Четвертый сын Феанаро гнал своего вороного, хмуро всматриваясь в горизонт, и думал о том, что они сейчас не имеют права потерпеть поражение. Они должны отбросить орды врага от Оссирианда, должны сражаться насмерть. А когда они вернутся, он отправит посланника с письмом, адресованным одной когда-то очень важной для него ниссэ, к границам Дориата. Он напишет кузине Нэрвен, попросит ее забрать Мирионэль к себе. Никакой уверенности в том, что неприступная и своевольная кузина согласится покровительствовать его дочери, у Карантира не было, но попытаться было необходимо. Он переступит даже через собственную гордость, чтобы оградить Мирионэль от всего того, что уже вот-вот окажется у них на пути.
В ночном редколесье было страшно, и Мирионэль теснее прижималась к шее своего коня, скорой рысью несшего ее на запад, к границам Сокрытого Королевства Эльве Среброманта. Она вздрагивала от любого звука, плотнее кутаясь в плащ, вспоминая, что говорил ей о Нан-Эльмоте Лис:
«В моих родных местах не бывает яркого солнца, как здесь. В лесу всегда сумерки, а ночью нам освещают путь Исиль и звезды…».
Дориат представлялся принцессе Первого Дома волшебно прекрасным и мистическим местом. Она любила этот недоступный посторонним заповедный край уже за то, что он был родиной Лиса. А сам ее мельдо был чарующим и манящим. Все в нем сделалось желанно и приятно ее сердцу. Не было дня, чтобы Мирионэль не думала о нем, об их будущей встрече, о свадьбе и жизни с ним в лесах Нан-Эльмота. Сейчас все это будущее счастье, казалось, ускользало от нее, плавясь в языках внезапно обрушившегося на них пламени вражьей ярости.
Решив обратиться к Белегу Куталиону за помощью, дочь Морьо помнила о достигнутых в Химринге соглашениях. Согласно им Дориат не вступал в войну открыто, но поддерживал нолдор в их борьбе, снабжая их армии всем необходимым. В соглашениях говорилось также, что сам Белег и его пограничный полк обязывались сражаться на стороне союзников во главе с Нолдараном. Именно эта строка соглашений и заставила Мирионэль отправиться в рискованное путешествие. Ее отцу и дядям требовалась помощь. Народу нолдор Лорда Карантира требовалась защита. Единственными, кто мог помочь, были Белег и его эльдар.
У Мирионэль не было плана относительно того, как преодолеть окружавшую Дориат завесу. Главное — добраться до границы, а как проникнуть сквозь чары и морок, наведенные Мелиан, она придумает.
Они с Лапсэ скакали всю ночь. С рассветом Мирионэль почувствовала, что ее неодолимо клонит в сон. Кроме того, она продрогла и была голодна. Остановив коня у одиноко растущей посреди болотистой равнины с несколькими кустами вереска и разбросанными тут и там серыми валунами чахлой березы, Мирионэль привязала поводья к дереву и опустилась на землю, привалившись спиной к шершавому стволу. Веки ее сами смыкались, слабость ощущалась во всем теле. Подумав, что нужно бы развести костер, чтобы согреться, она тут же испугалась, что его свет может привлечь незваных гостей.
Местность вокруг была пустынная, на горизонте виднелась березовая роща, а впереди, на расстоянии примерно пятидесяти шагов, лежал в окружении других, более мелких камней, внушительных размеров валун, похожий на свернувшуюся кольцами змею.
Закутавшись плотнее в плащ, Мирионэль задремала от усталости, сменившей напряженное возбуждение, побудившее ее двинуться в путь.
Хриплый вой у самого уха заставил ее вздрогнуть и открыть глаза. Холодея от ужаса, Мирионэль увидела стоящего прямо перед ней огромного черного волка. Глаза его бешено сверкали синим пламенем, приоткрытая пасть с белыми клыками багровела на фоне клоков черной вздыбленной шерсти. Он стоял, расставив лапы, и хрипло рычал ей в лицо, выдыхая клубы пара.
От охватившего ее ужаса, Мирионэль словно окаменела. Она не могла даже закричать, глядя прямо в глаза свирепому и омерзительному то ли варгу, то ли волколаку. Горло сдавило смертным страхом.
Волк появился бесшумно. Даже задремавший после долгой изнурительной скачки конь Мирионэль не слышал, как зверь подошел совсем близко к ним, а теперь с отчаянным ржанием рвался на свободу, будучи привязанным к стволу березы.
