Я взял фотоснимки у Фриксона, чтобы подробно изучить их содержание. После этого я попрощался с ним, так как спешил к мисс Ганне.

* * *

В последнее время я редко посещал ее. Сведения, которые она могла дать, я получал непосредственно от Фриксона. В ее услугах мы больше не нуждались. Откровенно говоря, она стала для меня лишней обузой. Но я вынужден; был защищать ее ради нашего дела, ибо ее разоблачение было бы нашим разоблачением.

В первом часу ночи я постучался к ней в дверь. Открыла служанка. Увидев меня, она издала возглас удивления. Я решил, что ее удивило мое позднее посещение и, не задавая вопросов, поднялся по лестнице. В комнатах горел свет. Перешагнув порог гостиной, я увидел полный беспорядок. Вещи валялись на полу, какие-то узлы и тюки были сложены в стороне. Не иначе, как мисс Ганна собирается в дорогу, решил я. Но почему? Что случилось? Напугана ли она приездом Рафи-заде или есть другая причина?

В комнате никого не было. Только служанка стояла за моей спиной. Она вошла в спальню и доложила о моем приходе.

Через некоторое время появилась мисс Ганна. Она была в дорожном платье. Увидев меня, она расплакалась, как ребенок, и долго не могла успокоиться. "Как страдает эта красивая девушка! - думал я. - Трудно представить себе более несчастную и жалкую горемыку, чем это беспомощное дитя!" Еще и еще раз я упрекал себя, сознавая, что главной причиной всех ее передряг являюсь я. Если бы она не встретилась со мной, с ней не стряслось бы никакой беды. Желая помочь нам, она по своей наивности попала в лапы бездушного немецкого консула. Из-за любви ко мне она вот уже несколько лет не знает ни счастья, ни радости. Мне было стыдно смотреть ей в глаза, у меня было такое чувство, будто я погубил ее.

Я боялся, что она упадет в обморок. Взяв ее за руки, я посадил ее на диван, с которого по случаю отъезда был снят чехол. Прижав Ганну к себе, я стал гладить ее голову.

- Что случилось? Почему ты плачешь? Разве меня нет в Тавризе? Если тебе грозит опасность, если стряслось какое-то несчастье, неужели ты не могла сообщить мне? Ты же знаешь, я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь произошло. По-моему, ты давно должна была поверить, что всеми силами и средствами, которыми я располагаю, я буду защищать и не дам тебя в обиду. Почему ты плачешь? Какое новое горе у тебя на сердце?

Ганна ничего не отвечала. Потом она встала и вышла. Вернувшись, она уже не плакала.

- Я больше не хочу быть обузой для тебя. Разве мало я причинила тебе неприятностей? Мне стыдно, не могу же я беспокоить тебя из-за каждой мелочи. Всему есть предел. К тому же ты очень отдалился от меня. Если ты не интересуешься ни моими делами, ни переживаниями, скажи, ради бога, почему я должна обращаться к тебе?

Ганна говорила правду. Месяцами я не интересовался её судьбой, а порой и вовсе забывал о ней, особенно теперь, когда её обязанности выполняли другие. Конечно, я был неправ. Я вспомнил, сейчас, что слышал, как последнее время она продает свои вещи, потому что её жалованья не хватает на оплату большого дома и содержание служанки. В Тавризе была страшная дороговизна. Раньше я под разными предлогами помогал ей, но последние месяцы перестал заботиться о её бюджете. Безусловно, такую небрежность и беспечность не стоило относить за счет моего характера. Просто при создавшемся положении Ганна отошла на задний план. Однако это не могло служить для меня оправданием. Я не мог смотреть ей в глаза, не знал, что ответить. Оставалось только признать свою вину.

- Ты права, - сказал я, наконец, после продолжительной паузы. - Я виноват перед тобой и клянусь жизнью, что больше это никогда не повторится.

За все время нашего знакомства я никогда не каялся в своей вине перед ней. Мое признание развеселило ее.

- Благодарю! - воскликнула она. - Но теперь уже поздно. Через час я уезжаю из Тавриза.

- Куда?

- Куда? Пока еще сама не знаю, но еду!

- Но что послужило причиной столь поспешного отъезда?

