Осаму ненавидел себя за это, он уже ждал что босс снимет с него этот мерзкий позорный ‘титул’, именующий его собакой. Он считал, что после того злополучного листа босс либо убьет его, истязав для начала, что смоет с него этот позор, либо выгонит из числа своих приближенных.
Но так не случилось .
- Здравствуй, шавка. Ну что, какие вести?
- Никаких, хозяин.
- Мори уж сильно переживал, забавно. Но знаешь, я понимал, что ты оправишься. Ты бы не умер от такого. Да и мне бы ничего не было от тех ядов, я защищён. Впрочем, как и ты. - Босс состороил что-то наподобие ухмылки.- Не хочешь мне наконец объяснить, чья это задумка?- Лицо босса стало снова злым, перекосилось и сморщилось.
Дазаю и Ацуши стало неприятно от этого зрелища.
- По правде говоря, босс, я пытался получить одно вещество, которое, по идее, должно поднять дух эсперу и уменьшить количество энергетических затрат, вот и все. А шел я действительно к доктору Мори, чтобы проконсультироваться, вдруг, слишком много ошибок вышло…могла выйти
- Ясно, но наказание пошло тебе на пользу, верно?
- Да, хозяин.
“Фу, как противно, и это говорит Дазай, такой сильный и уверенный ныне…”
- Молодец, псина. Развлеки хозяина, только принеси мне для начала железные метки, отбросы накалят их. А знаешь зачем? Я хочу сделать тебя ещё ближе, чтобы ты стал только моей собственностью. Поверь, это даст тебе множество возможностей, откроет все пути, пока ты здесь.
Накаджима видел, как вздрогнул Дазай, как ещё смурнее стали его шоколадные глаза, как побледнело его хмурое лицо, сделавшись на миг беззащитным, видел, как сжались его кулачки. Он не хотел такой судьбы.
Но это быстро прошло, Осаму собрался, снова становясь уверенным и независимым, гордо смотрящим вперёд и будто сквозь босса.
- Будет сделано, хозяин. - Ответил он сдержанно, безбоязненно и открыто, будто отдал приказ, проявляя все лидерские качества.
Через минуту все было готово, подросток, не выражая никаких чувств, кроме презрения, которого не видел босс, ждал.
Клеймо раскалили почти докрасна.
Дазай нервно сглотнул.
- Начнем.
Босс взял это клеймо за ручку и пальцем подманил подростка.
- Встань на колени, милый мальчик.
Осаму встал. Босс прислонил клеймо. Запахло обгоревшей плотью, так мерзко и противно, так знакомо и уже чуждо, что призрака будто затошнило от этого запаха жареного и нахлынувших в который раз горьких воспоминаний.
Дазай закрыл глаза, казалось, что он спит или потерял сознание, но ресницы подрагивали и кулачки, уже побелевшие от того, что он сильно сжал их, тряслись.
Миг, пока босс ставил клеймо, показался и Накаджиме, и Дазаю вечностью, страшным сном, который хотелось прервать, но возможности сделать это не было ни у кого.
- Как красиво будет, когда заживёт. - Посмеялся босс.- Пока можешь отдохнуть. Иди вон! - Уже приказал он.
Осаму вышел и рухнул за порогом, сотрясаясь от дикого крика, рвущегося наружу, который он не мог пустить, дабы не разгневать босса и не заставить его проявить свою грязную, обязующую на что-то, жалость. По его щекам катились слезы, причиняя своим теплом ещё больше страданий, ещё больше жгучей боли на месте ожога.
Вряд-ли бы обычный человек вытерпел такое, только тот, кто уже лишился всякого ощущения проходящей жизни. Может уже и его друг стал таким чёрствым и черным?
Накаджима невесомо подлетел сзади и, поглаживая по волнистым волосам подростка, тихо пропел ему то, что сам услышал будто впервые, такую родную песенку, какую мать ему пела в младенчестве, когда ещё совсем ребенком был Ацуши и плакал, будто бы осознавая, что ждёт таких как он, ещё не понимая, какую силу сдерживает в себе.
Неожиданно Дазай затих и тогда, призрак прервал свою песню, прошептав “Ты все вынесешь, только терпи.”
Первый поднялся и пошел к Мори с какой-то кривоватой ухмылкой, словно что-то зная или надеясь на какое-то чудо.
