- Я пришел проститься с тобой, Нина.
- Ты не останешься в Тавризе?
- Нет, сегодня мы должны покинуть город. Все товарищи уходят.
- Куда?
- Туда, куда требует революция. Я вернусь, Нина, но до того я напишу тебе. Мы должны присоединиться к наступающим на Тегеран частям.
- Ты член партии? - спросила она, испытующе взглянув на меня.
- Да, - ответил я.
Нина обняла меня. Незабываемый огонь поцелуя обжег мои губы.
Не помню, как я покинул дом Нины. Помню только, как, сунув в руки Меджида пачку русских кредиток, я бросился к дверям.
Этой ночью Саттар-хан давал прощальный ужин, на который были приглашены кавказцы и члены иранской социал-демократической организации.
Саттар-хан был крайне взволнован и грустен. Он беспрерывно курил кальян. Его густые изогнутые брови то и дело вздрагивали. Дугообразно поднятые ряды морщин на лбу говорили об обуревавших его тяжелых думах. Этот мужественный человек, свободно преодолевавший любое препятствие, теперь был в почти безвыходном положении. В комнате царило молчание, прерываемое частыми вздохами потерпевших поражение революционеров. Густые клубы дыма подымались к потолку.
- Выступить против русских, - при всеобщем молчании заговорил Саттар-хан, - и отстоять Тавриз не так трудно. Будь я уверен, что наше выступление против русской армии спасет революцию, будь я уверен, что восседавшие в Исламие негодяи - сеиды и мучтеиды - не используют нашего конфликта с русскими, я бы выступил и дрался.
- Друзья мои! - продолжал он через минуту. - Дорогие товарищи по оружию! Наше выступление бесполезно, им воспользуется контрреволюция. Вот что вынуждает нас сдать победивший в революции Тавриз, но это не умаляет значения одержанных нами побед. Мы никогда не забудем помощи, оказанной нам товарищами кавказцами и особенно бакинскими рабочими. Товарищи кавказцы, передайте мой привет бакинским и тифлисским рабочим. Передайте от моего имени: Саттар никогда не изменит революции, он твердо стоит на своем пути! Верьте, что мы вырастим детище революции пятого года.
Эти искренние слова Саттар-хана произвели глубокое впечатление. За недостатком времени, я не мог ответить сардару пространной речью и ограничился несколькими словами.
- Мы покидаем Тавриз с неизгладимыми воспоминаниями в душе, - сказал я. - Мы даем слово поделиться этими воспоминаниями и особенно впечатлениями от героических действий Сардара с кавказскими рабочими. Рабочие Кавказа, особенно рабочие города Баку, питают чувство бесконечной симпатии и глубокого сочувствия к иранской революции и ее вождю Саттар-хану. Братские чувства, связывающие нас, кавказских рабочих, с иранским крестьянством и беднотой, будут вечны и неизменны. Пока существует в мире идея революции, друг угнетенных Ирана Сатар-хан будет жить в сердцах и памяти человечества.
После моих слов сардар еще раз оглядел присутствующих.
- Друзья, собравшиеся сегодня, - испытанные борцы революции, - сказал он. - Обманщики не явились. Льстецы и подхалимы, еще вчера считавшие за честь лизать порог жилища Саттар-хана, сегодня стучатся в иные двери.
Ужин закончился в час ночи. Мы простились, расцеловались и дали друг другу необходимые поручения. Все нужные для дороги приготовления были сделаны заранее. Явились и четверо товарищей, назначенных сопровождать нас до города Хоя.
Из дома Саттар-хана мы захватили с собой маленькие наганы русского образца и ручные гранаты.
Саттар-хан проводил нас до самых ворот.
- Я расстаюсь с истинными героями революции! - сказал он нам на прощание.
Выйдя от сардара, я направился к себе. Меня ожидали Тахмина-ханум и ее сын Гасан-ага. Узнав каким-то образом, что я собираюсь выехать из Тавриза, они пришли попрощаться со мной. Я подарил им все бывшие в моей комнате вещи и попросил Тахмину-ханум переселиться к Нине. Мать и сын были очень огорчены участью девушки.
Я поручил Гасан-аге регулярно заниматься с членами кружка, стараться расширить их число и не разглашать их тайны.
