Парвати Патил на четвёртом курсе задрала перед ним юбку своего красивого индийского наряда и просто разрешила трахнуть себя в задницу, ведь чистокровным волшебницам необходимо оставаться девственницами до вступления в брак.
Чжоу Чанг на пятом — её уже не волновала своя девственность. Она рыдала под ним и выкрикивала имя Седрика Диггори, почившего от руки слуги Волдеморта, пока он раз за разом входил в неё на полу Выручай-комнаты.
Джинни Уизли на шестом. У той, как и у Гарри, сносило крышу от похоти, которой она заразилась под воздействием того самого пресловутого дневника. Они с Гарри находили любой свободный угол и практиковались, временами полностью соблюдая законы небезызвестной индийской книги секса. Они многому научились вместе, она часто признавалась ему в любви, но Гарри просто играл.
Каждый раз, каждую секунду Гарри представлял на месте этих красавиц её — Гермиону. Ту, в которую был влюблён, которой был одержим с самой первой встречи. Ту, которую ограждал от собственной грязи все семь лет, даже когда оба крестража одновременно давили на его воспалённый мозг. Но окклюменция никогда не была его сильной стороной, и он под давлением нескольких обстоятельств — скорой смерти, её поцелуя с Роном и голоса Тома Реддла в сознании — с головой окунул Гермиону в грязь в тот день, который должен был стать для всех самым счастливым — в день Победы.
— Гарри! — снова раздался приглушённый крик Рона. — Я же знаю, что ты не спишь! Открывай!
Гарри помотал головой, стряхивая мысли, как шелудивый пёс блох, и пошёл открывать дверь.
— Ну и погодка! — воскликнул Рон, просунувшись в дверь и сразу же снимая с себя заклинание, имитирующее зонт. — У нас уже все гномы уплыли. По мне, так и пусть не возвращаются, но мама к ним привыкла, а после смерти Фреда… Сам знаешь.
— Знаю, — кивнул Гарри, слушая непрерывный поток слов, льющийся из Рона. Он часто приходил к нему просто выговориться. На то они и друзья. — Выпьешь чего?
— Нет, — Рон показал на блестящий значок аврора. — Да и тебе пора завязывать. Ещё бы понять… — он вдруг замолчал и внимательно посмотрел на Гарри. — Я сегодня… письмо от Гермионы получил.
Гарри, который в этот момент сидел напротив и делал большой глоток огневиски — ещё один отличный способ приблизить свою смерть — поперхнулся и резко вскинул голову.
— И… — он последний раз кашлянул. — И что она написала?
Гарри смотрел на Рона. Тот был в идеальной мантии аврора с прилизанной причёской в духе Малфоев — ни дать ни взять — образцовый служака. Взгляд в зеркало заставил его скорчить рожу самому себе: взъерошенные волосы, очки набекрень и огромные тёмные круги под глазами. Пьянки, сигареты и самобичевание не добавляют красоты никому.
— Она не вернётся. Желает нам счастья и говорит, что останется там с родителями.
— Она вернула им память? — спросил Гарри, сглатывая застрявшее отчаяние в горле. Не вернётся. Не хочет его видеть?
— Нет, — качнул головой Рон. — Не вышло. Но там есть свой госпиталь, наподобие Мунго. Она будет искать решение. Так она написала.
— А письмо? — Гарри помедлил, собираясь с духом. — Оно у тебя с собой?
— Не, в Норе осталось. Слушай… — Рон всё-таки взял стакан, но огневиски превратил в воду и выпил одним глотком. — А чего вы в тот день с Гермионой ругались? Просто мы с ней вроде как поцеловались, а потом вы исчезли, и после победы она кричала на тебя. Теперь она в Австралии, а ты беспробудно пьёшь и…
— Разлагаюсь, — подтвердил Гарри. — Так надо было подойти и послушать, о чём мы говорили, — печально хмыкнул он и уже поднёс ко рту следующий стакан со спиртным, как вдруг замер.
— Под раздачу попасть не хотел. Знаешь, я ведь думал, что у нас с ней…
Гарри его не слушал, он думал, что сейчас придёт и письмо от МакГонагалл с подтверждением, что Гермиона планировала променять чудесные лондонские дожди на влажность австралийского континента. Собственно, а что ему тогда здесь делать? Но он ведь обещал не искать с ней встреч? Обещал. А как тогда вымолить прощение? Он должен, иначе просто сдохнет.
— Гермиона! — Гарри почти упал перед ней на колени, но она не дала ему этого сделать.
