Я прохожу по квартире и с особенным мазохизмом подмечаю каждую деталь.

Любимая кружка Полины.

Коляска Андрюшки - я купил ее специально, чтобы Поля не возила с собой еще и коляску.

Несколько игрушек.

Пустая бутылочка.

Кровать, которая еще хранит тепло ее тела.

Ее любимый белый банный халат, который она всегда надевала после душа.

Мой взгляд падает на фотографию в нейтральной черно-белой рамке - Полина сама выбирала и подходящий снимок, и саму рамку в магазине. Я все время хотел заменить ее на какую-нибудь с сердечками, да вот как-то руки не дошли.

Не успел.

- Поль? - я мягко вырастаю за ее спиной. Девушка вздрагивает и оборачивается, в ее огромных глазах танцует испуг, но, увидев меня, та облегченно выдыхает: - Андрей! Прости, я не услышала, увлеклась! Я тебя сейчас накормлю. Ты борщ будешь или просто картошку пожарить?

Я улыбаюсь и удерживаю ее за плечи.

- Поль, подожди. Что это ты тут смотришь?

Моя девушка теряется, а я смотрю на экран. На мониторе я целую Полину, а маленький Андрюшка из коляски тянет руки нам навстречу.

- Ого! - одобрительно произношу я.

- Тебе нравится? Я хочу распечатать и на стол поставить. - Поля смотрит заискивающе и немного виновато.

Я без слов понимаю, почему она себя так ведет. Эта дурочка считает, что в моей квартире она не может ничего менять без моего разрешения.

Я уже сто раз ей говорил! Полина внесла в мою квартиру настоящий уют одним своим присутствием!

- Очень нравится! Это моя любимая фотография! - заверяю я.

Сейчас эта самая фотография смотрит на меня со стола, и я не выдерживаю.

Полины здесь больше нет. Ее вообще больше нет.

Захожу на кухню и прислоняюсь пылающим лбом к стеклу.

Зачем,ну зачем я купил ей билет на этот треклятый поезд?

- Андрюш, ну я не знаю, стоит ли! - девушка все еще сопротивляется. Я целую ее и подмигиваю: - Это тебе. Ты же сегодня домой собиралась, я правильно помню? - знаю, что правильно.

Вопрос чисто риторический.

Щеки девушки вспыхивают, она благодарно кивает и берет в руки билет:

- Поезд? Андрюш, это же очень дорого! Я хотела на электричку.

- Так, Полин! На электричке ты не поедешь! - решительно отрезаю я. - Там ни поспишь нормально, ничего! Давай, бери!

- Спасибо! - та сияет и обнимает меня.

Если бы не я, Полька сейчас была бы жива и невредима!

Телефон в кармане взрывается, я медленно вытягиваю его. “Папа”.

Не хочу с ним говорить.Я вообще ни с кем не хочу говорить.

Вот только если не ответить папе, через час сюда приедет ОМОН.

Пару раз промазываю мимо экрана, зло отшвыриваю его, а потом все-таки беру трубку:

- Да, пап? - выдыхаю я.

- Андрей, ты в порядке? Я уже еду! он знает.

Возразить я не успеваю, отец уже бросил трубку.

Поворачиваю голову и замираю. Кухонный фартук Полины, набор лопаточек, приправы, о существовании которых я раньше даже не знал. В ящике стола - и зачем только я его открыл?! - толстая тетрадка с рецептами, собственноручно собранными Полей.

Одним рывком задвигаю ящик. Глаза уже щиплет от слез.

В ванной плещу холодной водой на разгоряченное лицо - и безрезультатно.

Ее полотенце все еще хранит запах ее духов. Шампунь. Зубная щетка голубого цвета. Кажется, в этом зеркале до сих пор отражаются наши донельзя счастливые лица.

- Полин, а чем это у нас так вкусно пахнет?

- Блинами

- Ничего себе. Так, давай их сюда.

- Так…Приятного аппетита. Держи.

- А ты правда сына Андреем назвала?

- Правда. Сначала думала Кириллом, а потом передумала.

- Ты говорил,что соскучился, или мне показалось?

- Нет, не показалось.

- Ясно…А я вот тоже соскучилась.

