Как такое возможно?

Я ощущаю приступ головокружения, к глазам подступают слезы. Датчики разрываются, что еще больше добавляет головной боли. Главврач мягко сжимает мое запястье: - Не переживай так, - он резко переходит на “ты”. - Попьешь лекарства, все вспомнишь, вот увидишь!

- Кто-нибудь еще выжил? - я сглатываю ком.

Медсестра отрицательно качает головой, и я хмурюсь:

- Поэтому вы не сообщаете о том, что я жива? Чтобы не давать людям лишних надежд? - слова вылетают изо рта с трудом. Столько жертв…

- Сначала мы пытались спасти тебе жизнь, - укоряет доктор. - А потом да, из-за этого. Диана, потом будешь давать ей три таблетки в день, - он быстро черкает что-то на листке и протягивает девушке. Медсестра с готовностью кивает, изучив написанное, и с улыбкой смотрит на меня: - Все будет хорошо.

Дверь хлопает, и оба исчезают.

А я с силой сжимаю зубы. У меня наверняка есть близкие люди. Мама? Папа? Может,

братишка или сестренка? А еще у меня точно есть парень. Наверное, они наверняка сходят с ума. А может, уже меня похоронили…

А если я никогда их не вспомню?

От отчаяния и жалости к себе к глазам опять подкатывают слезы, и я опускаю взгляд на свое тело. Грудь и живот перебинтованы, и я с тоской думаю о том, что могла потерять своего малыша. Странно, но перебинтованы еще и обе руки и колени.

Интересно, что под бинтами?

Как только я думаю об этом, в мозгу тут же вспыхивает боль.

- Дыши! Давай, ты сможешь!

Я пронзительно вскрикиваю. Невысокая женщина гордо улыбается:

- Мальчик.

А потом в моих руках оказывается маленький невесомый комочек.

От этого воспоминания я невольно дергаюсь, угрожая капельнице.

У меня уже есть один ребенок! И теперь я точно знаю, что смогу его вспомнить.

Не переживай, сыночек, я обязательно вернусь домой! И я непременно вспомню, куда именно мне надо вернуться!

========== 4. Может ли это считаться предательством? ==========

POV Андрей

- Я дома! - громко объявляю я, распахивая дверь и опуская сумку на пол.

- Привет! - Яна с улыбкой выглядывает в коридор и целует меня, обнимая за шею. - Есть будешь? - она отстраняется и заглядывает мне в глаза.

- Есть будешь? - этот звонкий голосок наполняет пространство и до боли отдается в ушах.

Я так скучаю по ней…

- Да, - я киваю.

- Я суп сейчас налью, - Яна уносится, а я вешаю куртку на крючок и замираю.

Обстановка изменилась. Я сначала не сразу соображаю, что происходит, а потом выхожу из себя: - Ян!

- Да, Андрюш? - она выглядывает из кухни с половником в руках, и на долю секунды я ощущаю болезненный укол совести.

- Тут лежали игрушки, - каждое слово дается мне с трудом.

Она опускает голову, на некоторое время смущаясь, а затем поднимает взгляд, и я узнаю знакомое упрямое выражение лица: - Андрей, они валялись под ногами, и негде было ходить! - сердито заявляет девушка, убирая с лица прядь волос.

Это тебя не касается.

Это вещи Андрюшки.

Ты не смеешь уничтожать всю память о Полине!

Я едва успеваю прикусить язык, изо всех сил сдерживая свою ярость и этот ураган злых слов, который уже готов вылиться на мою жену.

- Где они?! - прилагаю все усилия, чтобы не повысить голос. Если она их выкинула, я за себя не отвечаю!

- Я в пакет сложила и на балкон отнесла, - в тоне Яны читается вызов. - Андрей! - раздраженно произносит девушка, когда я стрелой несусь в вышеупомянутую комнату.

Падаю на колени на пол лоджии, придвигаю к себе большой пакет в углу и жадно заглядываю внутрь.

Несколько машинок. Кораблик для купания. Детская паста. Две зубные щетки. Халат. Полотенце. Косметичка. И маленькая деревянная шкатулка, которая раньше стояла на ее тумбочке. Я знаю, что Полина хранит там самые памятные для нее вещи. Но я никогда не заглядывал в нее - ценил ее личное пространство.

