– Вот я тоже не понимаю, но ничего, привык. Какое задание и где моя Девил?

– Покажите ее.

Хаунд проследил взглядом за вставшим Саввой. Он знал с самого начала – Девил где-то здесь, но все же надеялся ошибиться. Не вышло.

Стена отъехала в сторону, оказавшись фальшивой. Девил сидела там за почти незаметным стеклом. Прочное, сразу видно, не прострелишь. Савва закатил панель назад.

– Нам было бы еще удобнее сделать с тобой одну простую вещь, – поделилась женщина, – ввести отравляющее вещество с активацией через неделю. Пунктов переливания и чистки крови в округе ты бы не нашел, жизнь ценишь даже больше остального, но… Но ты мутант, дружок, и свойства твоего организма нам так и непонятны. Имевшиеся образцы крови и остального биоматериала разгадку не дали. Вдруг ты не помрешь после такого, зачем нам рисковать?

– Гуманисты херовы, – поделился в ответ соображениями Хаунд, – ты вот, например, прямо сраная мать Тереза.

– Гуманизму свое время, и оно точно не сейчас. – Женщина заметно пожала плечами в своей полутьме. – На дворе настоящая Кали-Юга, а вместо людей повсеместно больные выродки и ублюдки, желающие урвать кусок жирнее и место теплее. Прямо один в один как ты.

– Вы, надо полагать, боретесь за человечество?

– Мы боремся за человечество, – подтвердил серо-неприметный, – потому как являемся его частью – здравой, сохранившей знания, умения и желание вернуть себе землю. Если не мы начнем реконкисту, то кто? Мы Прогресс, нас обязывает наше имя.

– А я, так понимаю, регресс?

– Ты абсцесс, – хмыкнула женщина, – либо новообразование, вроде опухоли. То ли злокачественной, то ли наоборот. Мы не отказываем тебе в праве на существование, а предлагаем вариант, интересный обеим сторонам.

– Вы бы, парламентеры, позвали мне врача. Отстегнули бы от кресла, дали умыться, переодеться и вашего, сука, чаю с плюшками или чего у вас там. Вести деловые переговоры в таком ключе неконструктивно.

– Какие интеллектуальные познания, – женщина вздохнула, – даже не верится. Слышала и читала о тебе доклады, но удивлена.

– Ну пиздец теперь. – Хаунд, прислушиваясь к собственным ощущениям, начал по-настоящему злиться. – Мне осталось минут десять без ветеринара, ведь, думаю, врача вы мне не позовете. Что за задание, быстрее.

– Завод по переработке нефтепродуктов. Инновационное малоразмерное и мобильное предприятие, выдающее в сутки топливо для целого танкового взвода. То есть для трех машин. Естественно, изобретение изначально было военным, потому секретность оказалась максимальной. Для испытаний в полевых условиях его перевозили под видом модульной экспериментальной котельной с помощью автомобиля-тягача.

– И где сейчас это чудо техники?

– Ориентировочно в городе Отрадном, – серо-невзрачный отхлебнул чай, – вероятнее всего, в день нанесения ракетного удара был оставлен на проверку комплектации либо на местном газоперерабатывающем заводе Роснефти, либо отогнан в одно из дочерних предприятий, их не так много.

– Почему нужен именно я?

– Отправлять военную экспедицию на территорию, практически полностью контролируемую анклавом Кинель, довольно непредусмотрительно. Лишние глаза – лишний повод раннего столкновения.

– Не любят вас железнодорожники? – Хаунд поморщился, чувствуя, как огонь внутри начинает заливать шею, добираясь от руки через нее к голове.

– Они нас пока просто не понимают и не желают принимать. Но сделают это… в любом случае.

– В Кинеле мне придется учинить бойню. Они не любят мутантов. Развязка у Алексеевки контролируется Братьями Ветра, а они снова в контрах с Воронами и дружат с Кинелем. Из-за, вот ведь, как раз топлива.

– Все верно, – серо-незаметный кивнул, – потому ты будешь отправлен в транспортном контейнере на станцию Смышляевка, где на территории ярмарки, проводимой под контролем анклава Красный Коммунар, незаметно проскользнешь дальше. Транспортное средство тебе подготовят в поселке Советы, вводные получишь перед отправкой. Кинель обойдешь стороной.

