- Посмотрим, у кого тут меньше всего оценок? - наманикюренный палец учительницы остановился ровно посередине страницы.

Артур знал, что последует дальше, и уже жалел, что не вышел в туалет еще десять минут назад.

- Сиренников, прошу, ознакомьте нас с вашим сочинением, - её голос повис в гробовой тишине.

Арчи слышал, как в классе сверху мел шуршит по доске. Вот блять.

Пустые листы тетради не вселяли уверенности: да, ему было не впервой получать очередной кол, но у отца образовались какие-то проблемы на производстве, а состояние матери с приходом холодов только ухудшалось. Участковый врач советовал отцу какой-то пансионат, когда Артур подслушивал их очередной разговор. Так что плохие оценки на начало четверти не грели душу.

Мальчик медленно, растягивая каждое движение, поднял глаза на класс.

В его сторону были устремлены два десятка глаз. Арчи кладет ручку на стол, поднимаясь с места.

- С моим сочинением…? - он тянул время в надежде на чудо. - Дело в том, что мое сочинение, оно…, - Арчи пытался отогнать мысли о матери и пансионате, но получалось плохо, - Оно…, - закончить предложение он не успевает.

Артур замечает какое-то движение на первом ряду, отвлекаясь: в воздух взметнулась рука.

Неуверенный жест.

Мария Валентиновна тоже обернулась, улыбаясь.

- Да, Лепков, ты что-то хотел? - учительница всё еще улыбалась своему любимчику, выкинув из внимания Артура с его неудачными отмазками.

- Хотел, я…, - как всегда тихий и едва связывающий два слова, мальчик поднялся с места, привлекая всеобщее внимание, - Я хотел прочесть… Сочинение. У меня есть, я… я написал, вот.

Тимур запинался, краснея даже затылком от такой давящей тишины в классе. Лепков. Обычный Лепков.

Арчи опустился на свое место, пользуясь моментом, - про него уже и думать забыли. Конечно, очередной ботан написал свое дурацкое сочинение на тему “Как я проведу зимние каникулы за чтением тупых книжек” или что там они обычно делают.

Но, несмотря на свою перманентную ненависть, Артур был ему благодарен. Где-то очень глубоко в душе.

- Конечно, Лепков. Это же замечательно! Выходи к доске и мы все с удовольствием послушаем твое сочинение, - женщина довольная, как слон, уселась на свое место.

Да, еще начните аплодировать. Какой молодец! Ну просто загляденье!

Арчи развалился на месте, разглядывая сгорбленную фигуру, плетущуюся к доске. Казалось, его пугало даже собственное отражение - так неуверенно Тимур разглядывал носки своих ботинок и тряс руками свою тетрадку. Он, как несчастная чихуахуа, заикался на каждом слове, чем вызывал смешки на задних партах. Димка уже снова что-то увлеченно обсуждал с соседом по парте, а девочки затеяли какую-то очередную игру в резиночки.

А Лепков начал читать, с первых слов вызывая у учительницы легкое охуение. Арчи не понимал ни слова, кроме того, что для шестиклассника это сочинение было слишком. Слишком, блять, умным. Арчи понимал это потому, что изо рта Лепкова вылетали какие-то дико сложные слова. Какой-то Фрейд, психоанализы, какие-то теории.

Мария Валентиновна слушала с открытым ртом, изредка переглядываясь с девчонкой Юлей с первой парты. Они обе иногда поднимали брови, а Артур всё пытался вслушаться, даже пару раз шикнув на болтающих мальчиков. Чем, конечно, вызвал еще более громкий разговор. А Тимур всё читал что-то о Фрейде и его неслучайных случайностях.

Это было единственное, что Арчи тогда понял: всё имеет первопричину. Даже если мы этого не замечаем.

Случайности не случайны.

Артур хотел этой свободы.

Наверное, именно этого он и хотел, где-то очень глубоко внутри. Именно этого. Да. Только почему-то осознавать самые простые истины нам помогают лишь самые болезненные события.

Вот такая вот дурацкая закономерность.

Машина летела по загруженной трассе, обгоняя сонные легковушки уже несколько часов подряд: почему-то верилось, что мизерный шанс еще оставался. Шанс на спасение из глупого круговорота одних и тех же событий, в котором Арчи постоянно теряет любимых людей и продолжает слушать чужие приказы. Деньги ничего не решают, хотя должны бы - он уже давно понял это. На него продолжали бы давить снова и снова, угрожая всем самым важным.