Хранила. Пора привыкать говорить “хранила”.

Пальцы действуют сами собой, поднимая заветную крышку,и я чуть не задыхаюсь от нахлынувших воспоминаний.

Тест на беременность с двумя полосками. Кожаная бирочка из роддома “Андрей Григорьев”. Маленькие пинеточки. Билеты в кино, на которые мы ходили вместе. И билет на хоккейный матч.

Я аккуратно беру в руки этот прямоугольник, и Полина тут же вырастает перед моими глазами.

- Я в хоккей вернулся!

- Правда? Я очень рада! Я знала, что так будет! - ее глаза по-настоящему искрятся.

- Спасибо.

- За что?

- За то, что верила в меня.

- Это тебе спасибо.

- Мне-то за что? - удивляюсь я.

- За то, что ты у меня есть.

За то, что ты у меня есть…, - эхо все еще звенит в воздухе.

Я изо всех сил сжимаю ручку пакета, сминая ее в кулаке.

- Андрей? - голос Яны прорезает пустоту. Она с тревогой смотрит на меня.

Ну, что я могу ей сказать?

Оглядываюсь через плечо на девушку и тихо роняю:

- У тебя там суп выкипит.

Она страдальчески морщится и уходит. А я закрываю глаза, ловя выскользающие слёзы.

Поль, я бы многое отдал, чтобы ты была сейчас рядом со мной!

Я работаю челюстями, а Яна пристроилась рядом на стуле, пристально изучая мое лицо. Отвожу взгляд, потому что бывшая Самойлова всегда читает меня, как открытую книгу.

- Очень вкусно, Ян, - откладывая ложку, произношу я.

Это не совсем правда. Сейчас я совсем не чувствую вкуса.

- Правда? Приятно, - она расплывается в улыбке, а потом поддается вперед, ее руки аккуратно скользят по моим коленям, и наши губы соединяются.

Короткие пряди волос Полины щекочут мой подбородок. Руки нежно касаются моей спины. Я дышу запахом ее духов, ощущаю вкус ее губ.

Голос девушки заполняет все пространство кухни, перекрывая даже аппетитный аромат ее кулинарных шедевров.

- Я очень по тебе скучал…

- И я.

*****

- Я в душ! - с этими словами Яна вскакивает с дивана и легко направляется в сторону ванной. А я перевожу взгляд в сторону журнального столика и подпрыгиваю, будто подброшенный пружиной.

- Яна! - все, курок взведен, я определенно сейчас взорвусь.

Она вопросительно смотрит на меня, а я протягиваю руку и беру со столика фотографию.

Раньше на этом самом месте стояла фотография меня, Полины и Андрюшки. Теперь же - фото с нашей свадьбы.

- Зачем ты это сделала? - тихо спрашиваю я, беря в руку рамку с сердечком.

Объяснять, что именно сделала, не требуется. Яна осторожно забирает у меня из пальцев фоторамку и тихо шепчет: - Андрей, я не хочу, чтобы ты травил себе душу. А она бы каждый раз… - она осекается и коротко утыкается мне в грудь. Я сжимаю и разжимаю кулаки: - Никогда больше так не делай! - отрезаю я, и для пущей убедительности прибавляю: - Не трогай, пожалуйста, чужие вещи, - вовремя я это сказал, правда?

Она открывает рот, чтобы возразить, а потом кладет голову мне на плечо:

- Я тоже не смогла выкинуть этот пакет. - признается Яна.

Я зарываюсь носом в ее волосы, а девушка тихо шепчет:

- Наверное, ему все равно здесь не место. У нее же есть родственники?

Не думаю, что маме Полины будет приятно видеть эти вещи. Слишком много боли.

- Я отвезу, - киваю я.

Яна с жалостью смотрит на меня, а потом тянется навстречу моим губам.

Может ли это считаться предательством?

- Ян, - я чуть отстраняюсь. Но эта девушка не из тех, кто так легко отступает.

- Андрей, - выдыхает она, и шаловливые пальчики Яны скользят под уже расстегнутый воротник моей рубашки.

И я просто сдаюсь, позволив себе утонуть в пучине моей боли.