― Прошу прощения, ― ответил капитан. Так и не представившись, он сразу перешел к инструкциям:

― Теперь, когда вы прибыли, моя рота может идти вперед. — начал он, и Каю подумалось, что капитан, должно быть, получил свою должность совсем недавно. Иначе бы он не позволял себе говорить с префектором таким тоном.

― В течение тридцати шести минут прибудут первые гражданские, эвакуированные из района девять–ноль–три, ― сообщил капитан. ― В том секторе идут тяжелые бои. 

У того сектора наверняка было местное название. Все планеты, города и базы, захваченные за время Великого Крестового похода, имели собственные имена. У терранских войск не было времени учить их все. Имперские владения разрастались так быстро, что порядковых номеров было достаточно.

― На нижних этажах находятся складские помещения. Я рекомендую использовать их для размещения гражданского населения, пока бои продолжаются. Этот ангар и боковые хранилища расположены отдельно от остальных. Здесь только одни погрузочные ворота, и удерживать гражданских внутри достаточно легко. Необходимо составить список, чтобы отсеять чиновников, военных и всех, у кого есть хоть какое–то влияние. Подготовьте периметр и затем начинайте проверку документов у беженцев.

Эти слова окончательно уверили префектора в правильности догадки. Капитан был новичком. Каю было семьдесят лет, и он уже много раз выполнял эти процедуры. Некстати вспомнились терионские поговорки об уважении к старшим, и отборнейшие ругательства. 

― Я знаю, как это делается, капитан. 

― Конечно, ― уловив раздражение Кая, капитан изменил тон. — Я уверен, что вы справитесь.

― Безусловно. Как много человек должно прибыть сюда? Сколько еды и воды мне приготовить?

― Несколько тысяч, я думаю. Здесь неподалеку есть резервуар с водой, а вот еды им придется подождать. С помощью примарха эта битва окончится быстро, и они смогут вернуться домой. Скажите им об этом.

― Сердца и разумы, ― кивнул Кай.

― Мы завоюем и то, и другое, ― согласился капитан. — Минимальные потери. Хорошее обращение с пленниками.

Каю показалось, что он напоминает об этом самому себе. 

― Где примарх? — спросил префектор.

― Ты давно его знаешь? — вопросом на вопрос ответил капитан.

― С тех пор, как Терионская Когорта встала под его знамена. Да, давно. 

«Куда дольше, чем ты», добавил про себя префектор.

― Тогда тебе не нужно спрашивать. Он там, где и всегда. На охоте.

Коракс уходил все дальше в город. Он держался впереди собственной армии, нырял из тени в тень, проносился мимо охранных систем, отключая те, от которых не удавалось спрятаться.

Человеческие глаза было легко обмануть. Среди множества чудесных способностей, которыми Император наградил Коракса, был и дар отводить глаза. Некая врожденная способность, психическая, как считал сам примарх, скрывала его присутствие от разумов людей и многих видов ксеносов. Стоило ему сконцентрироваться, и он исчезал с чужих глаз, пока не становился полностью невидимым. Он обнаружил в себе эту силу еще в ранней юности, в лабиринтах тюрем Ликея. Поначалу ему было сложно удерживать концентрацию, но со временем получалось все лучше и лучше. А теперь он мог пользоваться своим даром, чтобы убивать ничего не подозревающих врагов. Они не видели его даже тогда, когда он оказывался у них прямо перед глазами и разрывал их на части. 

Будучи по натуре своей независимым мыслителем, Коракс предпочитал заниматься своим делом — не как полевой командир, а как главнокомандующий. Он поощрял независимое мышление и в своих бойцах, и тем самым освобождал себя от необходимости вести их. Очень часто он действовал в одиночку. Его легиону в большинстве случаев необходимо было лишь отвлекать на себя противника, пока примарх наносил решающий удар. 

Так было и на Зените Три—Один-Два.

Коракс собирался лично поймать главного контролера Агарта.

Примарха сопровождал отряд из дюжины легионеров, обладавших такими же сверхъестественными силами. Владыками Теней, ― «Мор Дейтан» по–киаварски — становилась лишь малая часть легиона, те, кто из–за причуд геносемени унаследовал способность Коракса к невидимости.

