— Ты можешь просто попросить меня перестать дышать. — мой ответ выходит сухим.

— Дело в том, Хейлз, что это всего лишь предположения. Да, что-то пошло совершенно не так, но ты не совсем уверена, что было, поэтому постарайся не мучить себя худшим возможным сценарием. — говорит она, пытаясь казаться спокойной.

* * *

На следующий день, когда Ирис звонит, чтобы пролить некоторый дополнительный свет на этот вопрос, мы находимся на фермерском рынке, покупая свежие продукты для праздника, который Таша и Ян планируют устроить позже сегодня вечером.

Ирис сообщает мне, что группа, с которой путешествовал Дэниел, была фактически захвачена в заложники “Красными Рубашками”, антиправительственными протестующими, и что есть контакт с группой через нейтральные дипломатические органы.

Она добавляет, что тот факт, что среди задержанных есть правительственный чиновник, также может быть катализатором помощи, поскольку это привлекательная цель.

В течение всего уик-энда два моих ангела-хранителя оставляют меня только для того, чтобы позаботиться о самом необходимом. В воскресенье вечером, решительная и властная, я вызываю их обоих на беседу.

— Ребята, вы действительно удивительны, и я люблю вас хардкорно, но то, где вы сейчас, нужно прекратить и возвращаетесь домой, обратно в свою жизнь.

Когда Таша крутит своим острым носом и Ян собирается заговорить, я поднимаю руку и качаю головой.

— Не надо, дайте мне закончить. Мы не знаем, как долго это продлится, и у всех нас есть жизнь, к которой нужно вернуться после того, как часы пробьют полночь, и выходные закончатся. Я в порядке и справлюсь сама, и я обещаю, что если вы мне понадобитесь, я дам вам знать.

— Хейлз, ты же знаешь, что не можешь долго сохранять спокойствие и хладнокровие. В конце концов ты сломаешься, и я хочу быть тут, когда это произойдет.

Я снова качаю головой и кусаю щеку, чтобы подавить комок, который вот-вот сдавит мне горло, еще раз. На этот раз мой голос звучит слабее.

— Обещаю. Я дам тебе знать, если ты мне понадобишься.

— Я могу переехать к тебе, красавица, только на какое-то время.

На какое-то время? Это как жить в подвешенном состоянии, ожидая. Ожидая чего? Я боюсь этой мысли.

— Нет, сегодня вечером вы вернётесь домой. Мне нужно немного побыть одной. Позвольте мне справиться по-своему. Пожалуйста.

Конец моего предложения такой тихий, что его едва слышно.

Когда они наконец уходят, уже далеко за полночь. Я ложусь на жесткий деревянный пол гостиной и смотрю в потолок, молясь, чтобы он вернулся. Бесконечные поля пустоты в моем сердце, оставили меня без возможности выразить свою боль.

Когда я, наконец, заставляю себя встать, я вхожу в спальню, боясь ночи, боясь снова столкнуться с темнотой моих снов. Я ловлю себя на том, что борюсь со сном через эпизоды бессонницы. Это буквально причиняет боль, чтобы оставаться бодрой.

Глава 34: Онемевший: прилагательное, 1. лишённая силы ощущений

Чистя зубы, я смотрю в зеркало. Я похожа на саму себя, но в моих глазах нет глубины. Я — свой собственный синтетический клон. Я не чувствую. Я слышу, но не слушаю. Я смотрю, но ничего не вижу. Пустая — было бы лучшим словом, чтобы описать меня. И любая мысль или воспоминание, которые угрожают проникнуть в мою голову, подобны прямому вливанию яда в мое сердце, убивающему его по частям.

В автоматическом режиме я одеваюсь, пью, езжу, живу.

Когда Джош видит меня, он просит меня пройти с ним в его кабинет.

— Присаживайся, пожалуйста, Хейли, — говорит он, и в его глазах отражается сочувствие. — Ян рассказал мне.

Все рабочие формальности немедленно ушли. Я киваю, не уверенная в том, что он ожидает от меня услышать, или вообще ожидает, что я заговорю.

— Ты можешь взять несколько выходных. Тебе не обязательно быть здесь, — мрачно добавляет он.

