Глава 3.

Усмирение мадьяр прошло без меня. С марта по май почти все дни провёл подле жены, ждущей маленького, пылинки сдувал с ненаглядной Сандры(Александры Иосифовны). А как иначе – первая беременность, первые роды. Тем более девчонка мне действительно нравилась, она и ТОМУ Константину нравилась первую половину жизни, это потом великий князь «пошёл по наклонной», на балерин переключился и лоббировал продажу Аляски.

Третьего мая 1849 года государь император всероссийский Николай Павлович известный спартанским образом жизни и демонстративным уклонением от излишеств, злоупотребил алкоголем. Так и повод был – внук родился!

Все ждали, что малыша нарекут Николаем Константиновичем, но тут уж я проявил характер, хоть и довёл до слёз маменьку. Будь здоров, Александр Константинович Романов! Вот второго сына непременно назовём Николаем, а пока подождём рождения наследника, Николая Александровича, у цесаревича. Счастливый дедушка, кстати, нисколько не обиделся и наедине похвалил второго сына за мудрость и дипломатичность.

Брат мотался по «железке», требуя ускорить работы. Первый поезд от Петербурга до Москвы должен отправиться 15 сентября 1849 года. Два или три года форы с моей реальностью, вот что значит ответственный менеджмент и добросовестные подрядчики! Но Саша спешил, боялся «оплошать перед Европами» – слово то дал, что в середине первого осеннего месяца начнётся движение. Александру Николаевичу почтительно, но твёрдо возражали строители, – спешка негативно скажется на эксплуатации дороги, уж лучше ваше высочество, чуть позже, но так чтоб прочно и надолго!

Цесаревич располнел, начал выпивать чуть более чем соответствует приличиям, в каждом из трёх «дежурных» поездов, курсирующих по пока несоединённым участкам магистрали велел устроить винный погреб, ну или бар по нашему, по-американски…

Пару раз и я пригубил с братом, инспектируя трассу, заметил с какой жадностью и поспешностью наследник престола разливает вино по бокалам…

А ведь Саше только-только тридцать лет исполнилось, неужели всё-таки существует «проклятье Пушкина»? Да, есть такая легенда, знать бы кем запущенная в придворных кругах и широко разошедшаяся в народе. Согласно той байке цесаревич наследника мужского пола не дождётся и престол перейдёт Константину, любимому ученику великого поэта Пушкина. Константин же, под чужим именем пишущий стихи, обличающие крепостничество, станет воистину народным царём и отменит крепостное право, а всех желающих увезёт в американские райские места.

Вспомнил о Пушкине, справился о Гоголе, как оказалось – Николай Васильевич, тут, недалече от Москвы, в Калуге. Внезапный визит великого князя с внушительным конвоем произвёл в имении Смирновых изрядный переполох. Гоголь, составивший обо мне по рассказам Жуковского положительное мнение, и прочитавший сборник поэтических «трудов» К. Романова, рекомендовал больше времени уделять поэзии, потому как пишет великий князь, хоть и талантливо, но неровно.

– Дорогой Николай Васильевич, честно скажу – баловство, мальчишество мои стихотворные упражнения. По большей части писалось для семейных вечеров, да вот Василий Андреевич вытащил их на всеобщее обозрение. А кто в здравом уме станет критиковать сына императора?

– Отчего же. «Письма римскому другу» невероятно хороши. Как и стихи, ставшие песнями…

– Николай Васильевич, а ведь я не просто так приехал. Приглашаю пожить, поработать в Русской Америке. Ваш талант должен послужить Отечеству. Знаете, в Калифорнии офицеры вслух читали «Тараса Бульбу», по несколько часов кряду, сменяя друг друга. Так солдаты плакали, просили «их благородий» обождать, пока успокоятся и только тогда продолжить, чтоб ни слова не пропустить. Величайшее произведение, воспевшее гордый и энергичный народ. А сейчас на берегах Тихого океана нарастает новая нация – новых русских людей. Энергичных, гордых, отважных, предприимчивых! Вот вам герои! Куда там Чичикову да Собакевичу.

– Это так неожиданно, ваше высочество.

– Да полно, Николай Васильевич. Я же с такой свитой приехал не для того, чтоб великого писателя земли русской скрутить и доставить под конвоем в солнечную Калифорнию, его величество приказал беречься, вон что в Европе творится.

