Итол снова слегка склонил голову:

–Я очень признателен Вашему Величеству за оказанную мне Вами честь. Я непременно прочту эти книги. И я сделаю всё возможное, чтобы как можно больше Ваших подданных узнали о том, что же именно там записано.

Император усмехнулся и покивал:

–Сделай, сделай, Итол. А теперь, если уж тебе так хочется поговорить, то, думаю, пришло время для твоего доклада.

Так как доклады капитана разведчиков всегда считались тайными (да таковыми и являются по сути), сверкающая драгоценностями толпа придворных быстро покинула тронную залу. Остались только гвардейцы, Картал, естественно – Император и Итол. Ну, и Берот. Этот оборотень давно уже заслужил доверие Императора. После того, как спас его жизнь при покушении в первые годы его правления. Да и золотой знак в виде оскаленной головы медведя он получил именно тогда.

–

Придя вечером домой, Картал устало рухнул на ложе, специально поставленное в прихожей именно для подобных случаев. Собственно, почти во всех домах оборотней-волков, насколько известно Карталу, в прихожих стоят точно такие же ложа. Видимо, этого требуют их гены. Почему-то «волкам» именно такой предмет мебели крайне необходим. Наверное, точно так же, как тем же «медведям», например, нужно некое подобие трона в той же прихожей.

Подумав об этом, Картал посмотрел на широкое, грубое кресло, стоящее возле стены. В отличие от его собственного ложа. Ведь именно так и любят «медведи». То есть, чтобы кресло стояло именно возле стены. Там, где тьма наиболее густая.

Это кресло капитан гвардейцев приказал установить специально для оборотней-медведей. Для того же Берота, который нередко заходит к нему в гости. Точно так же, как и сам Картал время от времени бывает в гостях у «медведя». Где его ждёт установленное в середине прихожей ложе.

Жена Картала, подойдя, как всегда, совершенно бесшумно, с улыбкой спросила:

–Тяжёлый день, милый?

Не открывая глаз, капитан улыбнулся:

–Да, Кара, тяжёлый. Как всегда.

Присев возле мужа, Кара положила узкую ладошку ему на лоб:

–Есть сейчас будешь? Или перед сном?

Всё ещё улыбаясь, Картал открыл глаза. Глядя в голубые глаза жены, он, наверное, в миллионный раз подумал о том, как же ему, собственно говоря, повезло. А ещё подумал, что в какой-то из прошлых жизней он, должно быть, сделал что-то настолько прекрасное и доброе, что в этой жизни боги решили щедро наградить его, дав в жёны Кару.

–Потом. – Он нежно пожал руку жены. После чего, поднеся её к губам, надолго прижался ими к ней. – Где Прания? Кстати, что с ней?

Кара, улыбнувшись, склонилась и поцеловала горячие губы мужа. После чего, выпрямившись, усмехнулась:

–Ты ещё не понял, Картал? – Она дождалась, пока муж отрицательно покачает головой. – Милый, да она же влюбилась! Ты и в самом деле ничего не понял?

Картал попытался вспомнить все те странности в поведении дочери, которые не раз заставляли его закипать от гнева. Все выходки Прании. Все её перепады настроения. И все его попытки разобраться во всех этих странностях. Безуспешные попытки.

Но единственное, что он тогда смог понять, как оказалось, неправильно, так это то, что его дочь вступила в очередной переходный период своего развития. Но уж точно он никак не мог представить, что его дочь, его крошка-Прания, в кого-то влюбилась.

Только теперь, мысленно произнеся это слово, «кого-то», Картал понял, что он почти ненавидит того, кто посмел задумать похищение его дочери. Что кто-то оказался настолько нагл и глуп, чтобы понравиться его дочери. Что он, кем бы он ни был, по сути, безумец, раз он удостоился внимания Прании.

Кара, с присущей ей прозорливостью поняв, какие примерно мысли одолевают мужа, приблизилась к нему вплотную. Склонившись, она пристально, с улыбкой, посмотрела в его карие глаза:

–Милый, это должно было произойти. Тот, кто похитил сердце Прании, ни в чём перед нами не виноват. Поверь мне, точно так же было и со мной. И мой отец тогда, помню, грозился, что оторвёт голову тому, кто вздумал увести его дочурку. Картал, милый, пойми, что это – жизнь. Всё равно это должно было произойти.

