Войдя в шатер, он увидел Мирионэль, лежащую на боку рядом с Морьо, одной рукой она обнимала его. Над ними стоял Менелион.

— Что здесь случилось? — спросил целителя встревоженный Маглор.

— Она проспит пару дней. Сейчас обоим нужен покой, — тихо отозвался тот, — А вас я прошу обеспечить его.

— Ты позволил ей отдать свою силу? — глаза Маглора гневно сверкнули.

— Она настаивала, я не мог отказать в ее просьбе. Пусть кто-нибудь побудет с ними. Я возвращаюсь к себе, — и коротко поклонившись, он покинул шатер.

Маглор, поджав губы, медленно опустился на низкий походный табурет.

Тэран-Дуиль открыл глаза. Точнее, получилось открыть только правый глаз — на левом была повязка. Вокруг была темнота, над ним колыхалась ткань крытой повозки или палатки. Судя по дергающим и раскачивающим движениям его ложа, он лежал в повозке, находящейся в движении. Попробовав двинуться, он вдруг понял, что его руки привязаны вдоль тела какими-то путами. Очень хотелось пить.

— Пить… воды… — хрипло произнес он запекшимися губами. Это были первые слова, произнесенные им с тех пор, как он был доставлен в полевой лазарет нолдор Восточной Армии.

По личному распоряжению главного целителя за ним все это время ухаживал один из прикрепленных к лазарету слуг-помощников. Он омыл его, промыл и обработал раны и ожоги, наложил повязки, крепко привязав руки Тэран-Дуиля вдоль тела, чтобы тот в забытье не прикасался к себе.

К страшной ране на лице юного синда даже сам Менелион не знал поначалу, как подступиться. Предстояла нелегкая операция. Испробовав все известные ему обезболивающие заклинания, целитель решил, что необходимо для начала промыть и дезинфицировать рану. Приказав слугам держать голову несчастного, он срезал опасной бритвой остатки бело-серебристых волос с висков и лба, а потом взялся осторожно промокать обеззараживающим отваром. Глаз парня оказался цел, только потерял способность видеть — зрачок был затянут белой пленкой, оголенные мышцы, сухожилия и часть скуловой кости после обработки Менелион приказал прикрыть легкой повязкой и менять ее не реже одного раза в день. Он надеялся, что с помощью известных ему магических приемов, заклинаний, отваров и мазей ему удастся постепенно полностью вернуть этому синда как зрение, так и утраченный облик. Молодость и выносливость его пациента также являлась одним из союзников в этом замысле.

====== Эльфийские правила ======

Комментарий к Эльфийские правила Примерно так выглядел Лис после Нирнаэт (только уши у него были заостренные): http://38.media.tumblr.com/25ac68e75c9ece1a17dd7861ec421d5b/tumblr_nhdnf159Qs1te9hqno4_500.gif

Yeldё Carnistiro ar Haretha (кв.) – “Дочь Карнистира и Халет”.

Mellonnin (синд.) – друг мой (уваж.)

Ernil (синд.) – князь, лорд.

Lambё (кв.) – язык как система речи.

Nana (синд.) – мама

Проснувшись одна в маленькой палатке, Мирионэль пожалела о том, что рядом с ней не было верной и заботливой Тулинде. Та осталась в крепости с небольшой группой воинов отца. После гибели Тиаро в Браголлах, Тулинде стала тенью самой себя, потеряв всякий интерес к окружающему миру и происходящим в нем событиям. Только оплакав Тиаро и остальных, кто погиб тогда, Мирионэль поняла значение восхищенных взглядов, которыми ее помощница одаривала командира отцовской разведки, когда тот во главе отряда, как всегда серьезный и сосредоточенный, проезжал мимо окон ее покоев, отправляясь на очередную вылазку к границам Таргелиона.

Наскоро одевшись и накинув плащ, Мирионэль выбралась из палатки и, узнав у первого встретившегося на ее пути прислужника, где находились князья, побежала в указанном направлении, к большому шатру. Страх за отца подстегивал ее, гнал вперед. То, что он сделала, отдав Карантиру часть своей жизненной силы, было опасным даже для истинных квенди, а для нее, в ком текла кровь смертных, было опасно вдвойне. Чтобы восстановить силы, ей понадобились двое суток беспробудного сна, но будучи молода и обладая во многом доставшимися от отца и его родителей выносливостью и особой, первородной, огненной жизненной силой, Мирионэль выжила, утратив лишь часть того, что было ее естественной защитой от сил зла.

