– Вот он, звериный оскал империализма. Эксплуататоры проклятые! Угнетатели трудящихся масс…
– Да, он это понял сразу. Когда в редакцию звонили читатели со своими проблемами, он им отвечал, что зря они сюда обратились. Потому что это капиталистическая газета, которая создана, чтобы приносить ее владельцам деньги, а не помогать всяким бедолагам. И советовал обратиться к «Черным пантерам» или в какую-нибудь другую благотворительную организацию. И люди были ему за это благодарны. В отличие от бездушного руководства редакции…
– И его выгнали?
– Нет, не посмели. Но заявили, что такое поведение неприемлемо, и перевели в другой отдел. Но и там он столкнулся с душевно черствыми людьми. Которые стали придираться к его внешнему виду. Советовали постричься, принять душ, купить приличный костюм. Особенно их раздражали его ботинки с отрывающимися подошвами, которые он примотал изолентой…
– Да какое им дело! Чистоплюи несчастные…
– Вот именно. А он страдал от меркантильности и лицемерия окружающих и хотел нанести удар по обществу, развращенному капиталом. В котором людей заставляют работать обманом, хитростью или насилием. Он мечтал раздобыть пулемет и для начала перестрелять всю редакцию. Или хотя бы поджечь ее…
– Вот так растут революционные настроения в массах.
– И все-таки его уволили, придравшись к нарушению трудовой дисциплины. Представляешь? В Америке, оплоте демократии, человек пострадал за либеральные взгляды! Так закончилась карьера курьера. Но это был хиппи, свободная личность, презревшая ценности буржуазного общества. А другим приходится выживать, кормить семьи, поднимать детей. И люди цепляются за любую работу. Там металлург говорит, что никому не пожелал бы такой судьбы, как у него. Он проработал всю жизнь в горячих цехах, потому что нужно было обеспечивать семью и выплачивать кредиты за дом, мебель, машину. За годы, проведенные у доменной печи, он заработал профессиональную болезнь легких и понимает, что ему недолго осталось жить, но гордится тем, что выучил сына, которому не достанется такая участь. Или рассказ уборщика мусора о том, где и как он работал в своей жизни, как пытался устроиться на более престижные места, но у него не получалось или не везло. И ему пришлось, в конце концов, заняться этим грязным делом. И он признается, что неудачник, а в тексте комментарий: плачет…
– А что, у нас не так?
– Нет, не так! У нас хуже.
– Да какая разница? Мусор, он и в Африке мусор. И неудачников тоже хватает. С детских лет мечтавших стать космонавтами…
– Или пожарниками. Но это не каждому дано…
– Да, не все наши мечты сбываются. Приходится заниматься тем, за что платят. Говорят, самая невыносимая работа – на конвейере. Потому что превращает человека в часть сборочного механизма. Не столько физически изматывает, сколько морально…
– А разве в шахте легче? Во глубине сибирских руд. С отбойным молотком, в темноте, в пыли, в сырости. Как в могиле. А кому-то она и становится могилой – то взорвется, то завалит…
– А что, на свежем воздухе лучше? Под минус тридцать, по пояс в снегу, на лесоповале. А один день Ивана Денисовича помнишь? А как Беломорканал строили? В болотах тонули, скалы вручную долбили – и в зной, и в мороз…
– А у доменной печи не хочешь погреться? А на блюминге-слябинге. Или возле ревущего парового котла?
– Да чего далеко ходить! Вон, в электросетях, оперативно-выездная бригада – в дождь со снегом у них самая работа. Хоть днем, хоть ночью выезжай на аварию, лазь по кустам да оврагам, ищи, где обрыв, где коротнуло…
– Электрики, как и саперы, ошибаются один раз в жизни. Из нашей общаги мужика недавно зашибло, насмерть. Не слышал? Каждый год сдают экзамены, а все равно гибнет народ…
– Нас в главке тоже заставляют сдавать, хоть и за столами сидим. А самая ответственная работа – в ЦДС[2]. Диспетчера круглосуточно дежурят, обеспечивают покрытие электрической нагрузки. Не дай бог, если начнутся отключения потребителей. Потери бывают невосполнимые. Если операция на сердце, например. Или отключился какой-то режимный объект. И даже на птицефабриках…
– А там что за беда?
