23 февраля 1612 г. Второе народное ополчение выступило из Нижнего Новгорода. Первоначально Д. Пожарский планировал идти в Москву кратчайшей дорогой — через Суздаль. Но узнав, что И. Заруцкий захватил Ярославль, полководец изменил свой план. Его стратегия отличалась продуманностью и осмотрительностью. Пожарский послал отряд своего дальнего родственника Д. И. Лопаты-Пожарского на Ярославль. Город был освобожден от бежавших заручинцев. Главные силы ополчения, двигаясь на Юрьевец, Кострому, в апреле 1612 г. вступили в Ярославль, где ополчение простояло четыре месяца. И это «стояние» Пожарский использовал в полной мере, совершенствуя и укрепляя военную организацию ополчения — принимал отряды из других городов и наладил выпуск вооружения для ополченцев. В то же время Д.М. Пожарский посылал подготовленные отряды для очищения городов от интервентов, стремясь обеспечить безопасность тыла ополчения. Они освободили Белоозеро, а затем отряд воеводы М. Дмитриева в июле 1612 г. достиг и Москвы, отбив вылазку польского гарнизона из Кремля. Дорога на Москву была расчищена. 20 августа главные силы ополчения достигли стен столицы и стали готовиться к решающей схватке, поскольку польские войска Я. Ходкевича подошли к столице 21 августа и расположились на Поклонной горе. Но Пожарский опередил интервентов, что дало ему возможность действовать инициативно, сообразуясь со сложившейся обстановкой, не опасаясь за свой тыл. Дальновидность и предусмотрительность полководца имели решающее значение в борьбе за Москву.
Пожарский, готовясь к сражению, приказал части ополченских войск спешиться и окопаться в черте города под стенами Кремля. Остальная часть войска в конном строю предназначалась к маневренным действиям. Я.К. Ходкевич, как и прежде, сообразуясь с прежними понятиями о решающей роли кавалерии — гусар, возлагал надежды на их стремительные атаки, приносившие полякам победы. Но уже в сражении под Клушином в 1610 г. наметился кризис польского военного искусства[81] — атаки польской конницы отбивались стрелецкой пехотой, ведшей «огненный бой» из-за укреплений (повозки, поставленные в линию, и плетни). Меры, предпринятые Д. Пожарским, вынудили Я. Ходкевича разделить свои силы, и атаки польских гусар в уличных боях уже не играли решающей роли. В то же время князь Пожарский быстро реагировал на изменяющуюся обстановку и своевременно вводил войска в сражение. Я. Ходкевич потерпел поражение и, не пробившись в Кремль, начал поспешное отступление в Польшу по Смоленской дороге[82].
Так бесславно закончился второй поход на Москву польского гетмана Я. К. Ходкевича. Взятие русскими ополченцами 22 октября 1612 г. Китай-города предопределило капитуляцию польского гарнизона в Кремле. Столица России была освобождена от захватчиков.
Победа, одержанная Вторым ополчением, была обеспечена во многом военной организацией земской рати[83]. От услуг наемников Д. Пожарский категорически отказался, ибо они, как отмечалось впоследствии, «кто гроши даст, тому и служат». В войсках ополчения формировались отряды, в которых пешие ратники объединялись в полки, а конные — в сотни. Командирами назначались наиболее опытные в ратном деле воеводы.
Опыт создания и организации Второго народного ополчения имел большое значение, но в строительстве вооруженных сил России в 30-40-х гг. XVII столетия еще не мог использоваться в полной мере. Несомненно, как отмечал военный историк А.З. Мышлаевский, «уже организация стрельцов давала возможность дальнейшего совершения состава частей армии». Общая масса стрелецких полков происходила из низших классов, для которых «главный тормоз — местничество — не существовал»[84].
И тем не менее в 1642 г. была предпринята попытка создать два солдатских полка из выборных (отобранных) стрельцов. Но финансовые затруднения не могли обеспечить формирование большего количества полков, которые набирались из вольных и охочих людей. В крепостническом государстве пришлось набирать в армию даточных из крестьян[85], за которых отвечали их владельцы — помещики. По этой причине по окончании военных действий их пришлось распускать по домам — владельцам требовались рабочие руки. В войске второй половины XVII в. при подобных призывах не могли существовать качественно обученные резервы. Но опыт пути создания стрелецких и солдатских полков был использован Петром I, который положил начало рекрутским наборам и объявил солдата защитником Отечества.
Профессор русской истории Чикагского университета Р. Хелли в солидной монографии «Крепостничество и военные реформы в Московии» утверждал, что в русском войске, состоявшем в основном из поместной (дворянской) конницы, преобладала «татарская тактика» — вести сражение конными массами, вооруженными луками и саблями. Но начиная со второй половины XVII в. Россия стала вербовать на службу иностранных офицеров и ориентироваться на западноевропейские армии[86]. Уважаемый исследователь использовал огромное количество российских источников и работ русских военных историков. Однако при внимательном прочтении монографии обращает на себя внимание избирательность автора: он обращался к работе отечественного историка А.К. Байова, который также утверждал, что после Смутного времени русским пришлось искать новый путь строительства вооруженных сил и тактик, обращаясь к опыту западноевропейских армий[87]. Однако приняв теорию заимствования, А.К. Байов в дальнейшем отказался от своих взглядов и признал самобытность русского военного искусства[88].
Гораздо ранее А. Байова военный историк А.З. Мышлаевский указывал, что в период привлечения на службу «первых иностранцев получает дальнейшее развитие чисто русская категория постоянных стрелецких полков»[89]. Таким образом, писал он, «многое кажущееся позаимствование с Запада является в действительности старорусской формою, лишь прикрытой иноземческой номенклатурою»[90]. К такому же выводу приходили и авторы многотомного труда по военной истории: «Все лица, которых захватило преобразовательное движение, считали полезным брать на Западе только суть, дабы воплощать ее по особенностям родной обстановки»[91].
В этом отношении весьма поучительна докладная боярина И. Милославского от 1653 г. В ней он указал, что офицеры, набранные в Голландии, прошли строгий отбор и не все из них были приняты на службу, а один из них даже «в солдаты не годится». Таким образом, в военном деле иностранный путь не являлся решающим фактором, повлиявшим на строительство вооруженных сил России. Страна шла своей дорогой, опираясь на собственные силы и отечественный опыт. В тактике окончательно утвердился линейный боевой порядок. Более того, иногда один из его флангов усиливался не только конницей, но и пехотой (Чигиринские походы 1677–1678 годов). Такое построение свидетельствовало о тенденции развития косого боевого порядка при линейном построении, но это были эмпирические попытки (то есть на основе опыта), еще не закрепленные теорией и практикой военного искусства.
В стратегии наблюдалось широкое применение маневра на театре военных действий. Русские полководцы нарушали традиционное деление войск на полки правой, левой руки, большой полк и «наряд»[92]. Они смело маневрировали отдельными отрядами на поле боя. При этом маневр не превращался в самоцель, а осуществлялся для разгрома живой силы противника.
