– Мне все равно, – говорит Колпачок, – с кем идти: с тобой или с кем-то другим. – Равнодушно вдыхает он аромат ее кожи. – Навсегда, до конца времен, если так нужно.

В сопровождении своей когорты Безумная Грета идет по городу, вдыхая запах богатства и выгребных ям. Гент нежится в теплых лучах солнца, не подозревая о надвигающейся катастрофе. Безумная Грета перебирает пальцами золотые коронки в кошеле у себя на поясе. Она развлеклась, как ребенок с любимой игрушкой, вырывая их изо рта этого воображалы-хлыща – этого Копрологуса – вместе с признанием. Ну и воняло же от него, прости Господи. Он весь пропах ею. Пачка буклетов у него в кармане лишь подтвердила то, что Безумная Грета уже почуяла нюхом: Белкула в городе и занимается всякими непотребствами.

А в это самое время предполагаемая добыча со своим верным спутником садится на голландский торговый корабль в порту Граслея (судно везет ткани в Берген и направляется вниз по реке, в Северное море). Да, устало повторяет Колпачок, поднимаясь по сходням, они поплывут на север.

– Приветствую вас на борту «Барыша», мадам, – радостно объявляет первый помощник. Капитан корабля, который всегда с неохотой берет пассажиров (ибо его возмущает наличие груза, который нельзя продать, тем более что этих сухопутных крыс сразу же начинает тошнить, как только корабль выходит в море), держится на удивление дружелюбно. Мало того, он предлагает молодой госпоже не стесняться и воспользоваться его скромной каютой, дабы расположиться со всеми удобствами. Колпачок, который стоически высказывается за трюм, замечает явные признаки возбуждения в штанах у матросов. Их просоленные лица светятся нечестивым благоговением.

В Генте существует поверье, что звон колокола на кафедральном соборе вызывает попутный ветер и подгоняет суда, отходящие от причала. И как только Безумная Грета входит в город, колокол Роланд начинает звонить. На горизонте клубятся тучи – быть буре. Зефир надувает свои черные щеки и отправляет вздыбившийся «Барыш» к Западной Шельде.

Безумная Грета еще не знает, что времени у нее не осталось совсем, но она все равно мчится по городу, словно ветер. Ее чуткие ноздри раздуваются, словно дыхалы у кита, когда она приближается к борделю. Она подходит к распахнутой настежь двери и видит в окнах воров и грабителей, и кровь у нее закипает от ярости. Добыча ушла из-под носа! Ее выпученные глаза почернели от злости – с досады она пробивает дыру в стене своей латной перчаткой.

Но одних только стен явно мало, чтобы унять ее гнев. Безумная Грета кричит, призывая своих поборниц, и ее крик подобен струе раскаленного воздуха из кузнечного горна. Размахивая мечом, она с гиканьем мчится по улицам: крушит и сметает все на своем пути и рубит головы ни в чем не повинных прохожих, словно это не головы, а ромашки на летнем лугу. Спасаясь от разъяренной Греты, ополоумевшие от ужаса горожане натыкаются на ее бешеных женщин, которые не отстают от своей предводительницы по части избить, изуродовать и искалечить. Купцы и лакеи, стряпчие и тунеядцы – все затоптаны насмерть или забиты скалками, а их дома преданы огню.

– К реке! – кричит Безумная Грета, пробираясь сквозь лужи запекшейся крови и груды булыжника. Толпа бесноватых домохозяек, сгибающихся под тюками с награбленным барахлом, устремляется следом за ней, творя по пути жестокую расправу, когда возникает такая необходимость, и в общем и целом проявляя себя в точности, как регулярная армия.

На восточном берегу реки горожане предпринимают отчаянную попытку сопротивления. Но вот незадача: защитники города после трех недель Белкулы залюблены вусмерть, и у них уже нет сил сражаться. Едва подвигнув себя на то, чтобы вытащить одну пушку, они беспорядочно носятся по причалу в лихорадочных поисках ядер и пороха. Когда, наконец, пушка готова к бою, капитан, страдающий тяжким посткоитальным синдромом, зажигает запал. Ядро пролетает над головой Безумной Греты и ее сброда – над горящими крышами Патерсхола – и попадает в сторожевую башню замка Гравенстен, где убивает на месте девятерых солдат замкового гарнизона, трех шлюшек и дюжину сутенеров, которые пытались продвинуть свой бизнес. И по сей день злополучную эту пушку можно увидеть на входе на мост через Лайе, и называют ее именем ее нареченной мишени.

Несмотря на кошмарную вонь на пристани, Безумная Грета все же находит нужный среди тысячи запахов.

– Корабль! – кричит она. – Мне нужен корабль!

Ее воинству вовсе не требуется Белкулино обаяние, чтобы раздобыть необходимый транспорт. Размахивая ножами лучшего столового серебра, толпа женщин врывается на торговое судно из Данвича и поднимает паруса. Безумная Грета стоит на корме и нюхает ветер.

– Поднять якоря, – командует она. Для судна есть один путь: вниз по течению, к морю.

Внезапная неодолимая жажда прерывает рассказ пьяной бабы. Она причмокивает губами и пытается облизать их сухим языком. Слушатели, захваченные рассказом, без слов наполняют ее опустевшую флягу.

– Ой, хорошо. – Пьяная баба вытирает вино с подбородка. – А теперь, эта… Мне нужно перо и чернила.

Все, кто есть на борту, начинают рассеянно хлопать себя по карманам. Необходимые писчие принадлежности находятся лишь у монаха. С опаской и видимой неохотой он передает пьяной бабе инструменты своей профессии. Отодвинув монашку крутым бедром, пьяная баба склоняется над столом, окунает перо в вино и чертит карту Белкулиных странствий по морю.

– Ну вот. Ежели кто сбился с курса, пусть глянет сюда, – объявляет она.

После чего, подмигнув оскорбленной монашке, продолжает рассказ…

Белкула стоит на палубе «Барыша», отвлекая команду от исполнения служебных обязанностей. Она никогда раньше не видела моря, не ощущала волнения первозданной стихии у себя под ногами. Полной грудью вдыхает она просоленный воздух; грудастая сирена, резная фигура на носу корабля, по сравнению с ней кажется просто карлицей.