– Там ведь инкубаторы огромные. Если остывают, яиц пропадает немерено, и убытки бывают неслабые.
– Цыплят, конечно, жалко. Но в энергетике можно хоть какое-то резервирование организовать, на режимных объектах. А есть такие должности, где ошибки вообще недопустимы. Мы с тобой что-то не так сделаем, этого и не заметит никто. А если ошибется авиадиспетчер? Или оператор атомной электростанции? Мало не покажется.
– У военных много таких объектов. Ответственность такая, что задание нужно выполнять любой ценой. Даже ценой жизни.
– Специфика профессии. В армии человек – элемент обороноспособности, расходный материал.
– А еще, я слышал, большие стрессы у тех, кто связан с высшими эшелонами власти. Там тоже нельзя ошибаться.
– В политику лучше вообще не лезть. Политика – грязное дело, обязательно испачкаешься. Еще Монтень заметил, как много вокруг занятий и должностей, по самой природе своей порочных…
– Грязной работы везде хватает. Вон, на колхозных фермах. Каждый день выгребать навоз из-под скота. А вернувшись с работы, заниматься тем же дома. И так всю жизнь, без выходных и отпусков. А эти бесконечные поля с неубранной картошкой? Осенью, под дождем. Тоска смертная. Не зря все, кто может, бегут из деревни.
– А разве с человеческим скотом работать легче? В тюрьмах, на зонах. С уголовниками, выродками всякими, отбросами общества…
– А в милиции? Выезжай на драки, разнимай всякую тварь, подбирай алкашей. Или трупы полуразложившиеся…
– Жуть. А на скорой помощи? Бывает, что больной в блевотине и в поносе с головы до ног. Или маньяк какой-нибудь набросится…
– На врачей еще и нервный стресс давит: и приехать успеть, и диагностировать, и помощь оказать. Тут ведь не железка, а человеческая жизнь в руках.
– Медицина вообще своеобразная область деятельности. Я не представляю, как нужно любить человека, чтобы специализироваться в проктологии. При том, что можно выбрать гинекологию.
– С анатомической точки зрения разница невелика.
– А с эстетической? Подозреваю, что гинекологи, в отличие от проктологов, искренне любят свою профессию. С удовольствием идут на работу, с интересом ждут очередную пациентку…
– Еще бы! Весь день погружаться в мир прекрасного. Причем совершенно бесплатно.
– Почему бесплатно?
– Как?! За это еще и платят?
– Ну, зарплаты у врачей небольшие. Приходится подрабатывать.
– На дому? Это вообще круто! Но в коммунальной квартире вряд ли получится. Соседи неправильно поймут.
– Наоборот! В добровольных ассистентах недостатка не будет.
– Нет, номер не пройдет. Жены ассистентов не допустят.
– И все равно профессия уникальная.
– Что да, то да. Представляешь, каким волнующим должен быть дебют молодого специалиста? Наверное, первая пациентка остается в памяти на всю жизнь. Как первая учительница и первая любовь…
– А если это будет пенсионерка?
– Тем более.
– А где они после напряженной смены находят вдохновение на жену? Как вообще исполняют супружеские обязанности, когда перед глазами этот конвейер, на самый изысканный вкус?
– Еще как! Пулей летят домой. Чтобы наброситься на супругу. Прямо в прихожей. Не снимая ботинок и пальто.
– А что испытывает жена, представляя, чем он там занимается? Причем законно, среди бела дня, на глазах у людей. А потом еще за ужином выслушивать его впечатления о прошедшем рабочем дне. О каких-то особенностях, интересных случаях. Тут действительно нужен героизм. А как он вообще ухаживал за ней? Поэты твердят, что в женщине должна быть какая-то тайна, а этот тип – он же все знает! Его же ничем не удивишь – ни до свадьбы, ни после…
– Да уж! На эффект неожиданности рассчитывать не приходится. Остается брать высокодуховностью. Иначе никак.