Никто их не видел. Никто не пытался их остановить. Они бежали по заброшенным коридорам, по баракам, битком набитым солдатами, готовыми отражать атаку Гвардии Ворона. Какими бы людными не были места, по которым шел отряд, он все равно оставался незамеченным. Иногда Владыкам Теней приходилось отключать пикт–камеры, авгуры и ауспики — обмануть бездушные машины было невозможно, а противники были слишком заняты, чтобы разбираться с каждой сломавшейся камерой.

Имея возможность свободно передвигаться по вражеской территории, Коракс получал таким образом огромное преимущество. Он мог стоять в командных центрах и слушать, как вражеские генералы ожесточенно спорят о том, каким способом его лучше убить. Он мог пройти вдоль траншей, где солдаты тряслись от одной мысли о встрече с его сыновьями. Люди вели себя совсем по–другому, когда думали, что их никто не видит, и он владел способностью наблюдать за ними в такие минуты. И будь его сердце более жестоким, кто знает, сколько страшных вещей он мог бы сотворить.

И все же этот дар вызывал в душе Коракса смутное беспокойство, но примарх подавлял его. Дар приносил пользу, его предназначение было очевидно, и ни к чему было задаваться вопросом о его происхождении.

Коракс пользовался картолитом, собранным при помощи глубокого ауспик–сканирования города. В этот раз не было нужды скрывать работающие сканеры. Агарт знал, что Гвардия Ворона идет за ним. 

Коракс свернул в заводскую промышленную зону, такую же грязную и бедную, как и любой промышленный район на старом Ликее. Здесь было темно, гулко и пахло гнилью. Даже сейчас, в разгар штурма, огромные машины продолжали трудиться, перерабатывая органические отходы Зенита—Три-Один—Два в пищу для его обитателей. Из труб многоуровневых фильтров лились водопады фекалий. Машины соскребали толстый слой отвратительной плесени с поверхности флотационных резервуаров и отправляли его по открытым желобам к дымящимся пастеризационным машинам. Повсюду валялись трупы, покрытые грязью. Занятые своими делами, работники не обратили внимание на подземные толчки, сотрясавшие основание города. У них даже не было защитного снаряжения, они вдыхали нефильтрованные зловонные пары, а грязные брызги оседали на голой коже.

Коракс пробежал около трех километров вдоль стоящих рядами ящиков с рассадой. Все вокруг было пропитано вонью человеческих экскрементов. Вдоль ящиков тянулись каналы, разветвляющиеся на множество труб, уходящих под зеленую поверхность. Вокруг труб бурлила грязь, и мутная пена впитывалась в подрагивающие кучи земли.

Несмотря на то, что отряд был невидим для человеческих глаз, Коракс видел, как двенадцать его воинов бегут высоко вверху, сквозь систему переработки растений. Гвардейцы Ворона были такими же одиночками, как их генетический отец. Те, кто обладал таким же даром, содержались отдельно от остального легиона. Их старались как можно быстрее отделить от остального легиона и сделать Владыками Теней.

Коракс прошел под мостом, огибая глубокие резервуары бурлящей мочи, стекавшей в перерабатывающие печи. Вправо уходили жалкие лачужки, освещаемые зелеными метановыми факелами. 

И тут Коракс увидел первого из надзирателей. 

Институт рабства требовал от рабовладельцев некоторых экономических затрат. Нужны были люди, которые будут присматривать за угнетенными. Хозяина и его рабочих, похоже, мобилизовали для сражений с захватчиками. Жестокие традиции каринейцев велели не привлекать ценных работников для обороны. 

За это они поплатятся еще быстрее.

Надзиратель расхаживал взад–вперед по мостику, выстроенному специально для присмотра за огромным отстойником, от которого несло аммиаком. В руках у надзирателя было типичное орудие рабовладельца — плеть, которая могла быть и не смертельным, и чудовищно убийственным оружием. На платформу, по которой он ходил, вели короткие лестницы.