Картал, недовольно сдвинув брови, тихо зарычал:

–Пр-р-роизойти! – Он глубоко вздохнул. Как ни странно, но это помогло ему слегка прийти в себя. – Ты хоть знаешь, кто он? Из какой семьи? Его отец – гвардеец? Боги, лишь бы он был гвардейцем! Только – не певцом!

Кара тихо засмеялась:

–Ну, я помню, что ты для меня не раз пел когда-то.

Картал безрадостно усмехнулся:

–Ну, я-то следовал правилам. Милая, как же нам, волкам, без песен-то жену заполучить?

Кара рассмеялась уже во весь голос:

–И ты думаешь, что я пошла за тебя из-за твоих песен? – Она с улыбкой посмотрела в растерянные глаза мужа. – Милый, ты совсем не умеешь петь. У тебя нет ни слуха, ни голоса. Пожалуй, только твой вой в облике зверя мне по-настоящему нравится.

Картал, который всю жизнь полагал, что это именно его пение проложило ему путь к сердцу любимой Кары, так сказать, слегка опешил. Именно – так сказать. Потому что на самом деле он впал в ступор.

Проглотив внезапно появившийся ком в горле, он спросил:

–Но тогда почему же ты мне никогда об этом не говорила? Я-то думал, что…

Кара снова улыбнулась и ещё раз поцеловала мужа в губы:

–Милый, ну, разве это имеет хоть какое-нибудь значение? Главное, что я тебя люблю. Сразу же полюбила, как только увидела. А твои песни… – Она ещё раз улыбнулась. – Ну, можешь и дальше их петь. Ведь ты же сам сказал, что это – наш древний обычай. И все волки, и до нас, и после нас, пели и будут петь своим избранницам о своей любви. Так уж заведено. И это, если уж начистоту, помогает нам, женщинам, понять, что нас на самом деле любят.

Картал, снова сглотнув ком в горле, вымученно улыбнулся:

–Могла бы и раньше сказать.

Кара тихо засмеялась:

–А зачем? Вот, сказала сейчас, и уже жалею об этом. Хоть ты и не слишком хорош в пении, мне всё же приятно послушать, как ты мне поёшь о своей любви. Думаю, что это всем женщинам нравится. И не только волчицам, наверное.

Картал уже несколько веселее покачал головой:

–Ну, блин! – На его губах появилась уже намного более весёлая и непринуждённая улыбка. – Значит, говоришь, ты сразу же меня полюбила?

Кара укоризненно качнула головой:

–Ты, значит, только это услышал? Да, я сразу же в тебя влюбилась. И я уверена, что и ты в меня – тоже. Доволен?

Картал, приподнявшись, ухватил жену за руку и, притянув к себе, глядя прямо в её пронзительно-голубые глаза, с улыбкой признал:

–Да, я полюбил тебя сразу же, как только встретил тогда на улице.

После этих слов он приник губами к губам жены. Только спустя минуту Кара смогла, переведя дух, сказать:

–Ну, вот видишь! Значит, у Прании это в крови! Наверное, и она полюбила кого-то с первого же взгляда. – Она насторожилась. – А вот, кажется, и она.

Картал, который также почуял приближение дочери, кивнул:

–Да, это она. Ну, милая, может, тогда прямо сейчас и поедим?

Кара, снова улыбнувшись, едва уловимым, скользящим, до невероятности гибким движением лёгкого, сильного тела высвободилась из объятий мужа.

–

Итол быстро вошёл под купол, который вот уже сто лет закрывает внутренний дворик его дома от непогоды. Порывисто подошёл к высокому креслу и всем весом рухнул на мягкую подушку. Сдвинув брови, он замер, глядя в одну точку на противоположной стене двора.

Какое-то время он оставался в полном одиночестве. Пока во дворик не вошла грациозная, хорошо сложённая женщина. На вид ей никто не дал бы больше тридцати – тридцати пяти лет. Хотя на самом деле недавно ей исполнилось семьсот двадцать.

Примерно с минуту она молча смотрела на Итола. И только поняв, что тот слишком глубоко погружён в нерадостные думы, решила вернуть его к действительности.

От лёгкого прикосновения Итол вздрогнул. И с укоризной посмотрев женщине в глаза, спросил:

–Чего тебе, мама?