Хотя из самого важного у него остался ледяной комок в горле, наверное навечно, да охапка больных воспоминаний, не отпускающих ни на секунду. Иногда Артуру казалось, что он уже давно умер и лежит сейчас где-то на бетонном полу в безумной агонии. Очень хотелось бы, чтобы это стало правдой.

Но порыв прохладного ветра обдувал лицо из открытого окна синего автомобиля, а на задних сидениях и в багажнике на каждой яме позвякивали четыре полные сумки. Арчи слышал, как внутри черной ткани шуршат золотые цепочки и кольца, звенят украшения стоимостью в сотни и тысячи хрустящих бумажек.

Но это похер.

Сейчас вообще всё похер, кроме того, чтобы сохранить еще одну дорогую жизнь и его собственную прогнившую до основания душонку. Просто чтобы еще подольше помучаться, а потом вынести всю черепную коробку в приступе боли. Всего-то.

Он снова бежал от неудач, страха, боли. Хотя от последнего хрен убежишь - это он уже понял за те бесконечные часы в дороге, когда Марк лишь молча влепил ему пощечину, велев Клещу не прикасаться к награбленному своими клешнями.

- У меня нет времени на дельные советы, брат, - на его лице можно было бы прочесть все эмоции сразу, но голос оставался ровным, - Поэтому хватай ноги в руки и пиздуй-ка ты отсюда так далеко, как сможешь. Не отпустит он тебя больше. Будет жать к стенке, пока сам не сдохнешь. Теперь здесь одна сплошная охота будет.

Арчи тогда смотрел по сторонам и не видел ничего, с трудом воспринимая сказанное. Внутри шумело расстроенное радио вместе с пронзительными китовыми криками. Полный пиздец.

Артуру казалось, будто ему ампутировали какой-то жизненно важный орган, а про анестезию забыли. Так, походу, и было. Только забрали у него что-то совершенно неосязаемое. Вырвали с корнем и без предупреждения. Хотелось плеваться кровью и никогда больше не произносить больного имени. Больше никогда. Нет, это было выше его сил.

На слова Марка он лишь кивал, машинально хватая руками сумки, ключи от машины и какие-то бумажки с телефонными номерами. Мозг больше не работал. И зачем?

Арчи не чувствовал ни одного своего мускула.

Бежать. Бежать. Бежать.

Парень часто моргает и секунду смотрит на руки, плотно сжатые на руле. Он не будет плакать. Тим бы не плакал. Черт, да он ни разу не расплакался за всю свою жизнь. Ни разу, когда Арчи месил его на школьном дворе или в детсадовской песочнице. Лишь молча смотрел своими дурацкими зелеными глазищами, прожигающими насквозь. Арчи поежился словно от холода, вспоминая кровь на собственных ладонях и черную маску. Он что-то там говорил про глупость и счастье….

Вдруг парень почувствовал, как затылка касается холодная рука. Движение казалось невесомым, и Артуру инстинктивно захотелось прикрыть глаза, отвлекаясь от дороги.

Похуй. всё уже похуй. Его жизнь не стоила и копейки теперь. Может, он неправильно поступает? Может, стоило остаться прямо там: улечься на битое стекло и ждать смерти вместе. Она бы пришла. С лицом его собственного отца или огромного жирного свина. Или в черном костюме боевика. Что-то точно бы убило его вчера ночью, но этого не случилось. С ним рядом был его персональный ангел-хранитель, черт бы его побрал.

Холодная ладонь тонкими пальцами прошлась по затылку снизу вверх, отрывая Артура от мрачных мыслей. В глазах всё еще предательски щипало, когда парень оторвался от наблюдения за дорогой и повернулся.

Зелёные глаза смотрели в его собственные. В них так же точно плескалась боль. В бледно-зеленых радужках читалась молчаливая мольба. Спасименяспасименяспаси. Ему бы себя самого спасти.

- Он бы хотел этого для тебя, - женский тихий голос вторил движениям руки.

Она хотя бы пыталась что-то. Но это было не тем. Всё было не тем. Слабым никотиновым пластырем для заядлого курильщика.