В миг, когда он развернул его, уже покинув архив, он убедился, что фортуна отнюдь не собиралась поворачиваться к нему спиной, просто он не разглядел сразу протянутую ему руку помощи. Архив получил щедрое пожертвование от неизвестного мецената, по весьма невнятным причинам, а Галейн, внимательно изучив доставшийся ему ключ, поспешил в лабораторию, тихо загибавшуюся под крылом его фирмы. Узнав о том, какой эксперимент решил провести хозяин, сотрудники лаборатории, должно быть, пришли в ужас, но за дело все-таки взялись. Они давно занимались вопросом возможного изменения набора генов, при рождении полученного человеком и, надо сказать, некоторых успехов в этом достигли. Жаль только, к созданию лекарства их это не приблизило ни на шаг. Зато смогло оказать неоценимую услугу Галейну – после нескольких часов усиленной работы талантливыми учеными был проведен не имеющий аналогов, успешно завершившийся эксперимент: среди генов Пола Галейна появился еще один, в котором был надежно запрятан код, должный помочь ему найти нужное. Сам он не знает и не помнит его, секрет хранит его кровь. Страстно желающий обнаружить необходимый предмет, Галейн сам стал живым ключом… Внешне на нем это никак не отразилось. Разве что глаза…

– Значит, вот почему они светятся! – Шон, не выдержав, вскочил с бортика ванны и не то потрясенно, не то восторженно хлопнул себя по бедрам. После чего зашипел от невольной боли и, неодобрительно косясь на плечо, пробормотал:

– Кто бы мог подумать… Да, теперь ясно, почему он не рассказал мне тогда. Хотя я все-таки поражен его стойкостью – я ведь спрашивал не раз, и даже не два!

– Он тогда сидел в тюрьме, как и ты, – спокойно откликнулся Гилберт, внимательно наблюдая за своим несознательным пациентом и чуть хмурясь, – Это влияет на людей. Осторожнее, не надо делать таких резких движений.

– Я забылся, – отмахнулся Рэдзеро и, глубоко вздохнув, восхищенно качнул головой, – Да, о людях иногда можно узнать много неожиданного… Одного не пойму – откуда все знаешь ты?

На губах Гилберта возникла и тотчас пропала тень слабой усмешки.

– У меня свои источники. Если ты не против… – он медленно поднялся, явственно давая понять, что рассказ окончательно завершен, – Я пойду. Если, конечно, ты не хочешь узнать от меня еще что-то.

Блондин окинул его внимательным взглядом и неожиданно прищурился.

– Вообще-то, хочу. Скажи, Дикс, а что ты знаешь о… Тресе?

Светлые глаза молодого человека наполнились откровенным изумлением. Чего-чего, а такого вопроса он как-то не ожидал, не предполагая, что Рэдзеро может интересовать личность его босса. К тому же, надо сказать, эта тема была, пожалуй, единственной, которая по сей день оставалась загадкой даже для вездесущего Диксона.

– Тоже, что и все, – он пожал плечами и этот жест получился каким-то виноватым, – Три буквы в имени, отсюда и прозвище, а кроме прозвища о нем ничего не знает никто. О тебе тоже известно немногим, Шон, но Трес в этом тебя определенно обошел. Единственное, что я знаю сверх общеизвестного – это то, что он ищет тоже самое, что и Галейн.

Тонкие губы Рэдзеро раздвинула насмешливая, кривоватая улыбка. Он покачал головой и, скрестив руки на груди, поморщился от боли в плече, затем изящным жестом вскидывая бровь.

– Ты все время так обтекаемо называешь это «вещь», «чудо»… Почему не сказать прямо? Ты ведь знаешь, что́ это, не так ли, Дикс? –в голубых глазах зажглись огоньки какого-то опасного интереса. Гилберт, ответив на этот взор полнейшим хладнокровием, склонил голову набок.

– Странно было бы не знать, если ты сам некогда рассказал мне о ней. Да, Шон. Я знаю, что и Трес, и Галейн ищут Перчатку Соломона.

***

– Что ты знаешь о царе Соломоне?

Кевин, только что зашедший в палату, поднял руки, показывая, что сдается этому внезапному вопросу.

– Вот так сразу, с порога? А я-то надеялся узнать твои впечатления о другой палате.

Пол, полулежащий на кровати в довольно свободной, расслабленной позе, лениво махнул рукой.

