Но, несмотря на всё это, работа с Папой приносила Артуру неплохие бабки. И крышу. И, возможно, именно Папа несколько лет назад спас его задницу от голодной смерти где-то на задворках страны. А может и от нехилого срока за решеткой.

Арчи недовольно поморщился, сплевывая на землю, от воспоминаний о большом боссе. Вторая сигарета за этот день не успокаивает совершенно.

Парень задумчиво жевал фильтр, всё ещё стоя посреди пустой улицы.

Папа с его всадниками появился у этого самого подъезда ещё во времена, когда Арчи только отчислили из общеобразовательной школы. Как раз после того, как его кобель-отец решил признаться всей семье, что уже давно потрахивает очередную суку.

Только на этот раз он не ходил далеко, и подходящая блядь нашлась прямо в их собственном подъезде.

Заебок прям. Сказка.

Отец и раньше ходил налево, но открытое признание буквально добило мать. Арчи всё ещё помнил пустые глаза, часами глядящие куда-то в стену. Тихий женский плачь из ночи в ночь.

Арчи помнил ощущение безысходности. И злость. Разрывающую на части, всепоглощающую злобу, засевшую так глубоко внутри, что и не вытрясти ни побоями, ни сотней тёлочек из “Патрона”. Злость на отца, за то, что вел себя как скотина. На мать, которая сдалась. Опустила руки сразу же, не борясь и минуты. На себя. На этот дом. На город. На каждого сраного человека, живущего на этой планете.

Его жизнь была буквально окончена.

Моря дешёвого алкоголя, пара кошмарных работ, которыми он едва сводил концы с концами в свои шестнадцать, и ежедневные слёзы матери. Они преследовали его в кошмарах. В пьяном угаре. В дыме дешёвого курева, которое доставал кто-то из старших.

И злость выходила. Постоянными драками, увольнениями, криками и животным оскалом.

Через пару месяцев Арчи потерял практически всех старых друзей, мало мальски сносную работу и любое желание жить.

Тогда и случилось это.

Одна обычная потасовка на районе.

Один неосторожный удар. Одно тело, от которого в ужасе разбегались дерущиеся.

В тот вечер Арчи познакомился с Папой.

Никто не называл его по имени даже в глаза, потому что Папа был не просто большим боссом, а реально Большим Боссом. Невозможно было точно перечислить все его связи в в пределах и за границами страны. Папа держал в страхе всех своих конкурентов в грязном бизнесе.

Хотя их осталось три калеки. Так, чисто для виду.

Папа занимался всем - от мелких партий травки до поставок оружия заграницу.

Дело Арчи замяли, как и предполагалось, не бескорыстно. Он был обязан Папе всем. Своей собачьей жизнью, практически.

И не стоил ему ничего. Ничего, кроме этих ссаных десяти тысяч баксов, которые он получит и без Артура, в любом случае.

Серые грозовые тучи скрывали апрельское солнце. Порывы ветра распахивали расстегнутую куртку, задувая под одежду.

Туго упакованная партия очередной дури прибудет на место только через три недели. Курьер в синей отечественной развалюхе отчалил со склада только в среду.

А ещё через неделю Арчи получит обещанные деньги. А это не меньше месяца в общей сумме.

Месяца, но никак не семи сраных дней.

Видимо, последних дней его жизни.

Помирать, так с музыкой.

Арчи отбросил окурок в клумбу. С неба сорвались первые несколько капель дождя. Парень поднимает лицо на чернеющее утреннее небо и вдруг.

Натыкается взглядом на застывшую в окне фигуру.

Внутри зарождалась ярость. Силуэт в светлой футболке смотрел на него со второго этажа, держа в руках парующую чашку. Сраный пидор.

Арчи, не отводя взгляда, вскидывает средний палец. Как долго этот охуевший торчит в своем ебаном окне?

При виде выставленного над головой жеста, Тим испуганно отходит вглубь кухни. От внезапного страха кровь отлила от опухшего после прошлой ночи лица. Разбитая бровь теперь заботливо была заклеена пластырем, а вот нос предательски синел, отказываясь дышать.

Да, вчера этот придурок знатно постарался, пытаясь выбить из Тимура последние остатки бесстрашия.

А сейчас, фигура Артура Сиренникова исчезала на дорожке у подъезда, пока не послышался писк домофона.

