Выскочив из поезда я быстро прошёл к столу на котором начальник участка и старший инженер разложили чертежи, придавив листы для надёжности, от порывов ветра, тщательно протёртыми гайками. На суетливого блондинчика, сунувшего руку за полу форменной шинели Корпуса инженеров путей сообщения, среагировал не я – «двойная матрица».

Пока террорист тянул револьвер в моём направлении, время как будто замедлилось, «поплыло». За ничтожные доли секунды успел выхватить из ножен кортик и (с десяти шагов промахнуться невозможно) метнул парадное оружие генерал-адмирала в правое плечо незадачливого карбонария. Никто ничего и понять не успел, оно и понятно – о невероятной реакции Константина в фехтовальных залах Петербурга легенды ходили. Плохо, что не среагировала охрана, хотя нет – вон как метнулись к стрелку. Молодцы, у них-то нет эффекта «наложения матриц», но быстро поняли, что к чему – «калифорнийская» выучка! Да, не забыть поощрить ребят…

Начальник дистанции Владимир Власович Дьяконов так и застыл с открытым ртом, не успев произнести первые приветственные слова. Неудачливый стрелок, которому судя по всему, мои орлы вывернули и раненую руку, орал благим матом. Будущий светоч русской литературы Лев, пока ещё не Николаевич Толстой, рядом с которым и стоял инженер-террорист, превратился в соляной столб, совершенно не отреагировав на работу моих телохранителей, мгновенно «обшмонавших» тульского помещика на предмет наличия оружия – мало ли, вдруг сообщник.

Из поезда выскакивали всё новые и новые солдаты в форме лейб-гвардии Финляндского полка. Как чувствовал, взял полуроту, чтоб в Туле учредить филиал «Сибирской промышленной компании», а гвардейцев поставить на охрану складов и «казны» – огромного железного ящика с якобы сибирским золотом, но на деле совершенно пустого.

«Комитет по встрече» великого князя отходил от столбняка минуты полторы-две. Первым пришёл в себя жандармский поручик, метнувшийся в домик телеграфистов. Телеграфная линия с опережением шла по трассе и Тула уже давно была «подцеплена» к телеграфу, чем туляки очень-очень-очень гордились.

– Поручик! Стоять! Ко мне! – жандарм на полусогнутых подбежал к великому князю.

– Ваше…

– Отставить титулование. Слушать и не перебивать! Никаких сообщений Бенкендорфу, вы поняли? Займите телеграф (тьфу, чёрт, совсем как Ильич заговорил) и препятствуйте отсылке любых сообщений. Важно провести быстрое дознание и утечка информации о покушении может сыграть на руку сообщникам негодяя.

– Но, граф…

– С Александром Христофоровичем я сам переговорю. Идите и не вздумайте ослушаться!

На всякий случай отправил за жандармом пару финляндцев, наскоро проинструктировав.

Вопящему террористу наконец-то заткнули рот кляпом и поволокли в поезд. Отлично, там и допросим мерзавца. Поручик Непенин, мастак отлавливать и допрашивать мексиканских партизан, и задержавший в Калифорнии двух стрелков-мормонов, шлявшихся по русской территории с целью «поохотиться», по кивку головы Константина всё понял и зловеще оскалившись, заскочил в вагон вслед за извазюканным в собственной крови злоумышленником.

Ладно, Непенин своё дело туго знает, а мне надо срочно расспросить Дьяконова, чую – причастен господин инженер к этой истории, хоть каким-то боком да причастен.

– Владимир Власович, как прикажете понимать сие приключение? Ваш сотрудник представителя царствующего дома собирался убить.

– Боже мой, Николенька, боже мой. Что я скажу его матери, что скажу…

– Молчать! Отвечать по существу! Знаете убийцу?! Говорите!

– Ваше высочество, – Дьяконов встал на колени, – не губите.

– Прекратите мямлить. Я жду внятного ответа.

– Ваше высочество! То Николенька, его покойный отец был моим давним другом. Живёт с матерью, в нищете, взял чертёжником на участок. Господи, что с ним будет?

– Вы лучше о себе подумайте, Владимир Власович. Полагаю, за пособничество, пусть и невольное, в покушении на великого князя Константина Романова предусмотрено одно наказание – пожизненная каторга. Дело наверняка будет вестись Особым производством, без поблажек и защитника. Не завидую я вам господин Дьяконов.

