Уже не уверенный в том, что доберётся до двери в нормальном облике, лис пошаркал в коридор, и, как только открыл дверь, обнаружил на пороге ту самую старуху, которая, отчитав его, на чём свет стоит, гордо удалилась в свою клетушку.

«Печально, что именно она – последняя, кто увидит меня в человеческом облике» - подумал он, вернувшись в кухню.

Его телефон опять завибрировал. Но Тэтсуя твёрдо решил никому не отвечать. А смысл, если он через каких-нибудь пять минут навсегда вернётся в лисью оболочку? Однако мобильный не переставал нервировать его своим брюзжащим звуком, а потому, мужчина, в конце концов, не выдержал и ответил.

- Адрес, - проронил динамик.

- Итачи, не надо, - тихо попросил Тэтсуя, прислонившись к оклеенной дешёвыми обоями стенке.

- Диктуй. Я пытался пробить его через универ, но там сказали, что ты нигде не числишься, всё не можешь найти себе подходящее жильё. Так, где ты?

- Я не могу.

- Прекрати ломаться! Ты же не девчонка какая-нибудь! Что это вообще за хрень со всем этим прости-прощай? Если думал, что так просто отпущу, то ты жестоко ошибся. Так говори. По-любому выясню ведь, так что в общем-то неважно скажешь мне сейчас ты, или люди, которые у папы в секретных службах числятся.

Тэтсуя больше не мог сопротивляться, а потому капитулировал и, изложив адрес, всё же попросил его не приезжать, после чего нажал на кнопку «отбоя».

- Ну, почему ты не можешь мне позволить даже расстаться с тобой, как человеку, а не как животному? – мужчина с чувством врезал кулаком по стене и медленно по ней же осел на пол, даже не заметив, как от удара теперь саднит его рука. А жаль. Он надеялся, физическая боль хоть немного перекроет душевную, но куда там. И близко не похоже. Душевные раны вообще на редкость болючие, особенно когда тот, кто может принести им исцеление, попутно является для них ещё и самым страшным ядом.

***

- Щпащибо, мам, ошень вкуфно, - пробормотала Нарука, на ходу запивая не проглоченную еду свежевыжатым лимонным соком с щедрым добавлением в него воды, пары чайных ложек сахара и щепотки корицы.

- Не болтай с набитым ртом, сколько раз тебе говорить? – возмутилась мать, приняв грязную посуду из рук дожёвывающей дочери.

- Это без толку, Кушина-сан, я пытался, - усмехнулся брюнет, опершись на дверной косяк.

- Ах, ты свинтус мелкий! – воскликнула женщина, легонько шлёпнув девушку полотенцем по плечу, - даже парень и тот тебя манерам учит, постыдилась бы.

- Да у нас с ним вообще общение познавательное, всегда есть чему поучиться друг у друга, правда же, Саске? – девушка метнула в него убийственный взор в совокупе с маниакальной улыбкой – получилось впечатляюще зловеще.

- Не то слово, - не остался в долгу брюнет, - ты давай, наверх дуй, тебе ещё сумку собирать.

- Ты ещё и вещи не складывала? – ахнула мать.

- Типа того. Я скоро, - девушка поспешила убраться с кухни, пока ноги были целы и могли унести её злосчастную тушку подальше от внезапно (а точнее, с подачки Учихи) вскипевшего материнского гнева. Саске с Кушиной лишь обменялись понимающими взглядами. Однако, долго ждать возвращения девушки им и впрямь не пришлось. Она показалась в коридоре со своей университетской универсальной (даже больше мужской) сумкой на длинной лямке через плечо и отправила Саске обуваться, а сама задержалась, дабы попрощаться с мамой.

- Жалко, папа в командировке. Он бы вас подвёз до аэропорта.

- Да ладно, мам, мы на такси доберёмся. Нам всё равно сначала ещё к Саске за документами заскочить надо, да и что-то из вещей, может, захватит, а оттуда его брат до аэропорта обещал подбросить.

- Ну и хорошо, - женщина удовлетворённо кивнула, - папа вчера так обрадовался, когда я про ваш выигрыш рассказала. Он гордится тобой, дочка, и я тоже, - Кушина крепко обняла дочь.

«Прости, мам. Но, в лице дочери ты видишь меня в последний раз»

- Узумаки, долго ещё ты там копаться будешь? Таксист уже стареть начал! – поторопил её брюнет с крыльца, просматривающегося через открытую настежь парадную дверь.

