– Вряд ли у меня там будет аппетит, – проворчал я себе под нос, впрочем, она же все равно меня слышала. – Вот воды захвачу, чтобы не так, как в прошлый раз…

– Ладно, на кухне сейчас наделаю бутеров. – Голос Иолы звучал тепло и миролюбиво, как всегда, когда она добивалась своего. – И одежду возьми на смену или плавки… В общем, сам решай.

Через пять минут, в спешке покидав в рюкзак что под руку попалось, я подошел к нашей кухне на поляне. Там Иола с Зиночкой что-то ловко резали и заворачивали, при этом громко хохотали и сгибались от смеха пополам. У Зиночки на этот раз волосы были заплетены в две косы и смешно уложены вокруг ушей, подстриженная челка спадала до носа. Почему-то при виде ее у меня снова участилось дыхание, а ноги стали ватными.

Иола, увидав меня, перестала заходиться от смеха, смела все со стола в рюкзак и подошла ко мне опять с рассерженным видом, прошипела в ухо:

– Прекрати на нее таращиться! У Зиночки муж есть, между прочим!

– Иола, что за дикие мысли?!

– Ой, вот только не надо! Я знаю тебя как облупленного!

Есть вещи, которые не меняются: я снова первым заткнулся. До лифта в Нижний мир нас проводил позевывающий Марк – они с Галиной теперь вот так в обеденное время менялись сменами. Кажется, он был уверен, что мы просто идем к кому-то в гости, поэтому никакого беспокойства не проявлял, наоборот, вздохнул с явной завистью и пожелал хорошо повеселиться. Я тоже вздохнул: то еще веселье предстояло. Но лифт уже уплывал вниз.

Нижний мир не изменился. Все так же было полно жителей в городах и поселках, детский смех и голоса отражались от земляных сводов. Хотя мы видели много домов и в полуразобранном состоянии – Древние готовились к смене образа жизни. По возможности продвигались на полной атлантской скорости, снижали темп только в густонаселенных местах, чтобы случайно кого-то не затоптать. Но такие места мы старались огибать – слишком много вопросов было у Древних, а мы не располагали временем – да и настроением – отвечать на них.

Наконец пронзающая потолок башня подсказала нам, что мы уже в столице Нижнего мира. Стараясь не смотреть в сторону дворца – уж слишком много с ним связано жутких воспоминаний, – мы добрались до лифтов, связывающих столицу с уровнем Заповедника. Был разгар дня, и к кабинкам выстроилась длиннющая очередь. Я подтолкнул Иолу локтем:

– Постоим или пробьем еще одну дырку?

– Постоим, конечно… Ой, смотри, кто там!

Я глянул в указанном направлении: там у самых сомкнутых дверей лифта переминался в нетерпении с ноги на ногу юный циклоп Притыкрырк. Листал блокнот размером с подушку и что-то отмечал в нем наполовину сгрызенным метровым карандашом.

– Привет, Притыкрырк! – подскочив к нему, затарабанила на общем Иоланта. – Вот так встреча!

Неподдельная радость разлилась по круглому румяному лицу циклопа. Первые мгновения он и слова не мог выговорить от волнения, потом вскричал, да так, что перекрыл все прочие звуки:

– Иола! Я так рад! А как твой раненый друг-биорд, надеюсь, жив?

– В полном порядке, долечивает крыло и собирается жениться!

– А… второй друг?

– Какой? А, поняла! – Иола с силой хлопнула себя ладонью по лбу. – Алексей в порядке, он наверху, занят делами. А это тоже мой друг… Э-э-э, Алеша Громов. Познакомьтесь, пожалуйста.

Циклоп немедленно изобразил передо мной ритуал первого знакомства, состоящий из серии притоптываний и хлопков. Я в ответ вежливо ему покивал и спросил, не собирается ли его семейство перебраться на поверхность земли. Притыкрырка этот вопрос привел в невероятное возбуждение:

– Я так мечтаю об этом! Пару дней назад мы поднимались наверх на ознакомительную прогулку. Вместе с родителями, моими братьями и сестрами. Верхний мир так прекрасен! Но родители не торопятся.

– Почему так?

– Ну, мама боится, что ей там будет не уследить за всеми детьми. А отец хочет, чтобы я доучился в старой школе.

– Может, он и прав, – согласился я. – Новая школа – это всегда катастрофа.