— Спасибо, но я бы предпочла остаться, — это все, что я могу сказать. Мой голос звучит глухо даже для моих собственных ушей.

— Понятно. — он потирает подбородок. — Но просто чтобы ты знала, если в какой-то момент ты почувствуешь, что это слишком и тебе нужно уйти, просто иди.

— Я ценю это, — говорю я без эмоциональным голосом.

Я киваю, и иду к своему столу. Взгляды и шепот вокруг меня доносятся из каждого угла. У меня желание закричать в пространство: прекратите, оставьте меня в покое!

Я иду с двумя своими коллегами в конференц-зал. К нам присоединяется еще несколько человек, и наша группа из примерно дюжины - садится. Я сижу в дальнем углу, бессмысленно записывая что-то в блокнот. Слова моих коллег сливаются в один только шум, как будто все вокруг меня это просто присутствующие голоса.

Я играю со своим обедом за столом, не в состоянии поднести ни одной твердой субстанции даже к своему рту; я сижу там, в моей собственной вселенной, парящей примерно в тысяче миль, выше.

И раз за разом я спрашиваю себя, стоит ли это того? Терпеть всю эту сумасшедшую боль в течение ограниченных моментов божественного удовольствия? Так вот в чем заключается великая "любовь", проходящая через постоянные, нервные эмоциональные горки?

Оно того стоит. И я бы сделала это снова. Я не должна сочинять проклятый реквием; я должна крепко зажмуриться и молиться ему в ответ. Когда дело доходит до того, что мне действительно нужно — это просто и ясно: Дэниел.

Я просыпаюсь каждое утро и повторяю предыдущий. Дни приходят и уходят незамеченными; просто проходят часы, в которых глубоко внутри я умираю еще немного, ожидая.

Вечером, с полупустой бутылкой белого на боку, я смотрю на телевизор и дрожу. Как только новости просачиваются, что гражданские лица США находятся в заложниках у антиправительственных протестующих в Таиланде, это превращается в полномасштабный медиа-цирк, и от этого никуда не деться.

Каждый раз, когда я осмеливаюсь взглянуть на новости, передо мной появляется образ Дэниела. Есть также несколько других членов их группы, которых я узнаю, но не чиновника. Это ошеломляет меня, что СМИ еще не уловили эту новость, но, конечно, это только вопрос времени, прежде чем они это сделают.

Я начинаю избегать включения телевизора вообще, так как каждый раз, когда я вижу изображения, это подтверждает мои страхи и опасения. Я закрываю глаза и заставляю себя заснуть.

* * *

Встряхнувшись от внезапного звонка домофона, я вскакиваю с кровати и пытаюсь отдышаться. Уже за полночь. Мое сердце почти выскакивает из груди, и я бегу проверить, кто это. Когда лицо Яна появляется на маленьком экране, я ошеломлена и после короткого, застывшего момента замешательства впускаю его. Я провожу руками по лицу и пытаюсь стереть сон и вернуть свое дыхание в норму.

Завязав шнурок на своих фиолетовых пижамных штанах, я направляюсь к главной двери. Я хмурюсь при виде Яна и Таши на пороге, мои брови еще больше сдвигаются, когда их внешний вид становится заметен мне. Они не могли выглядеть более контрастно, стоя рядом.

Ян одет в изношенные, домашние штаны, в то время как Таша вся элегантная и изысканно одета в бежевое платье-футляр.

Они обмениваются загадочными взглядами с оттенком тревоги, и Таша начинает говорить первой.

— Как у тебя дела?

А?

Я жестом приглашаю их войти и спрашиваю:

— Вы пришли сюда посреди ночи, чтобы спросить меня, как я себя чувствую? У нас нет телефонов? Что происходит?

Ни от одного из них не приходит умного ответа, что не может быть более тревожным, и я больше не знаю, что думать. Происходит что-то странное, и мне это совсем не нравится.

— Что происходит? Что за взгляды?

Я показываю на них пальцем.

— Меня не было дома, а Ян был.

— И ты думаешь, это поможет? — я смотрю Таше прямо в глаза, и то, что эхом отзывается во мне, отзывается болью в сердце.

Ян берет меня за руку и притягивает ближе, затем обнимает за плечи.