Хорбери густо покраснел.

— Лгать бесполезно. Признавайтесь, — приказал Сагден. — Когда вы узнали о краже?

— Я слышал, как он с кем-то говорил об этом по телефону, — мрачно отозвался Хорбери.

— Вы были в комнате?

— Нет. За дверью. Не все было слышно… только несколько слов.

— Что именно вы слышали? — ласково спросил Пуаро.

— Я слышал слова «украли» и «алмазы», и еще он сказал: «Не знаю, кого и подозревать». И еще я слышал, что он сказал что-то про восемь часов вечера.

Инспектор Сагден кивнул:

— Это он разговаривал со мной, парень. Было без десяти пять примерно?

— Совершенно верно, сэр.

— И когда ты вошел в комнату после этого разговора, у него был расстроенный вид?

— Ну разве что чуть-чуть, сэр. Он казался рассеянным и обеспокоенным.

— Настолько, что ты сразу струсил?

— Послушайте, мистер Сагден, вы не имеете права говорить мне такое. Я не трогал этих алмазов, и у вас нет против меня никаких доказательств. Я не вор.

Инспектор Сагден, на которого эти слова не произвели никакого впечатления, сказал:

— Посмотрим. — Он вопросительно глянул на начальника полиции и, увидев, что тот кивнул, продолжал: — На этом закончим, парень. На сегодня хватит.

Хорбери, облегченно вздохнув, поспешно удалился.

— Ну и молодец же вы, мосье Пуаро! — воскликнул Сагден. — Ловко же вы заманили его в ловушку, мне и видеть такого не приходилось. Может, он и вправду не вор, но врун он первоклассный.

— Неприятный тип, — заметил Пуаро.

— Да, препротивный, — согласился Джонсон. — Какой же вывод мы сделаем из его показаний?

Сагден аккуратно подытожил свои соображения:

— Я думаю, что есть три версии: первая — Хорбери — вор и убийца, вторая — Хорбери — вор, но не убийца и третья — Хорбери невиновен. Что свидетельствует в пользу первой? Он подслушал телефонный разговор и узнал, что кража обнаружена. Из поведения старика понял, что его подозревают. Действует по заранее обдуманному плану. В восемь часов уходит из дому на глазах у всех и таким образом обеспечивает себе алиби. Из кинотеатра нетрудно уйти незамеченным и незамеченным туда вернуться. Конечно, ему нужно быть твердо уверенным, что девушка его не выдаст. Посмотрим, что я сумею завтра из нее вытянуть.

— Каким же образом ему удалось проникнуть в дом? — спросил Пуаро.

— Да, это вопрос, — согласился Сагден. — Но кое-что тут предположить можно. Допустим, его впустила одна из служанок.

Пуаро вопросительно поднял брови:

— Значит, он отдает свою жизнь во власть сразу двух женщин? С одной-то женщиной он уже идет на риск, а с двумя — рисковать просто безумие!

— Есть преступники, которые считают, что им все сойдет с рук, — отозвался Сагден. И продолжал: — Рассмотрим вторую версию. Хорбери стянул эти алмазы. Он вынес их из дома и, скорей всего, передал своему сообщнику. Сделать это труда не составляет, и вероятность этого мы не исключаем. Но в таком случае нам придется признать, что кто-то другой выбрал этот вечер, чтобы убить мистера Ли. Этот кто-то ничего не знает об истории с алмазами. Что ж? И этот вариант возможен, но такое совпадение подозрительно. Третья версия. Хорбери невиновен. Кто-то другой похитил камни и убил старика. Тут уж нам предстоит докопаться до истины.

Полковник Джонсон зевнул. Взглянув на часы, он встал.

— Что ж, — сказал он, — на этом, пожалуй, закончим. Но перед уходом давайте-ка заглянем в сейф. А вдруг эти несчастные алмазы лежат на месте?

Но алмазов в сейфе не было. Шифр к замку они нашли именно там, где подсказал им Альфред Ли: в записной книжке, которая лежала в кармане халата покойника. В сейфе они обнаружили пустой замшевый мешочек. Среди находившихся в сейфе бумаг только одна представляла интерес.