– Я должен найти, проверить и замаскировать заводец еще больше, чем сейчас, после чего вернуться с каким-то предметом, подтверждающим находку, не иначе?

– Именно.

– Хорошо. – Хаунд кивнул. – А вот теперь зовите коновала.

Савва подошел к нему, потрогал пульс и растерянно повернулся к коллегам.

– Без сознания, судя по все… А-а-а!!!

Хаунд, выплюнув две первые фаланги указательного и большого пальцев Саввы, растянул губы в довольной ухмылке, блеснув красными разводами на зубах. И потом без притворства наконец-то унесся в бархатно-черную мглу беспамятства.

Дорога ярости 1

Нефть – кровь войны. Даже если война крохотная, а топливо найти почти невозможно. Сейчас с этим стало проще, сейчас эта сука снова вернулась. Пусть и совершенно маленькая. Главное же в войне что? Правильно, результат.

Зуб выкрутил руль «ласточки», вписываясь в поворот на Москву. Слева, серый и вечный, расправлял крылья Самолет. Справа виднелись уцелевшие раскрошившиеся зубы многоэтажек и чудом оставшаяся буква М на холмике из смеси грязи, земли, листьев и веток с травой, который вырос на месте макдачной.

Топлива у него в баках было под завязку, и в большом основном, и во втором, для форсажа, если доберется до М-5. Его война только началась, и Зуб очень хотел ее выиграть. Лишь бы не подвела «ласточка» и он сам. А все остальное, как говорил Кулибин, дело наживное. Врагов совершенно неожиданно он себе нажил там, где и не ожидал. Или думать вовремя не хотел по собственной дурости.

Старая карбюраторная девятка, скрежетнув усиленным днищем по развороченному асфальту, заскрипела, входя в поворот. Сзади дробно грохнуло, рассыпая стальной горох выстрелов. Звонко простучало по бронепластине, закрывающей тыл машины, зазвенев, казалось, прямо внутри головы.

Ларек «Союзпечати», светлеющий остатками белого пластика под густой плетенкой вьюнка, взорвался во все стороны хлипко-дряхлыми стенками. Гантрак-«Волк», рычащий почти немецким двигателем «опеля-фронтера», спрятанным за наваренными листами, кенгурятником и небольшим отбойником, разнес его в клочья, стремясь дотянуться до юркой машины Зуба. Стрелок, мотающийся за щитками, врезанными в крышу, закрутил ручку самодельной картечницы-мясорубки. Свинцовые конусы, отливаемые рейдерами, застрекотали, тычась в борта «ласточки». Вминали пластины щитов, выгрызая в них прорехи, и гулко плющились о кузов, не долетев до водителя.

Зуб, справившись с заносом, перекинул передачу, утопил газ до упора, заставив движок взвыть на максималке, выбросив черный клуб несгоревших топлива с маслом. Машина, переделанное Кулибиным «зубило», прытко взялась, цепко хватая недавно найденными толстыми покрышками Москву и Московское шоссе, стрелой уходящее за город на Управу, Красную Глинку и Красный Яр.

«Волк», подпрыгивая через развалившиеся бордюры и тележки супермаркета, умершего вместе с торговым центром слева, рванул следом. Его брат, длинный и широкий «Грейт-Уолл», украшенный отбойником, снятым с дорожного грейдера и наваренным на новую раму, скрежетал защитой на повороте, украшенном черными кривыми следами после Зуба.

«Ласточка», раскидывая листья, ветки, проржавевшие остатки байков, вечно живой пластик и почти рассыпавшиеся человечьи останки, неслась вперед. На прямой Зуб надеялся выиграть время, скинуть с хвоста Воронов и не попасть под точные выстрелы с «медведя», ревущего по пятам меньших собратьев.

За ним шел самый настоящий «фред», тягач «Фрейтлайнер» годов девяностых, найденный рейдерами на древней штрафстоянке. Машина без электроники, простая и надежная, как кувалда. Еще круче она стала после установленной платформы с безоткатками, переносимыми стрелками с борта на борт. Реактивные гранатометы, удерживаемые паучьими станками, сделанные мастерами завода «Металлург», плевались снарядами, начиненными самопальной взрывчаткой куда как хорошо. Здесь, на ровном отрезке от улицы Димитрова, становящейся все ближе, и до Ташкентской, где гордо торчала уцелевшая угловатая башня высотки, «ласточка» и сам Зуб стали лакомой мишенью.