Это ныне покойному мужу можно было сказать: «Это все Сноук», подразумевая, что мы, мол, ни при чем, мы сделали все, что могли. Давай, мол, слетай, поговори с сыном, я хочу его вернуть…
Все поздно.
Бедный, всеми брошенный ребенок, всегда чувствовавший себя лишним в своей собственной семье. Да еще Люк. Не надо было отдавать Бена ему. Но что теперь уже говорить об этом…
После того, что творили с его психикой кровные родственники, сложно надеяться на его понимание и прощение. Все поздно.
Теперь у него есть семья. Любимые и любящие люди. Три горьких одиночества, намертво связанные воедино Великой Силой. И он не променяет это выстраданное счастье ни на что. Он не вернется. Лея это понимает.
Генерал Органа поймала себя на том, что сидит, низко опустив голову. Чисто инстинктивный жест, чтобы окружающие не видели выступивших слез. Все. Сейчас она возьмет себя в руки. Сейчас.
Но по мере того, как к Лее возвращалось самообладание, возвращалась и надежда.
В конце концов, Сопротивление сегодня победило, избавив Галактику от угрозы ее полного уничтожения. Повстанцы праздновали победу и оплакивали своего героя – Хана Соло. Гуляли - ой, пардон! – скорбели уже неделю. Речи Леи становились все пламенней, призывы к непримиримой борьбе – все яростней. Ее глаза все ярче блестели, а щеки все сильнее алели, причем иногда уже с утра. И сегодняшним утром, глядя на заботливо приготовленный кем-то (хотя она догадывалась – кем) специально для нее стопарик, генерал поняла, что с поминками пора закругляться.
Она села в кровати, спустив на пол ноги, и потерла виски. Конечно же, голова от этого болеть не перестала, и поэтому Лея, поднявшись с постели, все же малодушно взяла в руки рюмку и с тоской посмотрела на ее содержимое. А потом, недолго подумав, выплеснула выпивку в кактус.
Она вспоминала прошедшие после подрыва Старкиллера дни, все, как один, похожие один на другой, с той лишь разницей, что день ото дня работали люди все меньше, а пили все больше. Она порадовалась тому, что с этой базы им нужно было убираться: не сегодня, так завтра Первый Орден раскроет ее местонахождение…
Но пока… По вечерам все неизменно собирались в общей столовой и потом просто очень долго не расходились после ужина. А Теммин Уэксли обязательно затягивал какую-нибудь грустную песню своим глубоким баритоном, а его миниатюрная жена в этот момент так трогательно прижималась к его могучему плечу…
«Не для меня цветет весна…»
И песню многоголосо подхватывала вся «Поющая» Черная эскадрилья…
Слушая их, Лея вспоминала… нет, совсем не Хана. Она вспоминала своего отца. Не приемного, настоящего…
Когда она была еще членом Имперского Сената, кто-то (коллега ее какой-то: она уже не помнила, кто именно) рассказывал ей о Дарте Вейдере. Не о суровом Темном Лорде, а о человеке. Лея тогда в ответ только слегка улыбалась и дипломатично помалкивала. А он говорил о том, что он конечно, очень грозный, но на самом деле, очень одинокий и несчастный человек, когда-то давно переживший потерю всей своей семьи и до сих пор винящий за это именно себя… Но особенно Лее почему-то запомнилось, что тот человек говорил, что Вейдер очень хорошо поет. Она всегда представляла себе, что отец поет именно эту песню.
«Не для меня… родня за стол вся соберется…»
Она вспомнила, как тогда, на «Палаче», Дарт Вейдер пришел в ее камеру с толпой сопровождающих и пыточным дроидом, а потом почему-то жестом велел всем выйти, а сам так и остался неподвижно стоять, устремив на нее взгляд через черные визоры шлема… А у нее в голове галопом скакали мысли: что он делает? что с ней будет? чего он от нее хочет? И тут она ощутила боль, которая была сильнее самых страшных пыток, но эта боль принадлежала совсем не ей, а получеловеку-полукиборгу напротив…
Он постоял еще какое-то время и, не сказав ни слова, вышел. И только много позже она узнала, что Палпатин приказал казнить ее немедленно, а Вейдер его приказ так и не выполнил. А потом еще и помог ей сбежать: да, тогда, когда за ней явились Люк с Ханом. Без его помощи, на одной их лихости и отваге, им было не уйти… Если бы ее отец им не помогал, их схватили бы в два счета, а тут, как из-за какой-то эпидемии, штурмовиков и офицеров одолели неуклюжесть и слабоумие…
А что, если бы все сложилось иначе? Если бы обошлось без интриг и предательств, без нелепых смертей и многолетней лжи?
