. Так что не расстраивайтесь. Всё ещё впереди. Посмотрим, как ночь пройдёт…
Пособачились мы там хорошо. Я и сам, хоть внешне излучал уверенность – переживал. Но ночь прошла спокойно. Даги остались живыми и у них тоже видать в мозгах что-то щёлкнуло. По крайней мере они притихли на некоторое время, а я подпинывал командование дивизионов: – Парни, инициатива сейчас на вашей стороне. Давите их и с остальными продолжайте работу….
А сам вновь окунулся с головой в работу, решая кучу задач, сыпавшихся прямо как из рога изобилия. Так уж получилось, но артиллерийская вертикаль власти претерпела кардинальные изменения и, как это не печально, но решительные артиллерийские начальники ушли, а вместо них пришли другие – менее решительные. Так вместо генерал-майора Шпанагель, болевшего за артиллерию округа и способного любого «порвать» если тот в сторону артиллерию даже криво посмотрит. Не говоря уже о большем – вот вместо него стал начальник штаба артиллерии округа и после Шпанагеля он старался быть «в тени», зная, что генерал Шпанагель настроил многих окружных начальников против артиллерии. Вместо решительного и грамотного полковника Алабина, начальника ракетных войск и артиллерии дивизии пришёл полковник Половинкин. Тоже нормальный и грамотный офицер, но нерешительный и мягковатый. Отчего помощи в решении задач, которая очень часто нужна, было не дождаться.
Вызывает как-то полковник Половинкин меня к себе в середине августа: – Борис Геннадьевич, через три дня ты должен будешь показать офицерам округа в рамках показных занятий, оборудованную позицию миномёта со всеми элементами и провести показательную стрельбу из миномёта полупрямой наводкой. Как это ты сделаешь – я понятия не имею и тут тебе весь карт-бланш в твои руки. Давай.., не подведи…
Блядь, тут задач…. И это ещё… Ладно, завтра займусь…
Но завтра с утра не получилось и вечером я судорожно, вместе с капитаном Кравченко, оформлял все необходимые документы для выезда на Адуйский учебный центр, одновременно получая боеприпасы и загружая всё, что необходимо для занятия, на ГАЗ-66. Впрочем, к двенадцати часам ночи, усталые и довольные, мы с командиром миномётной батареи разошлись по домам. Всё было загружено, осталось только утром выехать на полигон. А там, за сутки, мы с Кравченко что-нибудь придумаем, чтобы «не ударить лицом в грязь».
И действительно. Прибыв на полигон и пройдя по старым огневым позициям, у нас тут же родился план проведения занятий, состоявший всего из двух пунктов – оборудование показной огневой позиции миномёта и сама стрельба полупрямой наводкой.
– Саша, ты всё понял? Ну.., тогда занимайся, а я грибы пособираю, чтобы обед шикарный приготовить.
К обеду всё было готово. Старые огневые почистили, где-то положили новый дёрн, кое-что углубили, подновили, разложили инструменты, приборы, ящички и окоп миномёта просто «заиграл». Хоть сейчас его фотографируй и на плакат, в качестве учебного пособия. Поэтому обед прошёл с энтузиазмом, с разумным употреблением горячительного напитка, под ехидное хихиканье миномётного расчёта, обедавших рядом с нами разогретыми на костре сухпаями. К вечеру подъехал кунг Половинкина, где старшим машины был молоденький лейтенант с батареи управления и ужинали у костра втроём. Причём, ужин был сдобрен парой бутылок водки, отчего утром я и Кравченко дышали здоровым перегаром, докладывая о готовности к занятиям прибывшему начальству, а молодой лейтенант продолжал лежать в отключке в ближайших кустах.