- Поль, какая же ты молодец,что приехала!

Несколько минут я бездумно слоняюсь по квартире, и все это время в ушах настойчиво рефреном бьется: “Выживших не обнаружено.”

В дверь стучат, и я плетусь встречать папу. Распахиваю дверь - и не веря своим глазам, смотрю на своего гостя.

Это вовсе не мой отец. На пороге стоит Яна.

- Ты что здесь делаешь? - тихо произношу я.

Не слушая меня и не отвечая ровным счетом ничего, Самойлова шагает вперед и обнимает меня: - Андрюш, я все знаю. Я не знаю, что тебе сказать.

Это служит настоящим прорывом плотины, и слезы сами льются из слез, когда я неуклюже обнимаю свою бывшую жену.

========== 3. Кто я? ==========

POV Полина

В мое сознание упорно вторгается неприятный въедливый писк. Я чуть открываю глаза - и тут же сощуриваюсь. Меня окружает ослепительный белый свет. Белые стены, белая мебель, белая холодная простыня, на которой я сейчас лежу.

- Очнулась? - молоденькая девушка в белом халатике и белой косынке на голове.

Я хочу что-то сказать, но во рту болезненно дерет, и сухие губы никак не желают озвучивать хоть слово.

Девушка понимающе кивает, наполняет водой из графина стаканчик и подносит его к моим губам. Я протягиваю руки ей навстречу, тут же чужие ладони одергивают меня: - Лежи, лежи!

Я с болезненным недоумением понимаю, что из моей руки торчит иголка капельницы, по трубкам которой течет какая-то жидкость.

Вода оказывается как раз кстати, смачивая пересохшее горло. Я глотаю ее с жадностью, а потом емкость поспешно убирают: - Больше тебе пока нельзя, извини, - виновато говорит медсестра.

- Где я? - я произношу, наверное, самую банальную в мире фразу. - Что произошло? - голова неприятно гудит, словно кто-то методично вонзает в нее штырь.

Девушка смотрит на меня с жалостью, а потом быстро касается моей руки:

- Пожалуйста, не двигайся и не переживай, я сейчас позову главврача, - с этими словами она уносится, а я еще несколько минут смотрю на захлопнувшуюся дверь, стремясь связать все ниточки в моей голове.

А почему надо звать главврача?

Ждать долго мне не приходится. В помещение стремительно врывается немолодой лысеющий мужчина и сразу падает на стул рядом с моей койкой.

Не нравится мне, как он на меня смотрит.

- Как вы себя чувствуете? - деликатно осведомляется он.

- Голова очень болит, - признаюсь я.

Во взгляде мужчины отражается что-то странное, и он протягивает руку, описывая круг вокруг головы: - Где болит и как?

Я сосредотачиваюсь, пытаясь поточнее описать:

- В правом виске начинается и насквозь проходит, а на фоне шум, - медленно, взвешивая каждое слово, произношу я.

Доктор кивает, а потом вскидывает вверх ладонь:

- Сколько пальцев я показываю?

- Два, - изумленно отвечаю я. - Да что случилось-то?

Врач задумчиво смотрит на меня:

- Извините, как вас зовут?

Я открываю рот и не могу произнести ни слова.

Как меня зовут? Почему я не могу вспомнить?

Паника захлестывает с головой, датчик в изголовье жалобно пищит, и доктор тут же реагирует: - Успокойтесь, пожалуйста, я сейчас все объясню. Пассажирский поезд сошел с рельс, мы нашли вас на обочине, всю в крови, и весь персонал боролся за вашу жизнь. А потом вы несколько дней не могли прийти в себя. Но есть одно “но” - при вас не было никаких документов, и мы не смогли связаться с близкими. Так что наша последняя надежда была на то, что вы расскажете нам все, когда очнетесь.

Медсестра украдкой шепчет что-на ухо мужчине, и тот тут же произносит:

- А, извините, я забыл. К счастью, плод не пострадал.

- Плод? - в ужасе переспрашиваю я.

Оба с жалостью смотрят на меня, во взгляде медсестры читается боль.

Я беременна, и этого не помню. Я не помню ни своего будущего ребенка, ни его отца.