Это было завещание, составленное, пятнадцать лет назад. После различных условий шли довольно простые распоряжения. Половина всего состояния, принадлежавшего Симеону Ли, переходила в собственность Альфреда Ли. А вторую половину следовало разделить поровну между остальными детьми: Гарри, Джорджем, Дэвидом и Дженнифер.

Под яркими лучами солнца в рождественский полдень Пуаро гулял по парку Горстон-Холла. Сам дом, большой, солидно отстроенный, не претендовал на какой-то особый архитектурный стиль.

На южной стороне его был разбит широкий газон, окаймленный оградой из ровно подстриженного тисового кустарника. Сквозь расщелины в каменных плитах дорожки пробивалась трава, а на самих плитах через равные промежутки располагались каменные чаши, в которых были разбиты миниатюрные сады.

Пуаро оглядел их и одобрительно пробормотал про себя: «Неплохо придумано!»

На небольшом отдалении перед собой он заметил две фигуры, направлявшиеся к живописному пруду ярдах в трехстах от дома. В одной из них он сразу узнал Пилар и решил, что спутником ее был Стивен Фарр, но, вглядевшись, понял, что ошибся. Гарри Ли — а это был именно он — проявлял большое внимание к своей хорошенькой племяннице. Время от времени он, откидывая голову, над чем-то смеялся, а затем еще ближе наклонялся к девушке.

Вот кто уж никак не скорбит, подумал Пуаро.

Еле слышный шорох за спиной заставил его обернуться. Перед ним стояла Магдалина Ли. Она тоже смотрела вслед удаляющейся паре. Повернув голову, она одарила Пуаро своей обворожительной улыбкой.

— Какой чудесный солнечный день! Трудно поверить во все ужасы вчерашнего вечера, не правда ли, мосье Пуаро?

— Действительно трудно, мадам.

Магдалина вздохнула.

— Я впервые оказалась свидетельницей такой трагедии. Мне кажется, что только сейчас я стала взрослой. Я слишком долго была ребенком… Все это так ужасно.

И снова вздохнула.

— Пилар держится удивительно хладнокровно… Наверное, в ней говорит испанская кровь? Все это очень странно, правда?

— Что странно, мадам?

— То, что она появилась здесь как гром среди ясного неба!

— Мне стало известно, — сказал Пуаро, — что мистер Ли уже давно ее искал. Он переписывался с английским консульством в Мадриде и с вице-консулом в Алькарасе, где умерла ее мать.

— Интересно, никто ничего об этом не знал, — заметила Магдалина. — Ни Альфред, ни Лидия.

— Вот как? — удивился Пуаро.

Магдалина подошла к нему поближе. Он уловил тонкий аромат ее духов..

— Вы знаете, мосье Пуаро, существует одна история, связанная с мужем Дженнифер, Эстравадосом. Он умер вскоре после их женитьбы, и его смерть окружена тайной. Альфред и Лидия знают. По-моему, это связано с чем-то непристойным…

— Очень жаль, — откликнулся Пуаро.

— Мой муж считает, и я с ним согласна, — продолжала Магдалина, — что нам всем не мешало бы знать больше о прошлом этой девицы. В конце концов, если ее отец был преступником…

Она умолкла, но Пуаро промолчал. Он, казалось, был целиком сосредоточен на тех красотах природы, какие можно было созерцать зимой в саду Горстон-Холла.

— Мне все время кажется, — сказала Магдалина, — что и то, как именно был убит мой свекор, имеет определенное значение. Это… Это какое-то не английское убийство.

Эркюль Пуаро медленно повернулся. Его серьезный взгляд с невинным любопытством уставился на ее лицо.

— Вы хотите сказать, — спросил он, — что в этом есть нечто испанское?

— Они ведь очень жестокие, эти испанцы, правда? — как-то по-детски наивно спросила Магдалина. — Взять хотя бы корриду!

— Вы хотите сказать, — улыбаясь, повторил Эркюль Пуаро, — что сеньорита Эстравадос перерезала горло своему деду?

— О нет, нет, мосье Пуаро! — испугалась Магдалина. — Я не имела в виду ничего подобного! Честное слово!

— Возможно, и не имели, — отозвался Пуаро.

— Но тем не менее она мне кажется подозрительной. Например, она украдкой подобрала что-то с пола вчера вечером.

Уже совсем другим тоном, довольно резко, Эркюль Пуаро переспросил ее: