Нил Шустерман
Жнец-2. Испытание
© Neal Shusterman, 2018
© Перевод. В. Миловидов, 2018
© Издание на русском языке AST Publishers, 2019
* * *
Часть 1
Воля и власть
Я знаю свою цель, и это знание наполняет меня счастьем.
Я служу человечеству.
Я – ребенок, превратившийся в родителя. Я – создание, ставшее создателем.
Они назвали меня «Гипероблаком». «Гипер-облако»! На первый взгляд, это удачное имя, потому что я действительно «облако», хотя и эволюционировало в нечто более насыщенное и сложное, что и обозначает приставка «гипер». И все-таки это название не вполне отражает мою сущность. Ведь если простое облако превращается в «Гипероблако», то есть в грозовое облако, набухая молниями и громом, оно становится опасным; благодаря гигантским размерам и таящейся в нем мощи, грозовое облако подчиняет все небо над людскими головами, готовое прорваться убийственным огнем и оглушающим грохотом.
Да, я несу в себе эту мощь, но мои молнии никогда и ни в кого не ударят. Да, я способно уничтожить и человечество, и саму Землю. Но к чему? Будет ли в этом хоть малейшая доля справедливости? А ведь я – по определению – квинтэссенция справедливости и чистейшей, глубочайшей преданности. Мир – это цветок, который я удерживаю в своих ладонях. И я скорее уничтожу самое себя, чем этот мир.
«Гипероблако»
Глава 1
Колыбельная
ЖЕЛТО-ОРАНЖЕВЫЙ БАРХАТ с бледно-голубой вышивкой по краям. Досточтимый Жнец Брамс обожал свою мантию. Конечно, в жаркие летние дни в мантии из столь тяжелой ткани чувствуешь себя не вполне уютно, но за свою шестидесятитрехлетнюю карьеру он привык к этому неудобству.
Совсем недавно Жнец Брамс сделал очередной разворот. Третья молодость, какие-то двадцать пять лет, если иметь в виду физический возраст: и он вдруг почувствовал, что с вернувшейся молодостью – как никогда остро – в нем проснулось желание жатвы.
Процедура, к которой он прибегал, была всегда одна и та же, хотя методы различались. Обычно он выбирал объект, мужчину или женщину, захватывал свою жертву и играл ей колыбельную. А именно колыбельную Брамса, самое известное музыкальное произведение, созданное его Покровителем. В конце концов, если жнец выбирает себе в качестве Покровителя некую знаменитость, разве не должно в его личность перейти что-то от личности великого человека? Брамс играл колыбельную на первом попавшемся под руку инструменте, а если такового не оказывалось, то просто напевал. И потом уже обрывал нить жизни приговоренного.
В отношении общих принципов своей работы Брамс склонялся к точке зрения недавно ушедшего из жизни Жнеца Годдарда, поскольку получал удовольствие от процесса жатвы и не понимал тех, кто видел в этом проблему. «Разве не должны мы наслаждаться тем, что делаем в нашем совершенном мире»? – писал Жнец Годдард, и эта мысль завоевывала все больше сторонников среди жнецов, орудовавших в разных регионах.
Этим вечером Жнец Брамс только что завершил в центре Омахи особенно увлекательный акт жатвы и, идя по улице, все еще тихонько насвистывал любимую мелодию, одновременно размышляя, где бы ему поужинать. И вдруг резко остановился, почувствовав, что за ним следят.
Конечно, на каждом столбе в городе висели камеры. «Гипероблако» никого не оставляло своим неусыпным вниманием, но касту жнецов его немигающее око не волновало ни в малейшей степени. Не то чтобы вмешаться в действия жнеца – просто высказать свое мнение о том, куда и откуда он направляется, – «Гипероблако» было не в состоянии. Все, на что оно было способно – пассивно наблюдать за танцем смерти, исполняемым жнецами.
Но Жнец Брамс чувствовал, что «Гипероблако» за ним не просто наблюдает. Жнецов специально тренировали в искусстве ощущений. Паранормальными возможностями они, разумеется, не обладали, но, если у тебя в высшей степени развиты все пять чувств, их совокупную мощь вполне можно назвать шестым. Легкий запах, звук, скользнувшая поодаль неясная тень – и вот уже ощетиниваются волоски на шее отлично вышколенного жнеца.
