— Дай мне ручку и карандаш, — просит она. Тот хмурит бровки, но исполняет просьбу. — я напишу адрес, а ты передай его маме. Скажи, пусть завтра с утра съездит. Обязательно!

Оливер (пусть будет он) внимательно следит за тем, как ложатся буквы на бумагу, затем кивает и уходит.

Дверь закрывается, в душе у Алины вновь бушует странное разочарование от этой жизни. Она никогда не привыкнет к ее фокусам.

Расстроенная она спускается, заходит к себе в комнату и плюхается на кровать. С час смотрит в потолок, размышляя о сегодняшнем дне, затем засыпает.

Утром она встает раньше, чем нужно. Собирает чемоданы, заправляет постель, сдает Рону ключ и уходит. Черный внедорожник стоит у входа, значит Даниил в мотеле. Она натягивает повыше воротник куртки и спешит покинуть ненавистную улицу.

Лучше бы этой командировки не было вовсе, лучше бы она сломала ногу, заболела ветрянкой, что угодно — только бы не лететь сюда. Не ворошить чувства Гордиенко, не вступать в эту игру, и не чувствовать угрызений совести. Шаг за шагом, отдаляясь от отеля, она чувствовала постепенное облегчение. Словно убежит — и все забудется. Пройдет. Может по прилету в Россию, они снова будут общаться, как и общались? Подшучивая, подтрунивая друг над другом. Бесить сарказмом и раздражать ироней.

До приезда в аэропорт Аля успела пробежаться по магазинам, купить сувениры друзьям, про родителей тоже не забыла. Только как бы им доставить эти презенты, освобождая себя от поездки на малую родину?

С Гордиенко она встретилась у самой стойки регистратора. Он был серьезен, вечно висел на телефоне, почти не смотрел на Алину. Она еще больше ощутила чувство вины. Что, черт возьми, происходит? Почему совесть грызет ее душу? Она ведь ничего не сделала.

Полет домой Алина перенесла более мужественно, чем в прошлый раз. Может, убедилась, что не так уж это и страшно и люди не умирают лишь от того, что подняли на пару тысяч выше земли, а может, потому что она теперь не могла так просто позволить своим эмоциям взять вверх над собой и вцепиться в Даниила руками. Или просто в зоне турбулентности взять его за руку. Со всеми страхами и волнениями она справилась сама, чем неимоверно гордилась. Даже не молилась!

Ну, только разочек. И то про себя. Это почти и не в счёт.

Аэропорт они покидали так же молча. Лишь у самого такси он равнодушным тоном сообщил, что даёт ей пару выходных после командировки, затем сел в жёлтенький Солярис и укатил прочь.

Выходные или нежелание видеть Алю у себя в офисе?

Очередная беспочвенная волна вины накатила на неё, подталкивая броситься за удаляющейся ярко-желтой точкой и извиниться перед ним за своё поведение тогда.

За долгие часы перелёта, она ещё сто раз обдумала всю ситуацию и вынесла вердикт: они не правы в равной степени. Только что теперь делать? Если они оба упрямые бараны, кто же первый сдаст позиции?

Алина всерьёз думала о том, что когда она появится в офисе через пару дней, он предложит ей написать заявление по собственному желанию, а она не сможет возразить. И кому тогда нужны будут ее опоздавшие извинения?

Она вспомнила о дурацком споре с Юрой, который, как всегда, оказался не к месту. Черт ее дёрнул вообще спорить с ним?

Вообще, этот самый Чёрт, в последнее время слишком часто заглядывает к Алине и дёргает ее за что-то, сподвигая на глупости.

Собственная квартира встретила ее немым молчанием и призрением. Стены давили на сознание, заставляя Алю раз за разом жалеть обо всем, совесть тихо, как мышка, грызла уголки ее души, а мозг подкидывал картины последнего дня в Канаде.

Чтоб хоть как-то освежиться, она приняла прохладный душ, затем сообщила друзьям, что прилетела и готова принимать их горячие объятия.

Пока те добирались до неё, она набрала номер отца и тоже сообщила о своём приезде. Он был краток: “Все хорошо?”, “Все понравилось?”.

Нет! Все было совсем не хорошо и не понравилось ничего абсолютно. Но, естественно, ему она так не сказала. Соврала, что в восторге от города, который лишь чудом удалось узнать из-за плотного графика работы. Отец таким ответом был доволен, передал приветы от матери и отключился.