– Да ужасное время. Так, вдруг, бах – революция.

– Мы с братом, Николай Васильевич, ждём вас в Москве. Железная дорога, связующая две столицы через несколько месяцев заработает! Такое событие должно осветить лучшим перьям России. Как только решитесь ехать, дайте знать, вас встретят, всё покажут и расскажут. А потом, поговорим и про Калифорнию. Кстати, у меня там работает типография, самая что ни есть современная. Полное собрание ваших сочинений думаем напечатать.

– Да, я читал газеты: «Русская Америка», «Русская Калифорния»…

– Ещё есть «Русская Аляска», а вот литературного журнала, к сожалению, никак не можем создать. Возьмётесь, Николай Васильевич? Полная творческая свобода, никакой цензуры. Обещаю тираж литературного альманаха такой, какой скажете, на всю империю разойдётся!

Судя по тому, как «загорелся» Гоголь, как засуетился, сбивчиво начал благодарить, шанс увезти писателя за океан есть и немалый. В России он всё равно скоро свихнётся, уморит себя на почве религиозного фанатизма. А в Русской Калифорнии и солнышко яркое и пейзажи завораживающие.

– Думайте, Николай Васильевич, думайте хорошенько! Жалованье положу – генеральское, только творите. Что там Россия – мир зачитываться будет вашими рассказами и повестями о пионерах Американского континента!

Оставив классика «переваривать» информацию, поспешил в Москву. Там телеграф, надо жене любимой послание «отстучать».

В первопрестольной узнал свежие новости и о действиях русских корпусов против венгров. Собственно, всё предсказуемо – огромная, под 200 тысяч человек армия неспешно «ввалилась» в Венгрию через Галицию, сбив слабые заслоны противника на перевалах. Как обычно, бардак в интендантском ведомстве спровоцировал эпидемию холеры, досаждавшую Паскевичу-Эриванскому гораздо сильнее неистовых мадьяр.

По правде говоря, дела в Венгрии меня ничуть не интересовали, тратить время на показушное геройство совершенно не хотелось, и без того репутация у генерал-адмирала Константина Романова, прирастившего Россию Приморьем, Амуром и Калифорнией была ого какая. Однако младшие братья всё-таки упросили отправить их «на войну» – матушка, привыкшая к долгим отлучкам старших сыновей, пережила расставание с Мишей и Колей стоически.

Пока младшие Романовы геройствовали при штабе фельдмаршала Паскевича, мы с Александром инспектировали железнодорожную магистраль. Если отбросить мелкие недочёты, движение можно открывать в сентябре, однако ж беспокоили паровозы, выделки «Александровского завода Петербурго-Московской железной дороги». Слишком «сырыми» были сии «куски чугуна», ни за что не назвал бы их локомотивами. Заполучив «фитиля» от Константина паровозостроители рьяно начали усовершенствовать свои агрегаты, хоть будку для машиниста и кочегара соорудят и то хорошо.

Чёрт с ними, как-нибудь да «дотумкают» господа инженеры до приемлемых параметров. Здесь прогресс вскачь несётся, слабые места паровозов быстро выявятся в ходе эксплуатации, а мне в ближайшие лет 10-15 в краях далёких рельсы не прокладывать. Зато как придёт время, закажу лучшие паровозы, не эти «огрызки».

Но и о лошадках не забываю, старых партнёров, конезаводчиков порадовал, за счёт средств, собранных на переселение на Амур выкупил полторы тысячи вполне сносных, годных к строевой службе коней и усадил на них батальон лейб-гвардии Финляндского полка и тысячу флотских новобранцев. Сей «пластунско-драгунский» полк должен получить боевое крещение усмиряя мадьяр и уже обстрелянным, пороху понюхавшим, отправиться в Северную Америку. Потому и просил Ивана Фёдоровича моих орлов с другими частями не смешивать, давать сводному полку отдельные задания, использовать вроде «летучих отрядов» и не обращать внимания на слабую кавалерийскую подготовку. Паскевич, понимая, что великий князь готовит личный состав к войне на американском континенте, что называется, проникся, подобрал боевых офицеров-кавалеристов в качестве инструкторов и старался создать «калифорнийцам» более-менее сносные бытовые условия. Во всяком случае, холера ребят не затронула и случаи дизентерии были единичными.