— Гарри, пообещай мне!
— Выслушай меня, я должен был давно рассказать, что люблю тебя. Я просто…
Она в ужасе отшатнулась.
— Значит, — хрипло прошептала она, — ты считаешь, что это было проявлением любви? Обмануть моё доверие и сделать… это?
— Но ты же тоже получила удово…
— Не смей! — прошипела она, махнув рукой. — Не смей! Молчи! — она отвернулась, по её щекам текли крупные капли слёз. — Молчи обо всём, и, если ты хочешь… хочешь, чтобы у нас появилась хоть толика надежды на восстановление приятельских отношений…
— Гермиона, — он схватил её за руку, не выдержав обвинительного приговора. Она вырвалась с рычанием, оставляя на его коже царапины от ногтей.
— Если… Пообещай, что не станешь искать встреч. Не станешь писать, пока я сама не решу, что готова.
Она всхлипнула, и Гарри вторил ей, понимая, что его отправляют в пожизненное изгнание. Вкус Победы стал резко горчить.
— И… когда?
— Не знаю… Я понимаю, что, возможно, ты был не ты… И всё навалилось — бой, смерти, Волдеморт, но… Я не могу… Пообещай, Гарри, пожалуйста…
— Я настолько тебе противен?
Гермиона покачала головой, а потом как будто кивнула, а он сжал кулаки в бессильной злобе на самого себя, на Волдеморта, Дамблдора, на весь мир и жалел, что не умер. Если бы он знал раньше… Гермиона ждала ответа, готовая тут же от него сбежать, и он не мог не сделать то, чего она хотела.
— Обещаю, что не стану искать с тобой встреч, — прошептал он про себя обещание, данное Гермионе три месяца назад.
— Ты чего там бормочешь?
Он просто будет рядом, будет помогать, если нужно, незримо охранять, как она делала все без малого восемь лет, что они знакомы, а если появится возможность вернуть память её родителям, он ею воспользуется, и тогда, быть может… Гермиона помилует его… Даст шанс.
Под удивлённым взглядом Рона Гарри вскочил, призвал свой чемодан, в который на лету складывались вещи: несколько книг, фотографии, тёплое пальто, три набора отглаженной одежды, бутылку огневиски и толстую пачку писем. Мантия-невидимка и Карта Мародёров привычно лежали на дне чемодана с самого отъезда Гермионы.
— Ты уезжаешь?
— Да. В Австралию.
— В Австралию? К ней? — Гарри кивнул, так и не взглянув на друга. — Но почему?! Объясни, чёрт возьми, что происходит?! — встал Рон и с перекошенным от гнева лицом потребовал ответа. — Сначала ты уводишь её в замок, потом умираешь, и я как будто больше ей не нужен! Она ни разу не взглянула на меня. А потом она кричит на тебя и уходит, прислав единственное письмо за три месяца с пожеланиями счастья! Отвечай, дракл тебя задери!
— Я, — он замер на пороге, держась за ручку двери, обдумывая, что сказать. — Я люблю её, Рон. Всегда любил, но предал, и поеду вымаливать прощение.
— Но, — сказать что-то ещё Рон не успел.
Раздался хлопок, и рядом с входной дверью возник сморщенный эльф. Он низко поклонился Рону, Гарри и протянул последнему письмо.
Гарри быстро просмотрел его, сложил в карман и, сказав несколько слов эльфу, повернулся к Рону.
— Хочешь, живи здесь. Кричер во всем будет тебе помогать. И… не пиши ей, что я там, будь другом.
— Но, — Рон снова хотел что-то спросить, но опять не успел — настолько быстро Гарри аппарировал с порога. Так много вопросов осталось без ответов, но жизнь героя давно закрутила когда-то бедного шестого сына Уизли, и он наслаждался ею.
Рон провёл пятернёй по гладким рыжим волосам, потёр чисто выбритый подбородок и смахнул невидимую пылинку с новенькой фиолетовой мантии. Он осмотрел богатое убранство дома: позолоченные канделябры, бархатные портьеры на окнах, антикварную мебель и предметы роскоши — и решил, что это место вполне подходит национальному герою Магической Британии. Он уже запланировал, как будет приводить сюда своих фанаток, потом дал Криччеру несколько указаний по поводу ужина и спальни, но всё это время из головы ещё не хотела уходить та самая сцена: почти поцелуй с Гермионой и встреча с Гарри в перерыве между боевыми действиями.