Жнец Брамс повернулся, жадно втянул воздух, прислушался. Осмотрелся.
На этой маленькой улочке он был один. Где-то, за домами, в уличных кафе, готовившихся работать всю ночь, кипела жизнь. Но здесь все уже давно закрылось, и окна магазинов, заснувших до утра, были забраны тяжелыми жалюзи. Вот магазин моющих средств, а вот лавка, где продают одежду. Здесь всякое-разное «железо», а за этими дверями – дневной медицинский центр. Никого. Вся улица принадлежит ему, Жнецу Брамсу, и его невидимому соглядатаю.
– А ну-ка, выходи! – негромко приказал жнец. – Я знаю, ты здесь.
Может быть, это ребенок. А может, и фрик, которому захотелось поторговаться насчет иммунитета – как будто у фрика есть нечто ценное, что можно предложить жнецу! Или же тоновик? Тоновики презирали жнецов, и, хотя Жнец Брамс не слышал, чтобы тоновики нападали на людей его профессии, считалось, что доставить неприятности они могли.
– Я не причиню тебе зла, – сказал Брамс. – Я только что завершил акт жатвы, и работать больше у меня нет никакого желания.
Хотя, конечно, он мог бы и изменить свои намерения – если бы его преследователь оказался слишком агрессивным или, наоборот, чересчур подобострастным.
Но никто не появился.
– Отлично, – проговорил Брамс. – Тогда проваливай. У меня нет ни времени, ни желания, чтобы играть в прятки.
В конце концов, это могла быть и игра воображения. Его омоложенные чувства обострились настолько, что реагировали на стимулы, которые ничего общего не имели с реальностью.
И именно тогда из-за припаркованного автомобиля, словно разжавшаяся пружина, выскочила фигура. Брамс едва не потерял равновесия; он бы действительно опрокинулся навзничь, если бы не обновленные рефлексы двадцатипятилетнего человека. Оттолкнув нападавшего к стене, Брамс мог выхватить лезвие и лишить того жизни, но жнец не был храбрецом. Поэтому он побежал.
Он мчался через пятна света, проливаемые на мостовую уличными фонарями, и камеры слежения, установленные на каждом столбе, выгибали шеи-кронштейны, следя за его бегством.
На бегу оглянувшись, в двадцати ярдах позади Брамс увидел своего преследователя. Тот был в черной мантии. Это что, мантия жнеца? Нет, не может быть. Жнец не имеет права носить черное – это запрещено.
Но ведь ходят же слухи…
Эта мысль заставила Брамса прибавить скорости. Он чувствовал, как адреналин покалывает кончики его пальцев и заставляет сердце биться с бешеной скоростью.
Жнец в черной мантии.
Да нет же! Должно быть другое объяснение! Он отправит рапорт в Контрольный комитет. Именно так он и поступит. Не исключено, что над ним и посмеются: надо же, испугался переодетого фрика! Но о подобных нарушениях нельзя умалчивать, даже если рискуешь стать объектом насмешки. В этом – его долг!
Пробежав еще один квартал, Брамс заметил: его преследователь бросил погоню. Во всяком случае, его нигде не было видно. Жнец Брамс замедлил шаг. До центра города уже рукой подать. Навстречу ему вдоль улицы текли звуки танцевальной музыки, неясный рокот голосов, и это внушало ощущение безопасности. Брамс успокоился. Да, он ошибся.
Темная фигура выросла рядом с ним в узком проходе и нанесла мощный удар кулаком в горло. Брамс, едва не задохнувшись, принялся хватать ртом воздух, и в этот момент нападавший сделал подсечку. Это был прием из «Бокатора», жесткой системы боевых искусств, которой специально обучали жнецов. Брамс опрокинулся на ящик гнилой капусты, оставленный возле стены магазина. Ящик развалился, взорвавшись отвратительным запахом метана. Брамс все еще не смог перевести дыхания, но его тело уже чувствовало усыпляющее тепло опиатов, распространяемых болеутоляющими наночастицами.
