Приоткрыв дверь, альфа зашёл в просторный кабинет, с белоснежными, нагнетающими не очень доброжелательную атмосферу, стенами. В середине стоял небольшой стол с кучей каких-то медицинских приспособлений, а за ним сидел молодой альфа лет 30 в приторном белом халате, выжидающе смотря на Дерека.

- Присядьте, пожалуйста, - мягко проговорил врач, жестом указывая на стоящий рядом стул.

Дерек, помедлив несколько секунд, медленно подошёл, садясь на предложенное место. Тишина, лишь тихое размеренное дыхание двух альф нарушает её. Но что-то идёт не так, откуда это угнетающее молчание, откуда взгляд, предвещающий беду. Дерек смотрит на своего собеседника, не отводит глаз, а тот, в свою очередь, на чём-то сосредотачивается, будто пытаясь собрать все мысли воедино.

- Что ж, - мужчина положил обе руки на стол, смотря на Дерека, - прошу, воспримите всё спокойно, понимаю, что тяжело, но всё же. – После короткой паузы врач продолжил, стараясь говорить спокойно, - ваш супруг поступил к нам в довольно тяжёлом состоянии, на моей практике такого давно не случалось. Общее состояние его организма оставляет желать лучшего. Пока что я не могу сказать, чем оно было спровоцировано, скорее всего, омега сам по себе очень слаб и физически для него это тяжело. Также его репродуктивные органы повреждены, похоже, что из-за каких-то внешних воздействий. Очень надеюсь, что вы к этому не причастны, простите мне мою дерзость. В общем, - пауза, - с ребёнком всё в какой-то степени в порядке, но нет никакой гарантии, что он родится здоровым. Более серьёзная проблема состоит в омеге, из-за его нынешнего состояния и повреждения органов репродуктивной системы, он может не выдержать естественных родов, иной путь рождения ребёнка ему категорически противопоказан. Аборт мы уже не сможем сделать в силу большого срока.

- То есть, вы хотите сказать… - Дерека пробил лёгкий озноб, все слова будто перемешались в голове. Что всё это значит, как такое вообще может произойти?

- Да, ваш супруг может не выдержать сильной нагрузки, но никакого альтернативного пути нет. Настоятельно рекомендую оставить омегу в нашей больнице до самих родов, мы проведём нужные анализы и сделаем всё возможное, чтобы восстановить его организм. Но, повторюсь, нет никакой гарантии на успешный исход родов.

Вмиг всё рухнуло. Та тонкая, почти невидимая, но всё же существующая нить, которая соединяла Дерека и Мики, резко оборвалась. Кто бы мог подумать, что всё закончится именно так, но альфа не верил, просто не хотел верить в правду, которая убивала, не оставляя совершенно ничего.

- Я ведь могу его увидеть? – слегка дрожащим, но как всегда уверенным голосом спросил Дерек. Увидеть его, того единственно, ради которого альфа был готов жить, отдать свою жизнь. О, как же он был глуп!

- Простите, но сейчас уже довольно поздно. Да и омега ещё не отошёл от наркоза, поэтому к нему вы сможете прийти лишь завтра, а сейчас ему необходим отдых и здоровый полноценный сон, - молодой врач вежливо улыбнулся, хотя улыбка в сложившейся ситуации была совершенно неуместна.

Поблагодарив врача, Дерек медленно вышел из кабинета, опускаясь на рядом стоящую лавочку. Неужели вот так просто разом можно потерять абсолютно всё? То, что так дорого сердцу и самой душе. А ведь верно говорят: «Что имеем, не храним, потерявши, плачем». Как же он был слеп, ведь Дерек никогда не придавал значения улыбке, которую омега выдавливал из себя, стараясь приободрить мужа после тяжелого трудового дня, невинных прикосновениях, которые выражали немую просьбу прикоснуться, почувствовать себя защищённым, нужным и любимым, задорного смеха, который с каждой неделей сменялся всё более и более отчаянными криками и громким плачем. Альфа не замечал, как омега, не так давно расцветавший прямо на глазах, жизнерадостный и искренне любящий своего мужа и вообще всё и вся вокруг, превратился в запуганную зверюшку, которая постоянно сидела на поводке с плотно затянутым душащим ошейником. Он не видел всех тех синяков, ссадин, опухших красных глаз, ему просто не хотелось этого всего замечать, всё это служило неким поводом для очередных садистских действий, не более. А что же теперь? Их история вот так некрасиво и смазано закончится, не успев даже начаться? Одному Богу был известен ответ на этот вопрос, на то, что ждёт их дальше – там лишь неизвестность, пугающая и заманивающая в свои холодные объятья.