В этот момент Ацуши и в правду посчитал Осаму сумасшедшим, к сожалению, он был прав в какой-то степени.
Когда подросток поднялся к Мори, доктор сидел за столом, перебирая какие-то бумаги. Обернувшись на звук открывающейся двери последнего передёрнуло.
- Это босс сотворил такое? За что? - Подошёл он к мальчику.
- Это повышение, теперь я будто стал ближе к нему. - Говорить ему было больно из-за поврежденной щеки.
- Это же… - Доктор рассматривал ожог.- Не просто какой-то рандомный бессмысленный символ, это же руна, что обозначает… обозначает… - Задумался он.
- Вы верите в это, доктор Мори? - Перебил Осаму.
- Если честно, нет, я сам строю себе будущее не полагаясь на высшие силы, но иногда, когда даже эти самые силы предрекают успех, это придает уверенность, что-ли?
- Понятно. Так что это за знак?
- Руна подарка - ингуз, по-идее она обещает удачное завершение начатых дел… Это шанс, Осаму! Шанс освободиться!- Глаза Огая загорелись надеждой.
========== Прошлое Дазая. Ночь кровавой луны. ==========
Внезапно Накаджима оказался окружённым тьмой, совсем один, словно выброшенный слепой котенок, не видящий ничего вокруг себя, такой же одинокий и беспомощный. Он не представлял, что ему делать, голос Цветаевой будто отключился, предоставляя ему право выбора действий, но паренёк не знал, что делать.
Слишком привык он к ее покровительству, слишком привык он к ее поддержке, слишком привык он, что женщина будто блокировала все его дурные воспоминания, поднимая наверх самые добрые и светлые, вытаскивая из глубины памяти самые давние, первые, самые родные моменты, что обогревали душу юноши и давали некую уверенность в себе.
Ацуши сквозь сон слышал бормотание, но совсем чужое и словно злое, ему, по правде говоря, не очень хотелось возвращаться, но в то же время это ощущение несуществования словно растворяло его настоящего.
Тьма начала рассеиваться и сквозь нее он видел своими тигриными глазами то, что происходило в кабинете Мори.
Осаму сидел на стуле, что-то увлеченно рассказывая, даже раскраснелся немного.
“А может это из-за ожога так, жар какой-нибудь или что-то ещё?”- Думал Ацуши, не познавший в свое ребячество болезней по типу простуды, чему все удивлялись, или из-за суровой закалки его иммунитет был таким сильным, или из-за особенной силы тигра, буквально сохраняющей юношу в целости .
Мори одобрительно кивал его словам, что-то постоянно помечая на листах, в хаосе лежащих на столе. Он был доволен, глаза его горели огнем, но на лице не было ни намека на румянец, то-ли он умел контролировать и сдерживать проявления каких-либо эмоций на теле, то-ли он просто не умел так радоваться.
На лице Дазая, на месте ожога, появился то-ли пластырь, то-ли бинт приклеенный странным способом, Накаджима так и не разобрал. Но что сразу бросалось в глаза так это бинт, теперь скрывающий почти половину лица подростка, придавая ему более устрашающий вид, более суровый и бесчувственный. Теперь было еще сложнее понять, что на уме у этого подростка, и это вселяло ужас в сердца тех, кто смотрел в его лицо.
Тем не менее, сейчас он казался не таким пустым, а совсем наоборот, живым и желающим что-то сделать на пользу.
Наконец, Дазай замолчал, поправив свои волосы, ухмыльнулся. Теперь и его глаза горели, почти как и у Мори, только ещё безумнее, ещё безжалостнее и горячее был огонь в них, готовый, кажется, сжечь на пути все и всех, кто посещает идти вперёд.
“Нездорово это, совсем нездорово, как в лихорадке он, так мой отец умирал…” Вдруг вспомнил Ацуши.
“Странно, откуда я это помню? Это снова ты, Марина?”
“Да, Ацуши, я. Ты видишь и вспоминаешь то, что нужно мне, в какой-то степени это тебе помогает, верно? Ты ведь теперь не только плохое помнишь, но и то, что было до детского дома.”
“Спасибо… Только скажи, как там сейчас, в обычном, в моём мире?”
“А этот мир, не твой?”
“Ты же поняла, Марина… Как в настоящем времени?”