Тим не помнил, сколько времени он простоял у окна, сжимая в ладонях горячую чашку с чаем. Пальцы онемели.

Теперь он непонимающим взглядом смотрел на свои ладони, покрасневшие от пышущей жаром чашки. Перед глазами стояло испуганное выражение лица соседа.

Эта эмоция мелькнула на лице Арчи всего однажды, когда один из мужчин по-хозяйски хлопнул его по плечу. Тим мог поклясться, что никогда раньше не видел у Артура такого вида.

Потерянного. Совершенно не в себе.

Парень очень быстро взял себя в руки, вскидывая подбородок и сжимая челюсти.

Тимур потёр обожжённые ладони о наспех натянутые джинсы. У всех были свои слабости. И ему до зуда в затылке хотелось раскопать у Сиренникова их все до последней. Чтобы наконец уничтожить. Испепелить.

Просто блять сделать хоть что-то, приносящее этому хрену невыносимую боль.

- Ну и видок! - Тим отрывается от мыслей, поднимая голову на вошедшего в кухню мужчину. - Тебе с такими фонарями на лице только в фильмах сниматься. Никакой грим не нужен.

- Очень смешно, пап! - Тимур вскидывает руки, - И вот так ты меня поддерживаешь?

Отец с едва скрываемой улыбкой прошел к плите, намереваясь позавтракать вчерашними макаронами.

На нем была обычная рубашка с закатанными до локтей рукавами и джинсы.

- Как твой отец, я конечно горд, что к двадцати двум годам наконец ты подрался с кем-то, а не получил…

- Но? - - Тимур заинтересованно облокотился на столешницу.

- Но…, - мужчина присел за стол, не зная как подобрать слова, - Драться с Артуром Сиренниковым - это, как бы тебе сказать, не совсем здравое решение…, - мужчина явно силился не сказать что-то ещё, опустив глаза на свои колени.

- Серьезно? Не здравое решение? Ты сейчас точно говоришь об Артуре? - Тим начинал закипать.

- Да, Тимур, я совершенно серьезно! - отец вдруг посмотрел на него глазами, которые, казалось, вмещали в себе тонну усталости. - Столько лет прошло, а вы всё целые кости поделить не можете. Ты больше не ребенок, Тимур! Пора уже и вести себя соответственно, - мужчина задумчиво почесал затылок, силясь сказать что-то ещё.

- Я не понимаю тебя, отец…, - Тим сложил руки на груди, - Он столько сделал… Они все сделали столько дерьма, а ты говоришь, чтобы я просто проглотил это? Просто продолжал год за годом давиться этим, как…, - в горле стоял комок, - Как ты.

Последние слова повисли в полной тишине. Тимуру захотелось забрать их обратно.

Тяжёлые и ранящие, они будто опустились неподъемным грузом на голову, возвращая ноющую боль в виски.

- Прости, - это единственное, что парень смог выдавить.

- Просто отпусти это. Поговори с ним, если когда-то сможешь. Понять, - отец наконец перестал смотреть в колени и принялся за нетронутый завтрак.

- До завтра.

Говорить больше не хотелось.

Понять.

Он просил Тима о невыполнимом.

Понять Арчи. Понять сраного, блять, Артура Сиренникова! Невъебенно!

Что дальше, пап? Может его ещё морально поддержать с тем, каким уродом он родился в своей сраной семейке?

Отлично.

Просто заебись.

Впервые за этот месяц он наконец не опаздывал на первую пару к Виктору Алексеевичу и мог сдать тот самый многострадальный доклад.

На ходу набрасывая куртку, Тим сбежал по ступеням и вышел на улицу под лёгкие капли весеннего дождя.

Лекции не писались. Крис заботливо осмотрела его ранения с видом профессионала.

Лёгкие ладони невесомо касались ушибленной брови и переносицы.

- Жить буду, - Тим выдавил подобие улыбки, отодвигаясь от подруги.

- Это само собой, - Крис виновато потупила взгляд.

- Ты прости за вчера, но…

- Забей, Крис, я был не в себе. Шоты - определенно не мой напиток, - он подмигнул девушке, - Больше так не буду.

Больше они этот разговор не продолжали. Кристина обхватила его ладонь своими, прислонившись щекой к плечу Тима.