Иола выразительно хихикнула. Соседний лифт, загрузив чуть ли не половину очереди, бесшумно захлопнул двери. А я вспомнил кое-что важное.

– Слушай, приятель, тебе знакома эта штука? – Я вытащил из-за ворота футболки граненую ампулу и продемонстрировал циклопу.

Единственный глаз Притыкрырка увеличился вдвое и отразил настоящий ужас, а сам он резко отступил на пару шагов, едва не растоптав с десяток Древних. И заговорил испуганно:

– Это… это очень плохая вещь! Очень! Ее нельзя носить при себе!

– Она опасна? – быстро спросила Иола, уже поднимая руку, чтобы сорвать ампулу с моей шеи. Я отгородился от нее локтем.

– Этого я не знаю. Я видел ее только на картинках в наших учебниках истории. Из-за этих штуковин много лет назад случилась большая война!

– А поконкретней? Что за война и при чем тут ампула?

Притыкрырк долго морщил лоб, что-то бормотал себе под нос и хлопал ресницами, так что нас даже ветром обдувало. Потом виновато произнес:

– Больше я ничего не помню. Знаю только, что эту ампулу нельзя носить и показывать другим, если не хочешь быть сосланным в Черные Пещеры. Нельзя даже рисовать – потеряешь все часы за общественные работы. Это очень, очень плохая вещь!

– Спасибо! – поблагодарила его Иола, кидая на меня предупреждающий взгляд.

Я тут же засунул ампулу поглубже под футболку. Как раз в этот момент распахнулась дверца лифта, мы с Иолой посторонились, пропуская стоявших впереди, однако нас настойчиво и в то же время вежливо затолкнули в кабинку.

– Гости! – звучало на разных языках.

Через минуту кабинка мягко спружинила и распахнула дверь в изумрудный и звонкий мир Заповедника.

На выходе мы распрощались с циклопом: он спешил поприветствовать и зарисовать одного из представителей местной фауны. И скоро слился с толпой отдыхающих, не переставая оборачиваться и помахивать нам рукой-лопатой. Хотя нет, махал он Иоле, а на меня поглядывал скорее испуганно. Мы же сразу направились к нужному туннелю.

– Ну! – немедленно подступила ко мне Иоланта, стоило оказаться вдали от толпы отдыхающих. – Рассказывай, где раздобыл эту дрянь?

– Нашел, – хмыкнул я, не собираясь вдаваться в подробности.

– Да неужели? Вот так прямо шел и чуть не наступил?

Я резко затормозил, Иола прошла по инерции еще с десяток шагов, потом обернулась на меня:

– Ну что еще?

– Иола, – медленно проговорил я, – если ты хочешь, чтобы между нами были нормальные отношения, перестань вести себя так, будто ты вся такая взрослая, а я малолетний придурок. Ни с кем и никогда такая манера не прокатит, ясно?

– Так я же старше тебя, – фыркнула девица. – На два месяца, не забыл?

– Прекращай, ладно? Мы с тобой ровесники, хотя в последнее время я в этом начинаю сомневаться.

– В смысле? – недобро прищурилась Иола.

– Только не обижайся, но ты мне кажешься абсолютным ребенком со всеми этими дурацкими обидками, приколами и замашками на лидерство, – скрепя сердце нанес я сокрушительный удар. Я утешал себя мыслью, что это ради самой Иолы: ее просто необходимо поставить на место.

Удар попал в цель. Смуглые скулы Иоланты мраморно побелели, взгляд остекленел. Но уже через секунду в черных глазах заплескалось холодное пламя:

– Думаешь, сильно повзрослел только потому, что теперь тебе нравится Зиночка? Да это просто новое тело диктует, разве не ясно?! Тебе и Тася сейчас показалась бы ребенком. Мучился бы, бедненький, стараясь понять, почему не она теперь предел твоих мечтаний, а взрослая девушка!

Я содрогнулся от такого ответного залпа. А Иола не умолкала:

– И все равно ты остался прежним, не воображай. Соболь сказал, что тело ничего не значит, все диктует душа, но с тобой он ошибся, как по мне!

– Ты что, обсуждала меня с Эриком?! – заорал я. Не удивлюсь, если какой-нибудь робкий додо свалился замертво от моего вопля.

– Естественно, а что тут такого? Мы все переживаем за тебя, только директор считает, что ты сам должен дозреть до разговора с ним.