Дедил взглянул на Кобяка:

– Ты отрекаешься от дочери?

– Да.

– Не спеши. Сейчас ты в гневе, погодь немного, охолонись, глядишь, и сменишь гнев на милость. А не хочешь свадьбы, обойдемся без нее, землю молодым я выделю, пусть строят жилище, а до того живут у меня. Когда определишься с выкупом?

– Потом, сказал же. Думать буду.

– Ныне след думать о хазарах. Чего-то вдруг они опять заявились? Положенную дань мы им еще в цветене (апреле) заплатили.

Кобяк кивнул:

– Заплатили, даже больше требуемого шкур дали. Но они у нас девок не брали. Может, за тем и вернулись?

– А по мне так совесть их каган потерял.

Кобяк усмехнулся:

– Ты думаешь, у него она есть?

– Ты прав, Веденей. Хазар думает об одном, говорит о другом, делает третье. С ними надо бы пожестче. Хамлых (одно из названий столицы хазарского каганата) далече, сюда они приходят дружиной небольшой. Сколько хазар вышло к берегу?

– С десяток. Но где-то неподалеку у них лагерь.

– Это так. Там сколько? Сотня? Полусотня? У нас, если объединиться, боле двух сотен наберется. И чем биться есть, в каждом доме, почитай, лук со стрелами, топоры, секиры, мечи, о копьях да острогах я и не говорю. Куда хазарская сабля супротив нашего меча?

– Объединиться, говоришь? – посмотрел исподлобья Кобяка на Дедила. – А народ того захочет?

– Так поговорить с ним надо. Старцев спросить, они-то понимают, что вместе мы – сила. Разве дело, коли твое село хазары вдруг разорять начнут, а мы глядеть из-за городьбы будем в надеже, что не нас бьют?

Кобяк неожиданно сказал:

– Твой род пусть поначалу нашему роду земли вернет.

– О каких землях речь ведешь? – изобразил удивление Дедил.

– Овраг наш, признай то.

– Община не признает.

– Вот видишь, овраг поделить не можем, а об объединении говорим. Не будет того.

– Эх, мало нас хазары треплют, – вздохнул старейшина Рубино, – но придет время, когда не иначе как только вместе жить сможем. Но сколь народу до той поры сгинет?

Кобяк поднялся:

– Езжай к себе, Дедил. А Ведане передай, я желаю говорить с ней. Не захочет – ее дело, тогда… да чего повторяться…

– Я передам ей твое слово, встрече перечить не буду. А о сказанном подумай, да быстрей определяйся с выкупом. Не люблю, когда долг на шее висит.

– Определюсь, боюсь только, он тебе не по нраву придется.

– Ну чего же делать? Ты отец невесты. Ведана до того была девственницей, значит, должон платить.

Дедил вышел во двор. Завидев его, семья Кобяка отвернулась. Старейшина рода из Рубино отвязал коня, запрыгнул в седло, поехал в свое село.

Там его ждали. Впереди всех старец Светозар.

Дедил спрыгнул с коня:

– Чего собрались, Светозар?

– Ответь людям, правда ли, что твой сын умыкнул невесту из Вабежи?

– Правда.

– Почему брезгуешь своими невестами, Заруба?

– О чем ты, старче?

– О том. Уговор с гончаром Лихарем Рубаном насчет женитьбы Вавулы и его дочери Голубы был?

– Был.

– Почему нарушил?

– Потому, что сын сам выбрал себе жену. По нашим обычаям это не карается.

– Значит, решил породниться с Кобяком?

– Так вышло, но родней мы не будем. Кобяк не признает нас, мы не признаем Кобяка.

– Люди поговаривают, овраг намерен отдать Кобяку, правда?

– Нет! Это наша земля. На том стоял и стоять буду.

Светозар повернулся к мужикам.

– Что скажете, люди?

Дедила уважали, иначе не выбрали бы старейшиной.

Кто-то проговорил:

– Коли так, как сказал Дедил, то пусть.

Волхв взглянул на старейшину:

– Пошто ездил к Кобяку?

– Предупредить, что Ведана у нас, а то он собрался было к хазарам ехать.

Народ напрягся:

– К каким таким хазарам, куда ехать?