***

Дерек провёл ночь в больнице, расположившись на жутко неудобной лавочке, но удобство волновало его в самый последний момент. Почти всю ночь мысли не давали ему покоя, о сне даже думать было глупо, мысли крутились лишь вокруг одного и того же, не приходя ни к чему существенному.

Вот, наконец, Дерек легонько приоткрывает скрипучую дверь и входит в светлое помещение. На небольшой кровати он видит Мики, который сидит, облокотившись на подушку. Кажется, будто за эту ночь он стал выглядеть ещё хуже, намного хуже. В целом картина ужасала: огромные серо-бардовые синяки под глазами, исхудалый вид, бледная кожа с кучей немного выпирающих сине-фиолетовых вен, замученный опустошённый взгляд, сухие губы, по которым омега то и дело проходился языком, и большой живот, который нежно поглаживала маленькая костлявая рука. Казалось, будто Мики даже не заметил, что рядом уже сидит на прикроватном стуле Дерек, омега смотрел куда-то в окно, не выражая абсолютно никаких эмоций.

- Мики, как ты…

- Теперь ты доволен? – хрипло проговорил омега, перебивая мужа. Его голос уже не был таким звонким, он был больше похож на голос старика, более тихий и немного холодный, но это так только казалось. – Теперь ты сможешь жить спокойно, без меня или того ребёнка, который мог бы родиться, теперь не будет ничего, признай, мы с самого начала были обречены, - Мики горько улыбнулся, и на глазах выступили слёзы.

От этих слов омеге становится так больно. Почему, ну почему он сразу не ушёл, не оставил Дерека на растерзание самому себе, почему продолжал тщетно любить его, прекрасно понимая, что ничего хорошего из этой псевдо любви не выйдет. А ведь он искренне старался хоть как-то, пусть даже совершенно незначительно, но радовать своего супруга, всячески угодить, помочь, а в ответ получал лишь такой привычный холод и телесные увечья. Какой толк был во всём этом? Никакой. А цена глупости – смерть. Теперь Мики не увидит ни своего ребёнка, ни такой желанной счастливой улыбки на лице своего любимого и навеки единственного альфы, которого любил, любит и будет любить целую вечность, даже в последующей жизни.

- Дерек, прошу тебя, умоляю, если мне не суждено будет больше никогда открыть глаза, пожалуйста, позаботься о нашем ребёнке или отдай его моему папе, он позаботится о нём, только пусть он будет жить, пожалуйста… Ты найдёшь себе другого омегу, нормального, который сможет подарить тебе здорового ребёнка и сам будет красив и здоров, обещай, я хочу, чтобы ты был счастлив, хотя бы с кем-то, - слёзы уже бегут по щекам ручьём, тихие всхлипы и мелкая дрожь, покрывающая всё тело – такое привычное чувство.

- Мики, послушай меня, - альфа крепко обнял своего супруга, которого уже довольно сильно трясло, - всё будет хорошо, ты слышишь меня? Ты будешь жив, красив и здоров, и наш ребёнок будет таким же прекрасным, как и ты!

Дерек перебирает пальцами мягкие пряди волос, попутно гладя омегу по спине, пытаясь успокоить, но тот, казалось, совершенно его не слышит, невнятно повторяя раз за разом лишь единое «пожалуйста» и судорожно цепляясь дрожащими руками за футболку альфы. Это было похоже на одержимость, отчасти напоминавшую шизофрению. Состояние Мики было ужасным, он боялся умереть, такой дикий примитивный, но всем известный страх. Оказывается, не так уж и тяжело потерять всё в одно мгновение, но ужаснее всего потерять всё безвозвратно, навсегда. Дерек прекрасно понимал опасения омеги, казалось, альфа знает каждую его мысль, даже ту, которая лишь только зарождается. Он чувствовал всё, что чувствовал Мики, ему было не менее страшно, хоть он и отчасти не хотел этого признавать, остатки гордыни напоминали о себе.