– Проводов нет, и я чувствую себя гораздо лучше, хотя и не так безопасно, как в реанимации. Я ожидал ответа.

– Я был немного шокирован внезапностью вопроса, – легко отбил подачу Кевин и, присев на стул, стоящий возле кровати больного, в раздумье покусал губу, – А так, что я могу ответить… Соломон – библейский царь, очень мудрый. До такой степени, что ему приписывали магические умения… А, еще он, если не ошибаюсь, повелевал джинами.

– С помощью перстня, – Пол кивнул и, сев попрямее, кивнул еще раз, – Но все это лишь часть правды. А остальная правда заключается в том, что о царе Соломоне известно немного и всего не знает никто и по сей день. Иногда всплывают некоторые факты из его жизни и, порою, они приносят пользу современным обывателям. Так, например, у Соломона, кроме перстня для управления джинами, была еще и перчатка…

– Смею предположить, что остальные предметы гардероба у него тоже присутствовали, – фельдшер, улыбнувшись улыбкой тонкой, но широкой, с независимым видом закинул ногу на ногу. Ничего важного в рассказе о древнем правителе он пока не видел.

Пол шутку не поддержал.

– Я бы был тебе очень признателен, если бы мои слова ты воспринимал более серьезно, – мужчина нахмурился и, глубоко вздохнув, негромко, но весомо прибавил, – Речь пойдет о том, что имеет очень большое значение для меня, да и вообще не является предметом для шуток.

Кевин, не отвечая, поднял руки, давая понять, что капитулирует. Что-либо произносить он уже не рисковал, опасаясь вновь задеть чувствительное самолюбие собеседника.

Последний же, между тем, продолжал.

– Итак… Давным-давно, во времена, о которых теперь помнит лишь Библия, жил царь Соломон. Был он настолько мудр, и были ему ведомы такие невероятные тайны бытия, что людская молва наделила его магической силой. Так ли это было на самом деле, владел ли царь магией – судить я не берусь, однако, по слухам, он умел какими-то тайными способами договариваться с высшими силами. О том гласят легенды. И одна из таких легенд может принести пользу и ныне… – Пол примолк, переводя дыхание, затем медленно покачал головой, – Надеюсь, ты не будешь в претензии, если далее я не буду сохранять тот же стиль изложения? Немного затруднительно вспоминать, как это было написано в древних манускриптах.

– Мне кажется, ты и без того не слишком его придерживаешься, – заметил Кевин, – Но я не против, если легенду ты перескажешь более простым языком.

Пол кивнул и, не реагируя на первую фразу, вернулся ко временно остановленному повествованию.

– Легенда гласит, что царь Соломон, владеющий великой мудростью, столь невероятной, что она казалась сверхъестественной, умел, кроме всего прочего, исцелять людей. К нему шли страждущие, умоляя о спасении и, что самое интересное, ему удавалось спасти их… Но вот однажды пришел к нему человек, чья хворь была столь тяжела, что царю не достало сил вылечить его. Исполненный сострадания к мукам несчастного, мечтающий помочь ему от всего сердца, он, не видя иного выхода, обратился к высшим силам… Он молил их дать ему возможность спасти этого человека, умолял не забирать его способность излечивать болезни и высшие силы вняли его мольбам. На руке царя появилась перчатка и глас с небес возвестил, что доколе она будет на его руке, никакая хворь не сумеет устоять пред ним. Обрадованный царь поспешил к больному и излечил его. Слава его возросла непомерно, волшебная перчатка помогала ему в спасении страждущих, но однажды кто-то обратился к нему с иной просьбой. Я не помню, в чем конкретно было дело, но к болезни отношения это не имело ни малейшего, а помощь человеку требовалось. Однако же, Соломон был мудр. И, поразмыслив, он вновь обратился к высшим силам, прося дозволения исцелять болезни не только тела, но и духа, к которым относил и отсутствие у человека чего-то, страстно желаемого им. Высшие силы вновь вняли словам и уговорам царя, но на сей раз выказали пожелание, фактически – поставили условие, что Перчатка всегда будет принадлежать лишь ему, а по смерти его будет надежно спрятана, дабы злые умы не разыскали ее и не причинили вреда человечеству. Он согласился… – Пол умолк, переводя дыхание. Кевин, не перебивая, ожидал продолжения странного рассказа.