Спешный допрос Николая Песегова, напоминающий «экстренное потрошение» по роману Богомолова, дал следующую информацию. Восемнадцатилетний юноша, как водится, был отвергнут взбалмошной и очаровательной барышней и невыносимо страдал. Начитавшись «нелегальщины» Николенька решил оставить след в истории и не просто самозастрелиться, чтоб дама сердца всплакнула, но заодно уничтожить главного душителя свобод в России, великого князя Константина, на которого ополчились кумиры недоучки-студента, – Маркс и Энгельс.

М-да, и тут без «сладкой парочки» основоположников не обошлось. Две моих статьи посвящённые двуличию декабристов, мечтавших о свободе для себя, но почему-то не додумавшихся дать свободу собственным крепостным и о коварстве Энгельса и Маркса, прислужников европейской буржуазии, вызвали ответную бурную реакцию Карла и Фридриха. Обличая Россию и династию Романовых, бородатые чудилы особо выделили мою скромную персону. Напророчили, что как только Константин, душитель китайской и мексиканской революций (вот прям так и написали, сволочи) захватит власть в Российской империи, устранив отца и старшего брата, то сразу же развяжет Большую Европейскую войну. Ага, именно так, войну развяжет, с целью поработить свободолюбивые и просвещённые народы. Аттила века девятнадцатого!

И господин Песегов, узнав о скором приезде на дистанцию великого князя, экспроприировал (украл) у благодетеля Дьяконова новомодный револьвер и двинул «творить историю»…

На квартиру стрелка были отряжены пять человек во главе с поручиком Непениным, прихвативших в дорогу громоздкий, но столь нужный фотографический аппарат, дабы запечатлеть для истории всю революционную нелегальщину. Взял поручик и револьвер, каковой следовало положить рядом с сочинениями Маркса и Энгельса и таким манером отфотографировать «логово карбонария».

Сделаю всё, чтобы Карлуша с напарником ассоциировались в России с терроризмом и убийствами. И непременной смертью их последователей в петле. Повесить придётся Песегова, это отдельное фото сделаем и коллаж учиним: фото орудия убийства, общее фото «учителей» – Маркса, Энгельса и ещё кого-нибудь «до кучи», фото антироссийской статьи Карла и Фридриха и болтающийся в петле террорист. Пояснения под фото дадим крупным шрифтом и плакаты развесим по присутственным местам и по кабакам.

Ибо нефиг!

По прошествии пары часов разрешил жандарму отстучать телеграмму Бенкендорфу и вызвал в вагон-салон лет на десять постаревшего Дьяконова.

– Проходи, Владимир Власович, присаживайся. Выпей, вижу переживаешь. Не хватало, чтоб такого толкового работника удар хватил.

– А, – обречённо махнул рукой Дьяконов, – всё к одному концу.

– Не спеши себя хоронить, инженер!

– Константин Николаевич, разрешите без титулования, попросту.

– Конечно, слушаю.

– Что со мной будет не спрашиваю. Этот стервец ещё и мой «кольт» утащил. Господи! Не за себя, за семью прошу, чтоб их не коснулось.

– Владимир Власович, совсем без наказания – нельзя. Но и такого инженера-путейца к тачке приковывать непозволительная роскошь. И без того в России кадровый голод.

– Что? Ах да, понимаю.

– Поэтому, господин Дьяконов, ехать вам в славный город Красноярск, четыре тыщи вёрст – не расстояние. И пробивать железную дорогу от Енисея на запад.

– Но как, ваше высочество?! Там же глухомань, где брать рельсы, паровозы, вагоны?

– Плохо думаете о Сибири и о флоте, Владимир Власович. В эту навигацию сразу два парохода от Архангельска пройдут с грузами до Енисея. Прошлогодняя разведка прошла успешно. Будут вам паровозы, а рельсы уже там выделывать начнёте, равно как и вагоны. Пора в Сибири заводить серьёзную промышленность.

– Да. Чувствую, растянется моя ссылка на много лет. Пока не проложим железнодорожный путь до Енисея.

– Так ведь ссылка, не каторга. Красноярск хороший город, связан телеграфом с Томском, Енисейском. А всего то и надо на первых порах – разведать кратчайшее направление от Красноярска до Ачинска и не спеша приступать к работам. Строить однопутную дорогу, вести разведку до Ачинска на западе и Канска на востоке. Золотопромышленники окажут поддержку. Очень уж им хочется на «чугунке» покататься.