- У меня больше нет надежды на спокойную жизнь здесь! - трагически ломая руки, ответила она,

- Почему?

- Потому что вернулся Рафи-заде.

- Ну и что же? Разве не мы заставили его однажды удрать из Тавриза? Приехал - и пусть! Мы сумеем избавиться от него и теперь.

Немного подумав, она ответила:

- Если даже и так, он может нас погубить. Он прислал мне письмо.

- Где оно?

Мисс Ганна открыла сумочку и достала письмо, написанное по-английски самим Рафи-заде.

"Дорогая и уважаемая мисс!

Годами я странствую, лишенный возможности жить на своей родине. Причину этого Вы хорошо знаете. Я не сомневаюсь, что это случилось не по Вашей вине и не с Вашего согласия. Вы никогда не могли бы быть настолько некультурной. Но возлюбленный Ваш, Абульгасан-бек, за которого Вы собираетесь выйти замуж, сделал меня несчастным, как и многих других. Я слышал, что сейчас в Тавризе воцарился мир и покой и что он Вас уже бросил. Поэтому-то я и вернулся. Хочу отомстить своим врагам, но невольно и Вы пострадаете. До сих пор, заботясь о Вас и Вашем благополучии, я не раскрывал всех секретов и тайн, известных мне. Если Вы хотите избежать катастрофы, все, что Вы знаете о делах Абульгасан-бека, сообщите мне. Я передам Ваше письмо куда следует. Если Вы не сделаете этого, я вас разоблачу, и виноваты в этом будете только Вы. К двенадцати часам завтрашнего дня жду Вашего ответа.

Рафи-заде".

Попросив разрешения у мисс Ганны, я положил письмо в карман. Потом я спросил:

- Из-за этого письма ты решила уехать?

- Я заранее предвижу все, что может случиться и потому уезжаю.

Я задумался. Конечно, отъезд Ганны избавил бы меня от заботы о ней. Но она уезжала не по доброй воле, даже не знала куда. Она удирала от опасности. Моего же положения ее отъезд нисколько не менял, так или иначе мне предстояло столкнуться с Рафи-заде лицом к лицу.

С другой стороны, я знал, что выехать из Тавриза почти невозможно. Все дороги перекрыты жандармерией и царскими войсками. Спасти Ганну можно было только в самом городе. Для этого нужно было опередить Рафи-заде.

Продолжая гладить ее волосы, я говорил:

- Не бойся, мой друг. Оставайся. Твое спасение не в побеге. Ты не должна двигаться с места. Надо бороться, а не поддаваться отчаянию и страху.

- Но что я могу делать? Я, несчастная, одинокая девушка. Кто у меня есть? Американское консульство за меня не заступится. Оставаться здесь, значит очутиться в лапах этой низкой твари.

- Не бойся! Выбрось из головы такие мысли. Тебя защитит рука, способная защитить не только тебя, но и многих других. Встань, пойди переоденься. Перестань грустить, отгони прочь печаль. Я так устал от постоянной опасности, дай мне забыться. Воскреси в моей памяти дни, проведенные с тобой в Ливарджане. Распорядись, чтобы привели в порядок дом, поставили самовар.

Больше года она не слышала от меня ласковых слов. От радости она трепетала, как птичка, не в состоянии отвечать мне. Она встала и вышла в соседнюю комнату.

Прошло немного времени, вошла старая служанка и остановилась передо мной, как вкопанная.

- Можете поставить самовар?

- Да, могу!

- Барышня обедала?

- Утром я ходила на базар, купила все, но она не дала мне возможности приготовить обед. Мы были заняты упаковкой вещей к отъезду.

- Никуда вы не поедете. Приготовьте кушать и подайте чай.

Старушка засияла и, покачивая головой, вышла.

Я сидел один и думал, как избавиться от этого авантюриста Рафи-заде. Если его цель заключается только в том, чтобы сделать американку своей любовницей, это еще полбеды. Можно было бы как-нибудь уговорить, пристыдить, наконец, устрашить его. Но он хотел погубить меня, а заодно и Фриксона. Он мечтал разоблачить нелегальную революционную организацию.

Необходимо было срочно собрать заседание Революционного комитета. Времени было мало. Мисс Ганна к двенадцати часам завтрашнего дня должна была дать ему ответ.