Мирионэль крепко зажмурилась и отвернула лицо от горячего дыхания зверя, каждый миг ожидая смерти, не в силах, внезапно встретившись с ней лицом к лицу, противостоять ее завораживающему ужасу.
Она слышала, как чудовище, еще мгновение назад стоявшее перед ней и готовое броситься, вцепившись зубами ей в горло, вдруг заскулило, шаркая по промерзшей земле огромными лапами. Приоткрыв глаза, Мирионэль увидела, как волколак стремительно убегает в направлении березовой рощицы, видневшейся в отдалении. Мелко дрожа и покрытая испариной от напряжения и страха, она попыталась подняться на ноги и дотянуться до меча на поясе, когда почувствовала, как чья-то рука поддержала ее за локоть, словно приподнимая, помогая почувствовать твердую землю под дрожащими ногами.
— Нашел место, где спать, — с усмешкой проговорил незнакомец, слегка встряхнув ее.
Все еще не оправившаяся от потрясения, Мирионэль отскочила на несколько шагов от него в любой момент готовая упасть — ноги ее подкашивались.
В тусклом свете зимнего солнца, от которого из земли поднимался легкий туман, перед ней стоял ее спаситель — молодой стройный квендэ среднего роста, но редкой стати. Темно-серый простой походный кафтан доходил до середины голени, его полы были запачканы грязью бездорожья. Широкий, объемный, завязанный в традициях нолдор, шелковый кушак с тускло поблескивающей золотой вышивкой стягивал тонкую талию, под ним на кожаном ремне был прикреплен короткий меч в ножнах вороненого металла. На плечах незнакомца был темно-бурый дорожный плащ, в руке он держал пару перчаток.
Не обращая на нее внимания, парень приблизился к бившемуся в истерике Лапсэ и принялся оглаживать его шею, шепча что-то на ухо — конь тут же успокоился, задышал ровнее, принявшись тыкаться мордой в ладони незнакомца, прося ласки.
— Я собираюсь развести огонь, поесть и отдохнуть, — снова заговорил незнакомец, повернувшись к ней. — Составишь мне компанию, красавчик? — и, лукаво улыбаясь, он призывно кивнул.
Мирионэль уже немного пришла в себя и, озираясь по сторонам — не появится ли откуда-нибудь новый варг или другое чудовище, подошла ближе к незнакомому квендэ, кутаясь в плащ и дрожа.
— Благодарю тебя, — произнесла она севшим голосом. — Ты спас мне жизнь…
На что ее спаситель склонил голову, тряхнув копной ярко-золотых с редким рыжим отливом волос, блестевших на солнце и крупными волнами спускавшихся до середины плеч. Качая головой и пряча улыбку, он отвернулся, снял свой плащ и вдруг, снова поворотившись, подал ей:
— Надевай, а я пойду, соберу ветки, — вручив оторопевшей Мирионэль плащ, он пружинящей походкой зашагал в сторону огромного валуна.
Закутавшись в плащ незнакомца поверх собственного, Мирионэль сидела у дерева, подтянув колени к туловищу и сжавшись в клубок. Она наблюдала за тем, как в двадцати шагах тот умело и скоро обустраивал их стоянку. Он расчистил участок земли, натаскал жухлой травы и сухих березовых веток, сложил все в кучу и, достав из-за пояса небольшую склянку, брызнул из нее — ветки и трава тут же загорелись ярким пламенем.
Взглянув на Мирионэль, парень снова кивнул ей, приглашая приблизиться к источнику тепла. Усадив ее, подошедшую, на землю рядом с весело горящим костром, он спросил, чуть наклонившись к ней:
— У тебя есть съестное?
Голос его был приятным, теплым, в речи чувствовался едва уловимый акцент.
— Да, подожди…
С этими словами Мирионэль подошла к Лапсэ и взяла из дорожной сумки, прикрепленной сбоку к седлу, несколько лепешек дорожного хлеба и пару яблок.
Незнакомец широко улыбнулся, принимая из ее рук яблоко и лепешки. Он задержал руку Мирионэль в своей, взглянул ей в лицо, и, прищурив выразительные глаза орехового цвета, произнес:
— Такой юный, и уже обручен… — неизвестный принялся покусывать нижнюю губу, что-то обдумывая. — Ты очень дорожишь этим колечком, верно? — он нежно улыбался, всматриваясь в рисунок перламутра.
