— Ну что, — начал он, — давайте-ка устроимся поудобней. Кто там впереди, сядьте, чтобы и задние видели. Я родился в 1912 году, есть кто старше? — Выдержав паузу, он продолжил: — Кого выберем в председатели? Давайте, колитесь.

Последовало три предложения, но третий из выдвинутых, не дожидаясь четвертой кандидатуры, поднялся:

— Аксель Джонсон, от имени Семьи Джонсонов. Прошу снять мою кандидатуру и остальным предлагаю сделать то же самое. Лазарь вчера отлично справился с этим делом и рассеял туман, в котором мы чуть не заплутали, так пусть он ведет собрание и сегодня. Времени политесы разводить у нас нет.

Остальные кандидаты тоже взяли самоотвод, а других никто не выдвигал. Тогда Лазарь сказал:

— Хорошо. Прежде, чем начнем прения, я бы предложил послушать Старшего Поверенного. Возражений нет? Итак, Зак, что у тебя? Из наших — сцапали кого?

Заккур Барстоу был известен всем, поэтому сразу ответил:

— От имени Поверенных. Наш доклад еще не совсем готов, однако сведений об аресте кого-либо из родичей пока не поступало. Из девяти тысяч двухсот восьмидесяти пяти родичей, которые жили открыто, девять тысяч сто шесть уже сообщили, что находятся в безопасности. Это было десять минут назад. Они находятся либо в других Семейных Усадьбах, либо в домах родичей, не известных властям, либо в прочих безопасных местах. Предупреждение Мэри Сперлинг оказалось удивительно эффективным, если учесть то исключительно короткое время, которое прошло с момента его передачи до момента введения чрезвычайного положения. Однако мы все еще находимся в неведении относительно участи ста семидесяти девяти человек. Надеюсь, в ближайшее время они дадут о себе знать — во всяком случае, большинство. Многие из них, скорее всего, просто не имеют возможности с нами связаться.

— Зак, давай ближе к делу, — потребовал Лазарь. — Каковы шансы, что все они доберутся до укрытий безо всяких яких?

— Совершенно никаких.

— Это как же?

— Уже известно, что трое из них, под своими официальными именами, находятся в пассажирских кораблях, совершающих рейс на Луну. Те, о которых мы ничего не знаем, вероятно, тоже в сходной ситуации.

— Вопрос! — с места вскочил небольшого роста, взъерошенный человек и ткнул пальцем в сторону Старшего Поверенного. — Всем ли родичам, которым сейчас грозит арест, была сделана гипнотическая блокада?

— Нет. Но ведь…

— Я желаю знать, по чьей вине!

— Заткнись! — взревел Лазарь. — Ты нарушаешь порядок ведения! И мы здесь не для того, чтобы выяснять, кто в чем виноват! Давай дальше, Зак.

— Хорошо. Однако частичный ответ на поставленный вопрос я могу дать. Всем известно, что предложение хранить наши тайны при помощи гипноблокады было провалено на Совете, проголосовавшем за смягчение «Маскарада». И помнится, брат, задавший этот вопрос, приложил руку к провалу данного предложения.

— Неправда! И я настаиваю на…

— Закрой пасть! — Лазарь метнул яростный взгляд на возмутителя спокойствия, затем, приглядевшись к нему повнимательнее, добавил: — Браток, да ты же — явное свидетельство тому, что фонду надо было заниматься не долголетием, а селекцией! — Лазарь оглядел зал. — Высказаться сможет каждый. Но только в порядке очереди, установленной председателем. И если этот парень еще раз сунется, я вобью его зубы ему же в глотку! Как, я верно веду собрание?

По залу прошелестел шепот, как одобряющий, так и негодующий, но возражений не последовало. Заккур Барстоу продолжал:

— Следуя совету Ральфа Шульца, Поверенные в течение последних трех месяцев пытались сделать так, чтобы все заявившие о своем существовании родичи подверглись гипноблокаде, и почти преуспели в этом…

Он остановился.

— Давай, Зак, не тяни, — буркнул Лазарь. — Мы в безопасности? Или нет?

— Нет. По крайней мере двое из тех, кого наверняка арестуют, гипноблокаде не подвергались.

Лазарь пожал плечами.