Они привыкли к таким коротким, но важным беседам.

Артём пришёл первый. Заключил девушку в свои ручища, потрепал и без того растрёпанный волосы и по — хозяйски ввалился в дом.

Вторыми прибыли Юра и Тося.

Юра более сдержанно поприветствовано Алю, а вот Тося принялась ее тискать и целовать, словно ее не было несколько лет, а не несколько дней.

Весёлые дружеские посиделки сменились на настоящую вечеринку в честь приезда. Алкоголь лился не рекой, но уверенным ручьём. Аля полностью расслабилась и отпустила ситуацию с Гордиенко. Тем более, что бесконечно думать об этом, винить себя, перекручивать все в памяти — устала.

Аля намерено умолчала от ребят о неприятном казусе, но с подругой хотела быть откровенной. Она-то точно должна понять Алю. Это ведь вам не Артём, предполагающий сближение в этой поездке.

Поэтому когда Тема и Юра уселись играть в приставку (которая каким-то чудом оказалась у Алины в квартире), девушки уединились на кухне, где вся пережитая история была выложена, как на духу. Тося слушала внимательно, не перебивая, внимая каждое слово, каждый взгляд и вдох. Она видела, что Алю действительно терзает произошедшее, только пока непонятно почему.

В конце, когда пришла очередь мудрого ответа Тоси, она лишь вымолвила “Дура, ты, Алька. Недаром от тебя мужики бегут, как от чумной”.

Алина, может, и хотела возразить, да только аргументов маловато. И сама знает, что дура. По крайней мере — догадывалась.

Шумная тройка покинула Алинино жилище лишь поздно ночью, вновь оставив ее на растерзание совести. Только алкоголь помог одолеть этот противный недуг, и через пол часа активного акта самобичевания, ей удалось провалиться в сон.

Отведенные два дня под отдых, Аля занималась генеральной уборкой квартиры. Стало большим открытием, что вещей Артема здесь даже больше, чем ее собственных. Какие-то майки, куртка, игровая приставка, даже кружка с его именем. Все кричит о присутствие в ее доме мужчины, а по сути — только она и четыре стены. Ложное виденье счастливой жизни. С особой пендитностью Алина выдраивала каждый угол, будто чистота в доме поможет навести порядок в душе.

Гордиенко первым делом по прилету решил встретиться с Иваном и рассказать другу все, что удалось узнать. В конце концов, он никуда не улетал на два месяца и может, прояснит хоть немного резкий взлет Вивьен.

Кручинин сам приехал к Даниилу, потому что тот отказался от предложения посетить их любимый бар, сославшись на усталость. Версия показалась ему абсурдной, но донимать вопросами не стал.

О Вивьен Иван слышал лишь мельком пару слухов, никаких фактов и никаких доказательств, подтверждающих эти слухи. Но было у него чутье, что это агентство принесет им еще немало дискомфорта. Гордиенко уже связался со своими старыми знакомыми, которые смогут достать хоть какую-то информацию об этом внезапно вспыхнувшем агентстве, тогда и будут уже думать. Иван расспрашивал о поездке, но друг лишь отмахивался, повторяя как попугай «нормально». Странно? Не то слово! Он ждал феерического рассказа, либо об страстных ночах, либо о вооруженных стычках прямо посреди Монреаля. Но никак не «нормально». Он явно что-то скрывает, но пока в голову не шли никакие догадки на этот счет. Возможно, ситуацию прояснит встреча с Алиной?

Нужно ли говорить, что Кручинин был крайне раздосадован, когда узнал, что Даниил дал ей два выходных. Целых два мучительных дня неизвестности, головоломок и мучения от зудящего любопытства. Что же могло произойти в Канаде такого, что Гордиенко даже не может (или не хочет) подобрать слов? Обычно у них секретов друг от друга нет, а тут прям явное пренебрежение дружбой.

В первый рабочий день после командировки Аля проснулась раньше будильника. Слишком страшный и ужасный был сон, чтоб терпеть его еще хоть минуту. Дыхание сбилось, выступила испарина на лбу, а сердце ломало изнутри ребра. Она вскочила с кровати и понеслась в ванну. Холодная вода должна остудить ее, должна отогнать кошмар полностью.