Я быстро ознакомился с расположением палат и, развернувшись на месте, столкнулся с посетителем. Тощий старичок, высокий и сутулый, одетый в старомодный ярко-коричневый костюм-тройку, недовольно крякнул, отскочив сторону. Я ожидал от него праведного возмущения, но вместо этого он лишь прижал к груди авоську с ярко-зелеными яблоками и, широко осклабившись, произнес:

– Прошу прощения.

Ответить на такое мне было нечего. Я проводил посетителя задумчивым взглядом. Крохотные глазки, широкий нос и неприятная, заискивающая улыбка – очень знакомое лицо. И где я мог его видеть?

Впрочем, предаваться воспоминаниям было некогда, сейчас имелись дела и поважнее.

Постучавшись в палату, я не стал ждать ответа. Если мои подозрения были верны, то дорога каждая секунда.

Открытая дверь породила в палате сквозняк: оконная рама с грохотом захлопнулась, зажав занавеску. Койки были пусты – все, кроме одной, на которой лежало бездыханное тело бывшего полковника граничной службы, отдела Нечисть. Орущая, словно сигнализация, аппаратура искусственного дыхания была отключена от пациента.

Развернувшись, я рванул к лифту. Конечно, эта была всего лишь догадка, но в списке подозреваемых значился лишь один человек – старикашка в коричневом костюме-тройке!

Пробегая по коридору, я столкнулся с врачом, жевавшим зеленое яблоко.

– Пятая палата, остановка сердца!

Врач сразу все понял – прижав к груди стетоскоп, он поспешил на помощь. Хотелось верить, что успеет, и Виктор Ворсович выкарабкается. Но надежды было мало.

Добежав до лифта, я инстинктивно нажал кнопку вызова. На световом табло горела цифра 1.

Пожарная лестница – иначе не догоню.

Перепрыгивая через ступеньки, я чувствовал, что начинаю задыхаться, но адреналин упрямо гнал меня вперед. Выскочив на улицу, я устремился налево к Аптекарскому огороду. Уж не знаю почему, но мне показалось, что подозреваемый или кто-то очень на него похожий направился именно туда. Широкая улица, плотное движение – легче затеряться в толпе, да и к метро ближайший путь.

Остановившись рядом с перекрестком, я согнулся пополам и попытался отдышаться – старичка и след простыл. И куда мне теперь?! Направо к Олимпийскому или налево к Сухаревской? И там, и там располагались старейшие в Москве Кордоны. И если нечисть – в том, что под личиной старика скрывался самый настоящий злыдень, я нисколько не сомневался – соберется покинуть наш мир, то какой путь выберет?

– Простите, вы не подскажите, как нам пройти к Паноптикуму? – обратилась ко мне молодая женщина с двумя детьми.

– Вам надо чуть дальше, до Ботанического переулка, – сказал я. – Там главный корпус экспозиции.

– Извините еще раз, а вы случайно не знаете, с детьми туда пускают? – тут же накинулась с расспросами молодая мамаша. – Просто Ивану – семь, а вот Мариночка хоть и старше, а выглядит совсем маленькой. Вот я и опасаюсь, вдруг не пустят. Я слышала, там с шести только…

– Простите, точно не подскажу.

Женщина поблагодарила меня и поспешила к экспозиции, где демонстрировали экспонаты мира Нави, откуда, собственно говоря, к нам и пожаловала вся нечистая сила. В основном в Паноптикуме были представлены экзотические растения, но в отдельных залах можно было ознакомиться с удивительными существами, которых мы по старинке называли животными. На самом деле это были самые настоящие паразиты. Внешне же они очень сильно напоминали змей, ящериц и прочих земноводных.

– По-моему, туда с детьми не пускают, – задумчиво буркнул я себе под нос. – Точно не пускают…

И тут меня осенило.

Ну конечно, и как я сразу не догадался. Кордон «Сухаревка». Если Злыдень собирался покинуть наш мир, то только через него. В остальных порталах транзит был запрещен, одним днем прибыть-убыть не получится.

Минут через двадцать я стоял прямо у входа в странноприимный дом Шереметьева. Сейчас здесь располагался самый первый официальный Кордон в Крайний мир.