— Печально. Все, ребята, играм нашим конец. Один кубик сыворотки правды сведет весь наш «Маскарад» на нет. Это в корне меняет ситуацию — во всяком случае, изменит ее через пару часов. Что будем делать?

В рубке управления трансконтинентальной ракеты «Валлаби», совершавшей рейс в южное полушарие, вдруг ожил телеком и — щелк! — выбросил лист бумаги с сообщением. Второй пилот взял послание, прочел, перечитал еще раз…

— Шкипер, должен вас огорчить.

— Неприятности?

— Читайте сами.

Прочитав сообщение, капитан присвистнул.

— А, черт бы их взял! В жизни никого не арестовывал. Кажется, даже не видал ни разу… С чего же начнем?

— Доверяюсь авторитету командира.

— Ах, так? — с издевкой отозвался капитан. — Ну, раз доверяешься, тогда действуй.

— Что? Да я не то имел в виду! Именно вы уполномочены, как представитель власти! А я пока что вас у коммуникатора подменю.

— Ты меня не понял. Я уполномочен представлять, так что выполняй приказ представителя власти.

— Погоди, Эл! В контракте ничего не…

— Выполняй.

— Есть, сэр.

Второй пилот отправился на корму. Корабль уже вошел в атмосферу и по пологой траектории шел на посадку, так что можно было идти без помех. Про себя второй пилот размышлял, как выглядел бы арест в условиях невесомости. Вероятно, пришлось бы ловить арестуемого сачком для бабочек… Добравшись до кресла с нужным номером, он тронул пассажира за локоть:

— Мое почтение, сэр. В документах ошибка. Могу я попросить ваш билет?

— Отчего же, конечно.

— Вы не против пройти со мной в служебное помещение? Там мы сможем сесть и спокойно во всем разобраться.

— Пожалуйста.

Отведя пассажира в служебную каюту, второй пилот предложил ему сесть, затем спохватился для виду:

— Вот память дырявая… Оставил бумаги в рубке.

Он повернулся и вышел. Как только дверь за ним закрылась, пассажир услышал странный щелчок. Заподозрив неладное, он дернул дверь, но та оказалась заперта.

В Мельбурне за ним явились два проктора. Следуя под их конвоем через космопорт, пассажир выслушал немало насмешливых и недоброжелательных замечаний.

«Наконец-то попался один из этих!» — «Этот-то?! Ей-богу, вовсе не старый с виду». — «Эй, почем нынче обезьяньи семенники?! Да не пялься ты так, Герберт». — «А что?!» — «Да моя бы воля, я б им всем!..»

Его отвели к Главному Проктору, который с формальной любезностью предложил арестованному сесть.

— Что ж, сэр, — сказал Проктор с едва различимым местным акцентом, — если вы не окажете сопротивления и позволите сделать вам всего лишь один укол…

— С какой целью?

— Я уверен, вы, как лояльный гражданин, не станете оказывать сопротивления властям. Вам не будет причинено ни малейшего вреда.

— Это к делу не относится. Я настаиваю на объяснении. В конце концов, я — гражданин Соединенных Штатов.

— Естественно. Однако Федерация имеет в каждом из входящих в нее государств свою юрисдикцию, а в данный момент я действую от имени Федерации. Извольте закатать рукав.

— Я отказываюсь подчиняться и настаиваю на уважении моих гражданских прав.

— Взять его!

Для этого потребовались объединенные усилия четырех человек. Но, едва игла коснулась кожи арестованного, тот внезапно стиснул зубы; лицо его исказилось от боли. Теперь он перестал сопротивляться. Блюстители порядка ждали, когда подействует наркотик. Наконец Проктор аккуратно приподнял веко арестованного и сказал:

— Думаю, готово. Весу в нем не больше ста сорока фунтов, так что должно быстро подействовать. Где там список вопросов?

Помощник передал ему бумагу.

— Гораций Фут, вы меня слышите?

Губы арестованного шевельнулись; казалось, он хотел что-то сказать, но из открытого рта хлынула струя крови.

Проктор взревел и, запрокинув голову арестованного, быстро его осмотрел.

— Хирурга! Он язык себе почти что откусил!

Капитан лунного шаттла «Мунбим» вертел в руках только что полученное сообщение.