Если бы ее мать, Сенатор Амидала, не стала бы упираться рогами в стену своих принципов, а просто пошла бы за мужем, во всем содействуя и помогая ему, и они вместе правили бы Галактикой? От Палпатина Вейдер точно бы избавился, и в этом случае, скорее раньше, чем позже: у них, у ситхов, без этого никак. И тогда они с Люком выросли бы в нормальной, родной семье… Все было бы по-другому… Отец бы навел порядок в этой Галактике своей железной - и в прямом, и в переносном смысле - рукой…
«Что ж тебе не жилось-то по-человечески, мам? Нормальный же мужик был… В отличие от моего мудозвона…» - Лея тяжело вздохнула. Она и сама слишком хорошо знала ответ на этот вопрос: сама была такой. Обе они, выросшие в семьях политиков, получившие блестящее образование, с самого юного возраста готовые править и повелевать, причем точно зная, как это делать правильно и не нуждающиеся ни в чьих советах и не мыслящие свою жизнь без бурной деятельности во имя своих идеалов… А что в результате? Разрушенные семьи, несчастные дети, непроходящее чувство вины и постоянное желание переложить его бремя на кого-то другого. Хану Лея говорила: «Это все Сноук…», сейчас, самой себе – «Это все Падме», и сама понимала, насколько это лицемерно…
«А для меня сыра земля над головой моей сомкнется…»
Глаза Леи увлажнились. Пусть все думают, что она оплакивает Хана. Ведь никто не знает, что у нее нет для этого ни малейшего повода… Что этот мудак бросил ее с шестилетним ребенком на руках и появлялся в их жизни только тогда, когда очень нужны были деньги… А она, дура, всегда велась на его россказни и обещания, что теперь-то уж все точно будет по-другому… А он, получив желаемое, тут же исчезал где-то в черных просторах космоса в лучшем случае года на два…
Надо признать, что в своей борьбе за сохранение семьи она проиграла. Мало того, вслед за мужем она упустила еще и сына, на которого возлагала такие надежды… И теперь ей оставалось только поддерживать видимость нормальности и благополучности… Ну и, раз уж опять взялась за то, что умела лучше всего, продолжать свою борьбу, вдохновлять и вести за собой своих сподвижников и, по возможности, побеждать…
А что касается Бена… Все-таки она еще надеялась. Предпринимая какие-то шаги, она всегда спрашивала себя: одержала ли она хотя бы маленькую, крохотную победу в своей борьбе за возвращение сына? Что она сделала, чтобы вернуть его? Нет, не так… Все ли она сделала для этого? Остались ли еще возможности? Хан в очередной раз не справился… На Люка надежды нет давно. А может, Рей сможет помочь? Ну, раз победить смогла, может, и на Светлую сторону переманит? Да тоже сомнительно. С хорошими природными данными, но неразвитая, внушаемая… Как бы сама во Тьму не рванула… Правда, стоит отметить, что симпатичная, хотя Бену это вряд ли будет интересно. Вот если бы она мальчиком была, это был бы хоть какой-то шанс… Лея опять тяжело вздохнула. Она давно устала прокручивать в голове мыслимые и немыслимые планы по возвращению сына домой: эффективных среди них не было. И посоветоваться-то не с кем. Люк, где ты, а? Его советы тоже могли оказаться полным дерьмом, судя по опыту, но кто знает: а вдруг? Все равно больше на эту тему поговорить не с кем…
Мысли Леи опять вернулись к Рей. В том, что вожделенная карта с координатами Скайуокера попала-таки к Сопротивлению, в первую очередь было ее заслугой. И очень легко удалось уговорить ее закончить начатое: раз уж ты нашла карту, вот ты за Люком и лети! Завершай начатое… Но тем не менее принцесса-генерал скептически скривилась. Да, в ней, безусловно, есть Сила. И учится она быстро. Но удастся ли ей уговорить Люка вернуться? Посмотрим… Если это будет так, то тогда, может быть, и Бен…