Куполообразное здание, пузатые колонны и светло-серые стены – за последние сто лет оно практически не изменилось, разве что исчез золотой масонский знак над входом, и теперь на его месте красовалась эмблема граничной службы – огромное око: по одну сторону располагалась буква «Н», по другую – «Я», а на заднем фоне был ромб, означавший границу двух миров.

На воротах дежурило двое граничных: темная форма, на груди короткоствольный «Рубеж-47» – мощное автоматическое парализующее оружие. Это вам не какой-то там «Сдерживатель» с его крохотным радиусом поражения, таким можно хоть вурдалака, хоть хмарь двухметровую завалить. Из защиты на бойцах были тонкие жилеты из «умного сплава» и обязательный атрибут – шлемы с затемненной полумаской. Так сказать, от сглаза. Причем в буквальном смысле слова. Все сотрудники граничных Кордонов были обязаны носить либо солнцезащитные очки, либо полумаски – иначе нельзя. Не проклянут, так порчу нанесут.

Проверка документов не заняла много времени. А вот шокер пришлось сдать в камеру хранения. К людям здесь относились лояльно, но все-таки с предосторожностью. Был в прошлом году неприятный инцидент: один псих пронес взрывчатку, решил раз и навсегда запечатать портал, преградив дорогу непрошеным гостям. Слава богу, все обошлось. Мужчину задержали, инцидент замяли, ограничив информацию для прессы. Но реакция ведомства, ужесточив пропускной режим, последовала незамедлительно.

Внутри все выглядело так, словно вы оказались в международном аэропорту: специальные рамки, стойки регистрации и зоны ожидания. Разве что никакой электроники, то есть абсолютно. Информация на темных досках писалась белым мелом, который в ночное время светился бледно-зеленым цветом.

Днем тут было немноголюдно. Редкие приезжие и задержавшиеся в транзитной зоне нарушители.

Мне нечасто приходилось бывать на Кордонах, но сориентировался я довольно быстро. Вместо справочного бюро обратился к работнику зала, что вносил информацию на темную доску.

Худощавый парнишка внимательно выслушал мой вопрос, отряхнул руки от мела, поправил нарукавник и указал на дальнюю часть зала.

– Регистрация транзитов – пять последних стоек. Начиная с 606-й, если не ошибаюсь. Но там вам точно подскажут.

Я поблагодарил его и быстрым шагом направился в указанном направлении.

От привычных залов и комнатушек Шереметьевской больницы не осталось и следа. Впрочем, современные технологии вписались сюда довольно гармонично: стены и пролеты снесли, заменив стеклянными опорами, расширили пространство стен для информации и убрали всевозможные закутки и темные углы. Сделано это было неслучайно. Поскольку основной пассажиропоток выпадал на ночное время суток, а искусственное освещение было нечисти не по нраву, приходилось осветлять пространство исключительно за счет внешних источников. Так и был придуман способ пустить одну нить никелевых ламп среди множества зеркал.

Девушка за стойкой улыбнулась мне дежурной улыбкой. Я растерянно замер, не в силах отвести взгляд. Она была чертовски хороша собой: огненно-рыжие волосы, тонкий носик, изящные губы и огромные зеленые глаза. В средневековье такую красоту точно отправили бы на костер. И ведь не ошиблись бы тогдашние борцы с колдовством, передо мной была воздушная дева, именуемая берегиней. Существо по своей природе безобидное, но во всех смыслах нечеловеческого происхождения.

– Чем могу вам помочь?

– Надеюсь, что сможете, – улыбнулся я в ответ. – Я ищу одного чел… транзитную особь. Путник одного дня. Должен был час назад зарегистрироваться на проход. Знаете, такой высокий, худощавый, нос острый и седые неряшливые волосы, одет в костюм-тройку темно-коричневого цвета. Из вещей имелась авоська зеленых яблок. Классификацию определить не смогу. Но, возможно, относится к разряду злыдней.

Берегиня внимательно выслушала меня и тут же уточнила:

– Основания для предоставления информации?

Я потянулся за жетоном и только сейчас вспомнил, что эти самые основания у меня теперь отсутствовали.