Юноша не собирался возвращаться, но из вежливости всё же пообещал. Хозяйка, заметив что он уже собирается уходить, отчего-то стала сильно волноваться.

   - Скажите, а если бы вы ... - начала она, но тут же прикусила губу.

   - Спрашивайте, не стесняйтесь, - сказал Фьёл. Но Хелен только испуганно взглянула на него и тут же отвела глаза.

   Её настроение, между тем, стало стремительно меняться. Она ужалась в своём кресле, собрав тонкие мягкие руки на груди, отчего казалась ещё меньше и хрупче, чем была прежде. Одинокая прядь мышиных волос выбилась от остальных, и тёмной трещиной разошлась по её миловидному лицу.

   - Скажите, а вам ... а вам нравятся животные? - наконец решившись, спросила она.

   - Животные? - охотник усмехнулся. - Да, конечно, мне нравятся животные. Особенно те, которые ничего не замечают, прежде чем их настигнет моя стрела! - ответил он, и окаймил свою ироничную, показавшуюся ему вполне забавной, шутку хищной ухмылкой.

   Добрая и ранимая девушка явно не нашла в этом ничего смешного. Её бледно-белая ручонка сама собою сжалась в кулак, да так сильно, что костяшки пальцев побелели вдвое сильней. Другой рукой она поправила отбившуюся от остальных волос прядь, и, проклиная себя за секундную открытость, надела на своё залитое румянцем, и одновременно с тем побелевшее лицо, непроницаемую маску.

   "Друиды!" - снова усмехнулся Фьёл про себя, оглядывая комнату, полную черепичных горшков с зеленью, - "Все бы им о зверье да о цветочках заботиться".

   Создалось неловкое молчание, которое никто не решался прервать. Фьёл так и не получил того, зачем он сюда пришёл, но вместе с этим чувствовал, что с каждой проходившей секундой всё больше и больше злоупотребляет гостеприимством молодого друида. Хозяйке тоже было более не приятно его присутствие, и к единственному выводу они оба пришли в один и тот же момент.

   - Вам лучше уйти, матушка может...

   - Мне, наверное, пора.

   - Да, да, верно...

   Этой ночью Фьёл снова пошёл в лес. Осторожно пробираясь сквозь стену терновника, он обнаружил белоснежную пантеру на том же самом месте, где видел её этим утром. Дух или нет, она величественно разлеглась на краю опушки, перекрестив сложенные одна на другую лапы, и краем глаза разглядывала древнего, мирно пасущегося в её присутствии огромного лося. Сохатый великан, опустив голову, безмятежно дрейфовал посреди поляны, не интересовавшись ничем, кроме себя самого и высоких стеблей лесной травы, служивших ему то ли кормом, то ли лакомством. Пара его исполинских, похожих на две ветвистые липы рогов покачивалась из стороны в сторону, будто ветер колыхал их. Но ветра не было, и перебравшись к новому островку травы, ветви неспешно последовали на новое место вслед за великаном. Эти рога, несомненно, стали бы идеальным трофеем в их с Олафом состязании, вот только нападать на мирное существо, находившееся под опекой Лесного Духа, Фьёлу вовсе не хотелось. К тому же свой верный охотничий лук он оставил дома.

   На этот раз юноша явился сюда вовсе не за трофеем.

   Весь прошедший день он не мог найти себе места, от всей той чехарды, что творилась у него в голове. Отчего у столь красивого существа в глазах могла быть такая печаль? Было ли Лесному Духу одиноко в своих лесах? И если так, то могла ли она приворожить его, или же всё случилось само-собой? А главное - захочет ли она вернуть обратно его сердце, или продолжит играться с ним?..

   "Да кто знает, что у них, духов, на уме. Может я и не чета ей вовсе..."

   Одно он мог сказать себе точно: нужно было что-то решить для себя, что-то делать, пока эта томящая встревоженность окончательно не свела его с ума.

   Но что он мог предпринять, чтобы вернуться к привычной спокойной жизни? Скопить все свои чувства на острие стрелы и направить её точно в кошачье сердце, надеясь, что её смерть разом вернёт все на свои места? А как же проклятье, которое, убив лесного духа, он на себя навлечёт? "Нет, этим я ничего не добьюсь..." - решил Фьёл, к тому же, лишать жизни существо столь прекрасное ему совсем не хотелось. Но что ему оставалось помимо этого? Просто забыть о ней? Не мог же он довериться белой кошке и показаться из своей засады, надеясь, что она не просто тут же не убежит прочь, но ещё и отпустит с миром его сердце?

   "Что за вздор! - выругался он про себя. - Лесному Духу нет никакого дела до людей, а раз так, то и мне не должно быть дела до неё!"

   Из пьяных и сумбурных размышлений, к реальному миру его вернула глухая боль, вдруг заколовшая в правой руке и тёплой струйкой начавшая растекаться вниз по запястью. Он взглянул в чём же было дело, и тут же вздрогнул, обнаружив на запястье кровавый развод. Толстая ветвь тернового куста, которую он всё это время держал в накрепко сжатом кулаке, впилась своими острыми шипами в руку и глубоко пропорола ладонь в нескольких местах. Стоило ему разжать кулак, как алая кровь начала с большей силой струиться из раны.

   "Да что ж я делаю-то со своей жизнью!" - снова выругался он, и перемотав ладонь куском рубахи яростными шагами побрёл прочь из лесу. - "Нужно просто выкинуть эту чертовку из головы, да и дело с концом."

   Белая кошка осталась на поляне наедине с сохатым великаном. Тот поднял было голову, услышав шебуршание в кустах, но тут же убедился, что никакой опасности оно не представляло, и вернулся к своему прежнему занятию, неспеша пережёвывая густую лесную траву.

   IV

   Следующий день пронёсся для Фьёла точно в тумане. Белая кошка не отпускала его сердце, не давала ни покоя его мыслям, ни отдыха его голове. Её сверкающие апатитовые глаза чудились ему за каждым поворотом. Казалось, что вот-вот он повстречает её, разузнает причину её несчастия и навсегда избавит эти зелёные точно сама жизнь глаза от переполнявшей их горечи. Но каждый раз, заглядывая за угол, обернувшись на месте или приподняв покров, за которым ему казалось они обязаны были скрываться, он ничего не находил, и это их отсутствие всё сильнее и сильнее сводило его с ума.