- Не бойтесь! - добавил я. - Вы снова победите. Ваши идеи - идеи пролетариата всего мира. Наступит день, когда ваши имена, имена участников первых политических кружков, будут занесены на страницы истории. Ты и Тутунчи-оглы - первые иранцы, бомбившие контрреволюцию. Не расставайтесь друг с другом.
Нине я оставил коротенькую записку:
"Дорогой друг! Сейчас я уезжаю. На мою просьбу перебраться к тебе, Тахмина-ханум ответила согласием. Ты не должна покидать Тавриз. Мы спишемся. Возможно, положение изменится. На это много надежд. Тогда мы снова увидимся в Тавризе. Целую твоего маленького Меджида и утешаю себя надеждой, что мое имя не будет им забыто. Я уезжаю без тебя, но с тобой. Будьте счастливы! До свидания!".
Наш путь лежал через город Хой, а дальше - через реку Аракс и селение Шахтахты мы должны были проследовать в Тифлис и Баку.
Неразлучные товарищи, подобно неразрывным звеньям одной цепи, мы шли один за другим по безлюдным улицам Тавриза.
Мы шли...
Мы шли, молчаливо прощаясь с безвестными могилами многих товарищей кавказцев.
Несколько месяцев тому назад нас было много. Немало мы сделали и многих потеряли. Мы шли, не досчитывая в своих рядах многих бойцов, неутомимых, храбрых, беззаветно преданных революции.
На окраине города мы остановились. Обнажили головы. И еще раз простившись с погребенными в тавризских окопах друзьями, двинулись дальше...
"Тавриз!? думал каждый из нас, охваченный скорбью. - Знай, что при первом же зове покоящихся в твоих объятиях героев мы вновь придем к тебе на помощь. Грохот бомб, брошенных ими в горы Эйнали и Зейнали, будет раздаваться в ушах иранской контрреволюции до того дня, когда она будет раздавлена и развеяна по ветру. Хорошенько же охраняй их! Это первые жертвы молодой революции Тавриза!".
Тавриз спит... Спит погруженная во временное молчание грозная революция. Но есть и бодрствующие, лишенные сна. И Саттар-хан, потрясший Иран до самого основания, и Нина, скрывающаяся от царских наемников и шпионов, лежат с сомкнутыми глазами, но без сна...
Обернувшись, я в последний раз взглянул на Тавриз. Города не было видно. Подобно мрачной грезе, он вновь покоился в объятиях непроницаемо таинственных туманов.
- Ура!.. Ура!.. - донеслось до нашего слуха...
Это кричали входившие в сад Шахзаде части русской царской армии.
ПИСЬМО К НИНЕ
"Дорогой друг Нина!
Сегодня мы достигли города Хоя. По узким улицам города нас сопровождал оркестр. Губернатор вместе с иранскими социал-демократами проводил нас до здания ратуши.
Улицы были полны народу. До нас долетали трогательные слова женщин, закутанных в чадры или вышедших с открытыми лицами.
- Это кавказские добровольцы...
- Среди них есть и мусульмане...
- Это друзья Саттар-хана...
- Ведь и у них есть семьи, и у них есть матери, сестры, невесты...
- Стреляй хоть в упор, они не струсят!..
- Они приехали из тех мест, откуда прибыл и Гейдар-Ами-оглы...
- Интересно, зачем они приехали?..
- Они приехали познакомиться со здешними добровольцами...
Моя дорогая Нина! В этом городе, где мы сейчас находимся, авторитет царя пока не утвержден. Здесь еще не подозревают о занятии Тавриза царскими казаками. После банкета мы отправились осматривать город.
Прежде всего нам показали крепость. Крепость довольно прочная, хотя ее стены возведены из глины. Город со всех сторон омывается каналами. На крепостных бойницах установлены старинные иранские орудия. Мы отправились в арсенал. В арсенале много старинных иранских пушек и ружей, русского, английского, немецкого и французского образцов.
Мы инструктировали местных социал-демократов в отношении хранения оружия.
Город довольно красив и живописен. Благодаря проведенным от Готурчая канавам, по всем улицам протекают ручейки.
И все же, несмотря на обилие воды и зелени, город грязен; поверхность воды ничем не ограждена, и весь выносимый из домов мусор сметается прямо в канавы.