- Ничего, некоторых годы красят! – парировала девушка и вновь обернулась к матери, - лан, мам, побегу, а то он меня задолбает. А мне ещё с ним две недели тусоваться…

- Ну, и хорошо, что вы вместе будете. Мне так спокойнее.

- Ты это специально с пультом, да? Хотела его проверить?

- А то как же, - рассмеялась женщина, - и он её прошёл на пять с плюсом.

«Конееечно, мам. Десять раз. Прошёл бы он, если бы не я. Ну, да ладно, пусть живёт пока, не для одного него надрываюсь»

- Ага, спал, как сурок, - девушка напоследок одарила мать милой улыбкой и умчалась обуваться.

- Ну, наконец-то у моей дочери началась нормальная студенческая жизнь, - счастливо вздохнула женщина, и, помахав удаляющейся чёрной машине вслед, отправилась загружать посудомойку. Может, она даже успеет съездить на ту выставку камней и прикупит дочери тот симпатичный медальончик. Как раз отличный подарок к её возвращению. Кто сказал, что сувениры должны дарить только путешествовавшие?

***

Настойчивый стук в дверь вывел Тэтсую из полудрёмы, в который он пребывал, всё также сидя на полу. Еле подняв отёкшее в таком положении тело, он открыл дверь, даже не удосужившись посмотреть в глазок, чтобы выяснить, кто же на этот раз окажется его гостем. Да это и не нужно было. Мужчина знал, что он придёт, и убегать от неизбежного не собирался – раз судьба решила ещё немного поизмываться над его истрёпанным его же собственными душевными терзаниями сердцем, её ничто не остановит, тем более какая-то дверь.

Как только Итачи переступил порог съёмной квартиры, то тут же придирчиво осмотрел её временного хозяина, едва державшегося на ногах у двери. Ясное дело, выглядел тот из рук вон плохо, поэтому, брюнет, не говоря ни слова, повёл философа в его спальню и усадил на кровать. После чего было перерыто немногочисленное содержимое его шкафа и найдена свободная футболка естественно-зелёного оттенка и светло-серые шорты в комплект к ней.

- Надевай, - обронил Итачи. Тэтсуя послушно, будто кукла, механически выполнил его требование и, как только с переодеванием было покончено, вновь уселся на кровать, наблюдая за тем, как Учиха, пытается аккуратно прикрыть раздолбанную и висящую на соплях дверь шкафа. Который даже не был его мебелью. Здесь вообще ничего, кроме одежды и пары мелочей, типа планшетки и зарядника, ему не принадлежало и даже лучше. Все свои немногочисленные пожитки он отдаст Итачи, а тот уж пусть сам решает, выбросить их или себе оставить. Удручённый лис втайне надеялся на второе, но вслух по-прежнему не произносил ни слова.

Наконец, Итачи удалось справиться с хлипкой дверцей, поэтому он повернулся к Тэтсуе и поинтересовался, где тот хотел бы поговорить? Лису нечего было ответить на этот вопрос, потому что не было особой разницы, о какой именно пол (кафельный или линолеумный) окончательно разобьётся его сердце, а потому он лишь неопределённо пожал плечами, взвалив тем самым принятие решения на самого гостя. Тот измываться не стал – видел же всё-таки, в каком состоянии пребывает философ, а потому велел ему прилечь, пока он чего-нибудь сварганит на кухне, чтобы хоть немного привести его в чувство.

Тэтсуя слышал, как зашумела вначале вода из крана, а затем и сам чайник, возвещая о скорой готовности горячего, пусть и растворимого, кофе. Спустя несколько минут к этим звукам прибавилось и шкварчание масла в сковородке. От мысли о еде у молодого мужчины протяжно заныло в животе, но он подавил желание ринуться на кухню, дабы помочь брюнету с готовкой. Итачи просил полежать, а значит, так лис и сделает. Заодно подумает над тем, как ему получше объяснить наличие хвоста, уже не исчезающего и теперь надёжно спрятанного под одеялом.

Прошло около двадцати минут, прежде чем Итачи вновь обозначился в его спальне, но в голову Тэтсуи так и не пришло ничего, кроме как сказать возлюбленному правду, какой бы горькой та ни была.

- Давай – давай, поднимайся. Уж не знаю, что с тобой стряслось, но выглядишь дерьмово, так что надо поесть.