– Слушайте меня, люди! Вчера, на праздник, объявились хазары, подъезжали к месту гуляний рода Кобяка. Постояли, посмотрели, ушли за дальний овраг, может, в рощу, может, дале. Чего хотели, неизвестно. Но мыслю, коли объявились, след ждать их снова.

Толпа загудела:

– Чего этим собакам треба?

– Приезжали же в цветень?

– Опять дань собирать?

Дедил поднял руку, народ замолчал.

– Чего треба хазарам, мыслю, уже ныне прознаем. До того занимайтесь своими делами. Но ведайте, по первому клику всем сбор на селе, возле дома моего. А щас расходитесь. Работать треба, гулянье закончилось.

Люди начали расходиться. Остались только Светозар и Дедил.

Волхв спросил:

– Сам-то как мыслишь, чего хазары объявились? Не для людей, для меня скажи.

– Не ведаю, старче.

Светозар вздохнул:

– Я пойду на капище. С собой возьму двух парней и двух девиц, порядок там опосля грозы да гуляния навести треба. Да просить богов, чтобы прогнали хазар проклятых.

– Я понял тебя.

– Ты Кобяке не уступай, Заруба, иначе народ другого изберет.

– То право общины!

– Право-то право, да окромя тебя во главе рода ставить некого.

– Так уж и некого!

– Избрать любого можно, а вот в порядке род держать сможет не каждый! А коли смута пойдет, тогда и роду конец.

Старик, опираясь на посох, двинулся на село. Дедил проехал к своему дому. Начался новый день, 25-й по счету месяца червень.

Как только солнце поднялось настолько, что тени стали в два раза короче, из дальнего оврага показалась конница.

Шла она к Вабеже. Мужики и бабы побросали работу, последние, подхватив детей, что забавлялись в дорожной пыли, скрылись в домах и землянках. Мужики двинулись к месту сбора у дома старейшины. Один побежал открывать ворота – как же, хозяева приехали!

Хазарский отряд неспешно въехал в село.

Тархан, болышчы и сын тархана спешились, остальные остались в седлах, вооруженные саблями, копьями, у двоих – луки с полными колчанами, круглые деревянные щиты за спинами. Все в кольчужных рубахах, шлемах, в стременах мягкие сапоги – обувка, которую местные только и видели что у хазар.

Тархан с помощником и сыном подошли к Кобяку.

Ильдуан за время сбора налогов научился здешнему языку и общался с селянами вполне свободно:

– Не ожидал увидеть меня, вождь?

Кобяк ответил:

– Я не вождь. Я старейшина.

– Ох уж мне эти ваши названия. Какая разница, если ты правишь родом?

– А та разница, что сегодня правлю я, а завтра другой. У нас…

– …я знаю, что у вас, – прервал старейшину тархан, – а чего народ собрался?

– Так желают знать, зачем опять пожаловали. Были в цветень, что полагается забрали, ныне-то чего надо?

Тархан усмехнулся:

– Каганат растет. У нас, вождь, не только народы кочевников-степняков, есть и славяне, и горные люди. Их тоже кормить-поить надо. Однако не дело мне перед тобой ответствовать, Кобяк. Скажу так, с этого дня дань платить больше будете, вдвое больше. И то, что не забрали в цветень, заберем сейчас. Накажи своим людям, пусть приготовят по две лисьи шкуры со двора, по пять беличьих и одной лесной кунице.

– Но их еще добыть надо, – проговорил Кобяк.

– А я не тороплю, время тебе до сумерек.

– А коли куницу не добудем? Ждать станешь?

– Коли так, вместо одной куницы отдашь пять белок. Уяснил?

– Уяснил.

– Ну и яхши. Погоди, еще дело есть.

Тархан повернулся к болышчы:

– Езжай, Турис, в Рубино и Заледово, пусть там также собирают новую дань! Здесь останутся сын и трое воинов, остальных с собой возьми. Коли кто недовольство проявит, мне скажешь.

– Да, господин.

– Езжай!

Помощник тархана забрал четверых всадников и поехал в соседние села.

Кобяк спросил:

– Что еще за дело, тархан?

– Накажи своим, чтобы барашка зарезали да зажарили. Есть будем.

– Ладно.

Кобяк пошел на село.

Сын спросил тархана:

– Отец, почему ты не сказал вождю полян, что я хочу забрать девицу?

– То ему знать не нужно. Я еще не решил, брать наложницу или нет. Все будет зависеть, соберут ли поляне новую дань.