Подходя к шатру, она отчетливо услышала доносящиеся оттуда ругательства на кхуздул, произносимые знакомым голосом — сердце подскочило в груди. Она ворвалась в шатер, резко отдернув занавесь.

Ее глазам предстало следующее зрелище:

Карантир полулежал на свернутых одеялах, под спину были подложены несколько скрученных в валики покрывал, а один из близнецов пытался накормить его с ложки горячим бульоном, в то время как другой намыливал его длинные волосы. Все трое замерли, повернув к ней головы.

— Ой, ты проснулась?! — растерянно начал Питьо, — Я сидел у тебя все это время — ты спала как младенец. Тогда я решил, что сбегаю сюда, проверить, как здесь Тельо, он все это время был тут с ним, — кивая на Карантира, тараторил Питьо, в то время как его близнец качал головой, подтверждая все слова брата.

— Этот несносный ворчун еще вчера пришел в себя, — заговорил Тельо, — и сразу потребовал, чтобы ему принесли вина! А целитель сказал — ему нужно давать перепелиный бульон, заваривать квенилас и пить много воды… вот, я и пытаюсь за ним ухаживать… — смешался Амрос.

— Мы оба пытаемся, — поддержал брата Амрод, запустив намыленные пальцы в волосы Карантира.

Тот не шелохнулся и молча продолжал смотреть на Мирионэль, замершую без движенья на пороге шатра и едва ли слышавшую то, что говорили ей близнецы. Последние, видя, что Мирионэль никак не реагирует на сказанное ими, быстро ретировались восвояси, оставив Карантира наедине с дочерью.

Морьо устало откинул голову на подложенные под нее покрывала, пачкая их мыльной водой, капавшей с волос, и прикрыл глаза. Мирионэль подошла к нему, села туда, где сидел Питьо, и, найдя рядом кувшин с теплой водой, принесенной близнецами, начала втирать мыльный раствор в волосы отца. Она, не говоря ни слова, массировала кожу головы, проводила пальцами по волосам, удаляя с них жир и грязь, а потом, чуть приподняв, поливала запрокинутую голову Карантира водой из кувшина. Отвернувшись на мгновение, чтобы достать полотенце, она почувствовала, как его пальцы крепко схватили ее за руку и тут же горячие губы ожгли кожу тыльной стороны ее плененной ладони.

Медленно взяв полотенце и чувствуя как слезы наполняют глаза, Мирионэль повернулась к Карантиру. Он все еще сжимал ее руку в своих, но уже бережнее, перебирая пальцы, и, опустив глаза, рассматривал край своего покрывала.

— Атаринья, — едва слышно прошептала она, приложив голову к груди феаноринга так, что могла слышать, как там, внутри, гулко и часто стучит сердце.

— Йельдэ Карнистиро ар Харета* — услышала она его шепот, от которого внутри будто зажегся яркий огонек, разгоравшийся все сильнее, с каждым движением его рук, гладивших ее по голове.

Пересекая границы Дориата, Орофер с отрядом остановился на ночлег в знакомом ему укреплении Белега Куталиона. Там же, поблизости от укрепления, встали на ночную стоянку ехавшие с ними обозы с беженцами голодрим и повозки с ранеными.

Поздним вечером к расположившемуся для ночевки отряду присоединилась небольшая группа синдар пограничного гарнизона Белега во главе с ее командиром, возвратившаяся в место своего постоянного расположения.

По-хозяйски, широким уверенным шагом зайдя в столовую, где в одиночестве ужинал Орофер, и оглядывая Лорда с ног до головы, Куталион произнес:

— Звезды сияют в час нашей встречи, меллоннин* — и принялся стягивать на ходу высокие сапоги из мягкой кожи светло-рыжего оттенка, — Чем могу быть полезен и где мой дорогой подопечный и ваш сын?

Орофер встал со стула, чуть склонил голову. Выражение лица его было суровым и усталым.

— Лис не вернулся с поля боя, — сказал он тихо, — А где был ты, его командир, когда Тэран-Дуиль оказался в окружении в последний день сражения?